Стихотворения - Давид Самойлов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Старый череп Командора,
Старый череп Дон-Жуана.
Дон-Жуан (смеясь). Всего лишь!
Мстишь за старую интрижку?
Или впрямь ты мне мирволишь?
Иль пугаешь, как мальчишку?
Мне не страшно. На дуэли
Мог я сгинуть для забавы.
А теперь скрипят, как двери,
Старые мои суставы…
Череп. Смерть принять не шлюху
Обнимать. А ты, презренный,
Ничего не отдал духу,
Всё ты отдал жизни тленной.
Дон-Жуан. Я жизни тленной
Отдал всё. И сей блаженный
Сон мне будет легче пуху.
Ни о чём жалеть не стоит,
Ни о чём не стоит помнить…
Череп. Крот могилу роет…
Собирайся. Скоро полночь.
Дон-Жуан. Я всё растратил,
Что дано мне было богом.
А теперь пойдём, приятель,
Ляжем в логове убогом.
И не будем медлить боле!..
Но скажи мне, Череп, что там —
За углом, за поворотом,
Там — за гранью?..
Череп. Что там?
Тьма без времени и воли…
1976
СВОБОДНЫЙ СТИХ
Свободный стих —
для лентяев,
для самоучек,
для мистификаторов
(когда без точек и запятых).
Но в руках настоящего мастера
он являет
естественную силу речи,
то есть мысли.
Организованный стих
организован для всех —
для посредственности и таланта,
он подстёгивает вдохновение
и подсказывает метафору.
Надо быть слишком уверенным
в собственной ценности,
чтобы посметь изъясняться
свободным стихом.
Отыдите, нерадивые!
1976
«Стихи читаю Соколова…»
Стихи читаю Соколова —
Не часто, редко, иногда.
Там незаносчивое слово,
В котором тайная беда.
И хочется, как чару к чаре,
К его плечу подать плечо —
И от родства, и от печали,
Бог знает от чего ещё!..
1976
«Возвращаюсь к тебе, дорогая…»
Возвращаюсь к тебе, дорогая,
К твоим милым и лёгким словам.
На пороге, меня обнимая,
Дашь ты волю свободным слезам.
— Ах, — ты скажешь, — как времени много
Миновало! Какие дела!
Неужели так долго дорога,
Милый мой, тебя к дому вела!
Не отвечу, к тебе припадая,
Ибо правды тебе не скажу.
Возвращаюсь к тебе, дорогая,
У тебя на пороге лежу.
1976
ЗАЛИВ
Я сделал свой выбор. Я выбрал залив,
Тревоги и беды от нас отдалив,
А воды и небо приблизив.
Я сделал свой выбор и вызов.
Туманного марта намечен конец,
И голос попробовал первый скворец.
И дальше я вижу и слышу,
Как мальчик, залезший на крышу.
И куплено всё дорогою ценой.
Но, кажется, что-то утрачено мной.
Утратами и обретеньем
Кончается зимняя темень.
А ты, мой дружок, мой весенний рожок —
Ты мной не напрасно ли душу ожёг? —
И может быть, зря я неволю
Тебя утолить мою долю?
А ты, мой сверчок, говорящий жучок,
Пора бы и мне от тебя наутёк.
Но я тебе душу вручаю.
И лучшего в мире не чаю.
Я сделал свой выбор. И стал я тяжёл.
И здесь я залёг, словно каменный мол.
И слушаю голос залива
В предчувствии дивного дива.
1976
«И снова всё светло и бренно…»
И снова всё светло и бренно —
Вода, и небо, и песок,
И хрупкая морская пена,
И отплывающий челнок.
Уж не волнуют опасенья.
Отпущен конь, опущен меч.
И на любовь и на спасенье
Я не решусь себя обречь.
Высокой волей обуянный,
Пройду таинственной межой
И постучусь, пришелец странный,
К себе домой, как в дом чужой.
1976
«О бедная моя!..»
О бедная моя!
Ты умерла. А я
Играю под сурдину
На скрипке бытия.
И так же непреложно
Ведёт меня стезя
Туда, где жить не можно
И умереть нельзя.
1977
«Я люблю ощущенье ушедших годов…»
Я люблю ощущенье ушедших годов
И забытых ладоней тепло.
Я снимаю со времени тайный покров,
Убеждаясь: оно утекло.
Но зачем этот сад накануне зимы,
Этот город туманный зачем
И зачем же тогда в этом городе мы,
Сочинители странных поэм?
А великое слово «зачем» — как пароль,
Произнесённый в долгих ночах.
И безумствую я, как влюблённый король,
По бессоннице и при свечах.
1977
РЕЦЕНЗИЯ
Всё есть в стихах — и вкус, и слово,
И чувства верная основа,
И стиль, и смысл, и ход, и троп,
И мысль изложена не в лоб.
Всё есть в стихах — и то и это,
Но только нет судьбы поэта,
Судьбы, которой обречён,
За что поэтом наречён.
1977
«Нам остаётся жить надеждой и любовью…»
Нам остаётся жить надеждой и любовью,
Не заносясь, не горячась,
И не прислушиваться к суесловью
Радеющих о нас.
Мы будем жить пустой надеждой,
рады
Глотку любви и доброты,
И слушать о себе издёвку злобной правды,
Которая ужасней клеветы.
1977
«Я смерть свою забуду…»
Я смерть свою забуду
Всего лишь оттого,
Что состояться чуду
Не стоит ничего.
Вот что-то в этом роде:
Муаровый скворец,
Поющий на природе
Гармонию сердец.
О малое созданье!
Зато он превзошёл
Величье подражанья
И слабость новых школ.
Пускай поёт похоже
На каждого скворца,
Ведь все созданье божье
Похоже на творца.
1977
ПЯРНУСКИЕ ЭЛЕГИИ
Г. М.
IКогда-нибудь и мы расскажем,
Как мы живём иным пейзажем,
Где море озаряет нас,
Где пишет на песке, как гений,
Волна следы своих волнений
И вдруг стирает, осердясь.
IIКрасота пустынной рощи
И ноябрьский слабый свет —
Ничего на свете проще
И мучительнее нет.
Так недвижны, углублённы
Среди этой немоты
Сосен грубые колонны,
Вязов нежные персты.
Но под ветром встрепенётся
Нетекучая вода…
Скоро время распадётся
На «сейчас» и «никогда».
IIIКруг любви распался вдруг.
День какой-то полупьяный.
У рябины окаянной
Покраснели кисти рук.
Не маши мне, не маши,
Окаянная рябина,
Мне на свете всё едино,
Коль распался круг души.
IVИ жалко всех и вся. И жалко
Закушенного полушалка,
Когда одна, вдоль дюн, бегом —
Душа — несчастная гречанка…
А перед ней взлетает чайка.
И больше никого кругом.
VЗдесь великие сны не снятся,
А в ночном сознанье теснятся
Лица полузабытых людей —
Прежних ненавистей и любвей.
Но томителен сон про обманы,
Он болит, как старые раны,
От него проснуться нельзя.
А проснёшься — ещё больнее,
Словно слышал зов Лорелеи
И навек распалась стезя.
VIДеревья прянули от моря,
Как я хочу бежать от горя —
Хочу бежать, но не могу,
Ведь корни держат на бегу.
VIIКогда замрут на зиму
Растения в садах,
То невообразимо,
Что превратишься в прах.
Ведь можно жить при снеге,
При холоде зимы,
Как голые побеги,
Лишь замираем мы.
И очень долго снится —
Не годы, а века —
Морозная ресница
И юная щека.
VIIIКак эти дали хороши!
Залива снежная излука.
Какая холодность души
К тому, что не любовь и мука!
О как я мог так низко пасть,
Чтобы забыть о милосердье!..
Какое равнодушье к смерти
И утомительная страсть!
IXЛюбить не умею,
Любить не желаю.
Я глохну, немею
И зренье теряю.
И жизнью своею