Гашиш с Востока - Илья Рясной

«Рафик» с занавешенными окнами — чтобы не видно было сидящих в салоне ребят, экипированных в бронежилеты и каски, с короткоствольными автоматами на коленях — въехал в поселок, покрутился по улицам и резко затормозил у двухэтажного кирпичного дома. Оперативники не успели произвести тщательную установку: количество комнат, их расположение не было известно. Зато известно, сколько там человек и кого именно нужно брать.

— Пошли.

Группа захвата в момент из компании перебрасывающихся шуточками парней, острящих по поводу предстоящего захвата и вообще милицейской жизни, в миг стала слаженной боевой единицей. Саша Горин, почти двухметровый, широкоплечий, с размаху ударил по входной двери плечом, замок поддался. Дело довершил ударом ноги Свинтковский. Он же первым ворвался в дом. Из-под его ног, мяукнув, выскочил полосатый кот. Тьфу на тебя, сатана!

Омоновцы, как ураган, неслись по комнатам, распахивая тяжелыми десантными сапогами двери. На пол летели переворачиваемые столы и стулья, вдребезги разбилось дверное стекло. В столовой на диване сидел Костыль. Он вскочил было на ноги, но Свинтковский ударом приклада автомата сбил его на пол, и тут же на бандита навалились подлетевшие ребята. Несколько секунд — и на запястьях завернутых за спину рук щелкнули наручники. Костыль взревел, как раненый зверь, начал извиваться, сыпать угрозы, перемежаемые с отборным матом. От удара носком сапога в живот он застонал, скорчился — в глазах его потемнело. Отдышавшись, он больше не пытался возмущаться.

Свинтковский, знавший, что Костыля «упакуют», не задерживаясь, устремился дальше. Спальная, кабинет — никого. Плечом он распахнул дверь веранды и оказался во дворе.

— Стоять! — угрожающе крикнул он, махая автоматом.

Омоновцы опоздали на какие-то секунды. Людоед поднял, как пленный немец под Сталинградом, руки вверх. Малиновый «Форд», громко взревев, рванулся вперед. Он налетел бампером на полуоткрытые ворота, разбивая фару, царапая кузов.

— Стой! — крикнул опять Свинтковский и дал предупредительную очередь вверх.

Ошибся водитель милицейского «рафика», недостаточно хорошо заблокировавший ворога, оставив просвет. «Форд» рванулся в него, со стуком тяжелая машина потеснила «рафик» и вырвалась на улицу…

Плоская, похожая на металлическую флягу, оперативная рация затрещала громко и противно. Голос доносился глухой, как из бочки. Сколько Крымов работал — всегда проклинал отечественную радиотехнику. Бывает, за сто метров ничего не слышно — или ЛЭП, или дома экранируют радиоволны, а то батареи сядут. А без связи на оперативных мероприятиях все равно что без ушей.

Крымов выбрал место для своего «Жигуля» в поселке недалеко от дома Важного, рядом со стеклянным сельским магазином, на дверях которого висела вывеска «Ремонт». За исход задержания он не беспокоился. Ребята Свинтковского возьмут бандитов без труда. Работают они на хорошем уровне. Вспомнить хотя бы прошлогодний случай, когда два дезертира, положившие целый караул в войсковой части, забаррикодировались в деревенском доме, перерезали горло хозяину, а хозяйку прикрутили железной проволокой к кровати. Живым группе захвата удалось взять только одного. Но главное — женщина не пострадала. Хорошо сработали…

Сквозь эфирный треск в рации донеслись ругательства. Важный обхитрил всех — ему удалось вырваться на машине, и теперь он уходит.

Крымов завел мотор и тронул свою машину с места. Прихватил ли Важный товар? Если прихватил — дела плохи. Это означает провал операции. Одна надежда — попытаться остановить его на трассе.

Подъезжая к повороту, Крымов увидел, как из-за угла на всех парах вылетел вишневый «Форд». Крымов резко крутанул руль, надавил на газ — вроде сел «Форду» на хвост. В поселке, пока крутились по узким улочкам, преследование было успешным.

Едва не сбив молодую беспечную парочку, «Форд» подпрыгнул на ухабе и вывернул на скоростную трассу. Здесь имелись все возможности использовать преимущества иномарки перед чиненным-перечиненным «жигуленком». Но на беду Губина дорога была перегружена машинами. Приходилось лавировать, вклиниваться между автомобилями, задевать иные из них бампером или крылом.

Важный понимал, что о нем наверняка уведомили все посты ГАИ и впереди может ждать заслон, — выделить в транспортном потоке «Форд» совсем нетрудно. Да и от назойливого зеленого «Жигуля», который прицепился к нему в поселке, здесь не оторвешься. Губин перестроился в правый ряд, а затем за указателем «с-з XX Октября» резко повернул направо, едва не влетев в кювет.

Дорога была узкая, прямая, как стрела, и совсем свободная, если не считать двух грузовиков, маячивших впереди. Справа шли совхозные поля, по которым лениво двигался трактор, слева — лесопосадки. Чуть дальше раскинулась охранная зона водохранилища, снабжавшего город водой. Можно теперь отрываться…

У Крымова сейчас не было чувства опасности. Словно ракета, он был устремлен на цель, кроме которой для него сейчас не существовало ничего. Вот только в глубине души тлели злость да мимолетные обжигающие воспоминания-картинки: госпиталь, Толя Липягин, уходящий в последний бой, вертушки в бледном афганском небе.

Из своего «Жигуля» Крымов вытягивал все, что только возможно. В поселке и на трассе удавалось держать дистанцию, хотя несколько раз он уже был на волоске от автокатастрофы. Помощи пока что ждать неоткуда. Оперативная рация, бьющая на километр, сначала еще потрескивала, но потом замолкла. Надежда была на то, что по тревоге ГАИ перекроет основные дороги, но вишневая иномарка свернула с трассы. Теперь «Форд» уходил вперед, с каждой секундой увеличивая разрыв…

Важный был уверен — еще совсем немного, и он «стряхнет хвост». Несмотря на полученные повреждения, «Форд» несся мягко, хорошо слушался руля и резко набирал скорость. Но российские дороги непригодны для автогонок, о чем Губин непозволительно забыл. «Форд» тряхнуло — колесо влетело в выбоину. Машину неумолимо повело вправо. Важный изо всех сил вжал тормоз и попытался вывернуть руль, но было поздно. Машина соскользнула к обочине. Ее снова тряхнуло — и все закрутилось в глазах Важного. Вот и смерть — мелькнуло в его голове. Последовал сильнейший удар, и он повис на ремне в перевернувшейся на крышу машине. Чудом почти не пострадал, не потерял сознания. Лишь больно ударился коленом.

Кому другому такой встряски хватило бы, чтобы впасть в шок, но Важный был другой породы. Волей и смелостью его Господь не обделил. Им руководили не переживания, он жил поступками. Понимал, если не уйти сейчас — тогда конец. Нужно уйти во что бы то ни стало. Уйти вместе с наркотиками. Потом попробуй, докажи его вину. Угрозыск останется с носом.

Важный освободился от ремня безопасности, ногой распахнул заклинившую дверь, выбрался из покореженной машины, волоча за собой чемодан. Взвалив ношу на плечо, он устремился в лес. От тяжелого бега дыхание спирало — возраст все-таки. Подошвы заскользили по грязи, он упал, поднялся, схватил чемодан, перепрыгнул через ручей, цепляясь за корни, выбрался из неглубокого оврага, перебежал через проселочную дорогу. Воздуха совершенно не хватало, будто кто-то выкачал его из окружающего пространства фантастическим насосом.

«Ничего, еще полкилометра — и свобода. Все окрестности менты не прочешут. Силенок у них не хватит».

Он прислонился лбом к влажному шершавому стволу березы, хватая ртом воздух, и тут услышал позади себя треск. Оглянулся, метрах в двадцати увидел высокую фигуру.

Отпихнув ногой чемодан, Важный с необычной для его лет резвостью кинулся в сторону, выхватил из-за пояса небольшой браунинг, который предусмотрительно захватил с собой. Передернул затвор и, наспех прицелившись, выстрелил. Преследователь бросился на землю.

— Стой, Важный, пристрелю!

Губин выстрелил еще два раза, и тут затвор заклинило. Он со злостью стукнул по пистолету ладонью, пытаясь привести его в боевое состояние. Пока возился с браунингом, противник куда-то исчез. Будто сквозь землю провалился. Неожиданно он возник в нескольких метрах.

— Брось пушку, — Крымов махнул пистолетом.

Важный досадливо сплюнул и с размаху швырнул браунинг в дерево.

— Теперь подними руки.

Губин медленно, с явной неохотой, повиновался. Крымов подошел к нему, быстро обшарил карманы, прижимая к спине дуло пистолета, потом отошел на три шага.

— А теперь бери чемодан и пошли.

— Какой чемодан? А, этот. Так не мой. Тут валялся.

— Ну да… Я сказал, бери.

— Слышь, легавый, договоримся?.. — Важный привык биться до последнего, пока оставался хоть какой-то шанс. Нет безвыходных положений.

— Сто штук устроят? А в залог бери чемодан. Он дорого стоит. Особенно для меня. А деньги я тебе сегодня же привезу.

— Пошли.