Заставлю тебя полюбить (СИ) - Асхадова Амина

Давид протянул ко мне руку и почти ласково потрепал по щеке. Он любил так делать. В этот раз я положила руку поверх его ладони и навсегда поверила, что он жив.

— Мне жаль. Я бы мир к твоим ногам положил. Я бы все для тебя, Жас.

Я верила.

Он бы сделал все ради меня. Я так сильно ему нравилась, что Давид боготворил меня несмотря на все законы жестокого мира.

— Я бы бился за тебя до последнего и дышал бы ради тебя.

Давид горько улыбнулся.

— …если бы мне это было нужно, — закончила я за него.

Давид не отвечает. У него мало времени, скоро сюда явится Доменик — за мной. И по версии Давида я должна быть мертва, чтобы не мешать ему расправиться со следующим врагом.

Он отходит на шаг.

Давид, который бы все к моим ногам…

Который бился бы за меня до последнего…

Давид прицелился. Легко, профессионально — у него рука набита. Только в глазах горечь, которая дает мне пару секунд форы.

Лишает выбора.

Толкает на безумную ошибку — ведь она единственная может нас спасти.

— Я беременна, Давид.

Три слова, а из легких весь кислород ушел.

Я сделала осторожный шаг и вышла из-за угла, в который он меня загнал. Свет луны лег на мое тело, открывая взору зверя мой живот.

— Я беременна, — повторила громче.

И тихо вскрикнула от внезапной боли.

Глава 17

Давид не понял, почему мне больно. А когда взглянул на мой живот, то обо всем догадался. Он сильно напугал меня.

Боль прошла через мгновение.

Но страх — никуда не делся.

— Что с тобой?

Я сказала зверю, что беременна. Чтобы меня пощадили.

А зверь едва выдавил свой вопрос: буквы скомкались в невнятные слоги, его рот стал безвольным, а глаза расширились от удивления.

— Я…

— Молчи.

Пять букв — Давид их проглотил. Из его рта вырвалось что-то невнятное, и только чудом я решила, что молчать, и правда, хорошая идея.

Давид убрал пистолет.

И отвернулся.

Открытый словно в ужасе рот закрылся. Давид отступил от меня как от прокаженной и стал в профиль. Расфокусированный взгляд, руки в кулаках, на скулах бегают желваки.

Зрелище страшное.

Когда ты в его власти.

Он же не контролирует себя. Последний раз Давид видел меня под собой в постели, когда мы занимались любовью. Я тогда была с плоским животом и уж точно не собиралась рожать.

— Что это? — кивает на живот.

Давид был обескуражен, но речь медленно восстанавливалась. Эмоциональное отупение проходило.

Давид опустил взгляд, и я следом за ним. Тревожно погладив живот, ответила:

— Видимо то, что способно меня спасти.

— Чей?

— Что — чей? — повторяю в недоумении.

И вдруг понимаю: Давид ничего не знает. Совсем. Моя беременность довела его до фрустрации.

А ведь еще куча информации: под сердцем не один, а сразу двое. И Давид являлся их отцом. Последний факт ему неизвестен.

Страшно, опасно, рискованно. Но если идти ва-банк, то до конца:

— Их двое. Не от тебя.

Как сказать убийце своей семьи, что скоро у него появятся дети? Я ведь считала его мертвым. Готовилась к статусу матери-одиночки. Да и какой из него отец? Жестокий, безжалостный.

Давид Басманов — хладнокровный убийца моих родителей.

У нас с ним нет будущего.

Ему нет места в моем будущем.

— С кем?

— Что — с кем? — я задрала голову выше.

Давид сократил между нами расстояние — за секунды. Я бы так не смогла. В моем положении удается только спрятаться за шкаф и снова вжаться в стену.

Я не скрывала: я боялась Давида. Будучи беременной, я была максимально беззащитной.

— С кем же ты еще спала после меня? Чьи это дети? — снова кивает на живот.

Я смотрела в мрачные глаза напротив и понимала, что, если правда вскроется, он убьет меня. Я начала смертельную игру.

Давиду я нравилась за это. За отчаянность и за смертельные игры, которые дозволялись только мне. Давид сам так сказал после очередной ночи страсти.

— Давид, пощади их. Большего не прошу. Потом можешь делать со мной все, что угодно.

Он коснулся моих волос и убрал влажные пряди со лба — почти нежно. И встал так близко, почти касаясь живота. Малыши ненадолго притихли, я взволнованно опустила взгляд.

— Ты наплети мне сказку, Жас. Что спала с другим. Что беременна не от меня.

— Я не понимаю тебя, — я распахнула рот в отчаянии.

— Я тебе не верю, — холодная ухмылка.

Я вздрогнула: Давид положил ладонь на мой живот.

И я почувствовала толчок.

И Давид почувствовал. Выражение мужского лица стало каменным. Ни одной эмоции. Конечно, это не растрогало убийцу — ничуть.

— Придется поверить.

— Я не чувствую на тебе запах других мужиков. Не было у тебя никого. Кроме меня.

— Ты хочешь в это верить.

В его глазах читался гнев. Если бы мог, ударил в стену. Или меня бы подпер и начал мучить, чтобы правду сказала.

— Будешь отрицать, что беременна от меня?

Я задыхаюсь. Его рука собственнически гладит мой живот.

Давид нашел меня. Нас. Этой ночью все мои надежды на светлое будущее рухнули.

Еще и Эмину достанется, что тот укрывал меня и мешал Давиду отыскать беглянку. По взгляду Басманова вижу, что всем достанется.

И мне — когда рожу — тоже.

— Буду.

Нагло вру.

Мы оба знаем: он один касался меня.

— Я бы никогда не забеременела от убийцы.

Зверь на грани. Его глаза темнеют. Крепкие руки впиваются в мое тело и тянут за собой.

— Я не люблю тебя! И он не твой! — кричу из последних сил.

— Ты моя. Поэтому молись, чтобы и он был моим…

Давид хочет вывести меня из квартиры.

Но Доменик где-то рядом, и я вспоминаю об этом лишь когда вижу его прямо перед собой. Он давно проник в эту квартиру и двигался по коридору в сторону моей спальни.

Доменик шел убивать меня, но Давид пробрался раньше. Никто бы не узнал об этой квартире, если бы Давид не привел ко мне своего врага, чтобы избавиться здесь от нас обоих.

— Доменик, — выдохнула я.

Сильная хватка обожгла пальцы. Давид не дал мне рассмотреть Доменика — он потащил меня обратно, к спальне. Закрыл собой даже не будучи уверенным, что я ношу его детей…

Наверное, это что-то значило.

Но из-за страха за малышей я не могла рационально думать. Закрывала ладонями живот и с надеждой смотрела на Давида. Мы в западне — моя беременность сильно подкосила его планы.

— Давидо, куда ты ее прячешь? Думаешь, я пришел за ней? Мне нужен ты, сукин сын.

Доменик приближался.

Давид закрыл нас в спальне на недолговечный замок и вытащил у себя еще один пистолет. Погрел в руках, проверил магазин… Он все проделывал хладнокровно, но по его напряженному рту я понимала, что дела плохи. Он один за четверых будет биться.

— Оставайся здесь. Ты все поняла?

Убийца готовился защищать меня и моих детей. Давид хорошо стрелял, я в нем не сомневалась.

Но внезапная вспышка натолкнула меня на мысль.

Я вцепилась в крепкую руку Давида и с отчаянием зашептала:

— Давид, он пришел не за мной. Он пришел за тобой, слышишь?

— Замолчи, — он не поверил.

Я знала, что Доменик мог убить меня раньше, но он этого не сделал. Он отпустил меня. И сейчас не станет, потому что у него была другая цель.

Давид сцепил челюсти, оттащил меня ближе к балкону и велел спрятаться за мебелью.

— Сиди тихо. Я разберусь со своим братом и вернусь за тобой.

— Братом?

Я читала, что Давид был приемным в семье Басмановых, но о родной семье своего убийцы я ничего не знала.

— Мое настоящее имя — Давидо.

Давид снял оружие с предохранителя и огорошил:

— ДомЕнико — мой брат. Кровный. И настал час покончить с этим.

Глава 18

Когда Давид ушел, спрятав меня между мебелью и балконом, я притихла. Я старалась ухватить каждое подобие голоса, каждый шорох, но в коридоре не происходило ничего.