СУПОСТАТКА - МИХАИЛ

ужасном состоянии, рассыпалась на глазах, а теперь

как новенькая, и забор вокруг неѐ новый. За ночь

всѐ преобразилось! Чем не чудо?

Но и это ещѐ не всѐ. Михаила Михайловича в

Яблоницах знают давно, лет двадцать. Анфиса

Борисовна сама не раз обращалась за помощью к

Михалычу, когда в хозяйстве требовались мужские

руки: колодец чистил, крышу чинил, дрова пилил-

колол... Так вот Анфиса Борисовна утверждает: чудо

захватило и участок Зазирки. Стал другим дом,

Михалыч помолодел лет на тридцать, поменялись

жена, тѐща, дети... Или такой факт: все говорят, что

Михалыч работает акушером в роддоме, а Анфиса

Борисовна хорошо помнит: Михалыч был

водопроводчиком...

...Опять та же арифметика: 99 утверждают, что

ничего не менялось, а 1 клянѐтся Богом, что

произошло Чудо. Кому верить? Старушка

заговаривается?98 лет всѐ-таки... Отмахнуться?

39

Но тогда, как отмахнуться от такого факта: мать М.

Зазирки и сам он родом из Нижне-Чуйска. Да, того

самого!

Согласитесь: невероятно, но факт. Необъяснимые

исчезновения продолжаются, а оборванные ниточки

ведут в одно место - Нижне-Чуйск. К прежним

загадкам добавилась новая: почему исчезновение М.

Зазирки заметили все (при этом лишь одна Анфиса

Борисовна отмечает изменения в судьбе Михалыча

накануне исчезновения), а тех, кто до него исчезал,

даже родные матери не помнили.

Что это? Ослабление некоего воздействия?

Мы уже высказывали предположение об

эксперименте и о "взрывной волне". Что если

случай с М. Зазирка – это результат ослабления

"волны"?

А учѐные как в рот воды набрали. Не велено

распространяться?"

"Микроскоп",№ 44,2006

Вот и сентябрь ходко зашагал. С первого дня, вступив во власть, он внѐс изменения:

понизил температуру градусов на 5-7,солнце всѐ время пряталось за серым пологом,

зачастили дожди - ливневые сменялись нудными, моросящими.

Похолодание подстегнуло мои думы о грядущей зиме. Второго числа я придирчиво

оглядел свои владения, и остался, весьма недоволен. Изба лишь на первый взгляд

казалась тѐплой - пока горит очаг, к утру ощутимо выстуживается. Это сейчас при

плюсовой температуре, а что будет зимой, когда ударят морозы? В древности зимы были

холоднее, а я как раз и нахожусь в древности.

Значит, первая задача: утеплить избу. Очаг, конечно, служит мне славно, только

постоянный дым в комнате, копоть на стенах уже начинают раздражать.

Отсюда, задача вторая: соорудить нормальную печь с дымоходом наружу.

Задача номер три: увеличить вдвое заготовку "продуктов". Надежда, что Машка

подарит поросят слабая. Кто их, кабанов, знает, может, в неволе откажутся плодиться. Да, и побольше съедобных травок, корешков, дабы избежать зимой авитаминоза.

Вот тебе, Михайло три архиважных "нацпроекта". Действуй!

Начал я с печки. Не боги горшки обжигают, - а горшки как раз у меня более менее

сносные получаются, - вот и решил я замахнуться на производство кирпича.

Допоздна 2 числа занимался сырьѐм: носил глину. Две ведѐрных корзины, "рюкзак"

за плечами - и вперѐд. К вечерним сумеркам во дворе выросла приличная глиняная горка.

Устал, почему-то дико. Неужели потихоньку сдаю?

Поразмышляв за поздним ужином, пришѐл к выводу, что причина в другом. С

первых дней приучил организм к разнообразным нагрузкам в течение дня: тяжѐлая –

полегче - ещѐ полегче. А тут почти весь день только тяжѐлая, однообразная. Организму

пришлось ломать график, перестраиваться. Если от однообразности устаѐт металл, что ж

говорить о моей плоти. Ладно, учтѐм: на ошибках учатся.

Раису Фѐдоровну за эти дни ни разу не видел. Еда, которую оставлял у камня, к утру

исчезала. Я не следопыт, поэтому на траве определить по следам кто воспользовался

моим угощеньем, разумеется, не мог, но всѐ время тешил себя: это Раиса Фѐдоровна.

3 сентября день выдался сухой, и относительно тѐплый. Помня вчерашний день, я

не увлекался подолгу одним делом. Схожу пару раз за водой, переключусь на

изготовление форм. Использовал полутрухлявые стволы: вырубал чурки, труху

выковыривал, и получалось подобие корытца. Глину месил дедовским способом -

ногами. Для большей сцепки, чисто делитански, добавлял хвойные веточки, дубовые

листья.

40

К обеду на лопуховых листьях сохли под солнышком 50 кирпичей-монстров. После

обеда загрузил в печь для обжига первую пятѐрку, внутренне готовый к возможной

неудаче: технологии никакой, всѐ на авось.

Кирпич не горшок, поэтому дров не жалел. Вскоре от печи исходил такой жар, что на

метр вокруг неѐ пожухла трава. Дрова мне приходилось пропихивать жердью издали.

Ветра не было, и дым расходился низом, слоями. Бедные лесные обитатели, поди, в

панике: лесной пожар?

Какая нужна температура, сколько держать, разумеется, понятия не имел. Наобум

решил: час жарю, остужу, проверю

И что вы думаете? Получились кирпичики! Не первый сорт, четвѐртый-пятый, но

получились. Неприятного цвета - полуржавые, полузакопчѐные, - но, главное, от удара

не кололись, а лишь чуть-чуть крошились по краям. Для меня это было больше чем успех.

Я был рад как мальчишка, такой подъѐм сил хлынул, что даже запел. Попурри из всего,

что всплыло в памяти: народные песни, детские, военные, попса, свои доморощенные

стишки пристѐгивал к популярным мелодиям.

В эйфории пребывал всѐ время, пока шло производство кирпича, затем кладка печи.

Ощущения не передать словами, но очень похожи на те, что я испытал сотни-сотни лет

назад, когда отвѐз жену в роддом, когда ждал рождения ребѐнка, когда сообщили: дочка!

Именно о дочке я мечтал ещѐ задолго до женитьбы. Вот и сейчас с теми же чувствами я

ждал рождения печки.

Несмотря на состояние, сходное с опьянением, я всѐ же не прошляпил вопрос

"техники безопасности". Хотя, честно скажу, опасался именно его проворонить. Вторым

опасением было: неправильная кладка, и, как результат, либо отсутствие тяги, либо

отвратительная.

Пока готовил фундамент-опалубка, дно выложил двойным слоем плитки, сверху

кирпичи, всѐ это залил смесью глины и песка,- мучительно ворошил "свалку" памяти.

Откопал смутное воспоминание: где-то кто-то ложил печь, я присутствовал и наблюдал.

Ау, мозг, транслируй информацию рукам!

В зазор между краем печи и стенами засыпал сухой глины с песком. В стене

прорубил оконце, в которое и вывел раструб трубы. Продолжил еѐ - на метр вверх -

набором керамических муфточек. В целом моѐ "произведение" походило на забавного

пузатенького слонѐнка, который пытается пролезть в "игольное ушко". Штукатурить

закончил уже ближе к полночи.

Минут пять меня бил мандраж, руки тряслись так, что зажигалка в пальцах

дѐргалась, словно живая. В какой-то момент мне даже показалось: если печь не

заработает, то просто остановится сердце от отчаянья и обиды.

С минуту, зараза, дымила,- я уже сжимал кулаки, готовый вот-вот кинуться и

разнести "слоника" по косточкам,- а затем... загудела, точно паровозная топка.

Теперь печь ещѐ больше походила на слоника: пыжится бедный, пыхтит, кряхтит,

вспотел весь, - пар во все стороны, - ан пролезть в оконце не может.

А я... я гладил его нагревающийся бок, вдыхал сладковатый парок сохнущей глины,

и, как баба, плакал.

Выспался расчудесно! Впервые раздевшись до трусов и не зарываясь в шкуры.

Разбудил меня оглушительный стрѐкот сороки. Похоже, она сидела на трубе и

орала в неѐ: мол, что за хреновину тут понаставили.

В избе царила утренняя свежесть и прохлада. Белый в ржавых пятнах Слоник

устало спал, уткнувшись лбом в стену.

Подъѐм, дружок, хватит дрыхнуть: работы непочатый край!

Сегодняшний день целиком посвящу решению второй задачи "нацпроекта":

утепление избы. Снаружи пока ничего делать не буду, а вот изнутри стены оштукатурю. И

на пол, как задумывал, выложу плитку.

Распахнул дверь, вдохнул полной грудью свежесть утра и, будто глотнул чудо-

зелье: свежесть растеклась по жилам, обострила слух, зренье, отдохнувшие за ночь

мышцы до краѐв заполнились юношеской силой и восторженной бодростью, мысли стали

ясными, чѐткими, сердце сладко затрепетало жаждой любви.

Ах, боженьки ты мой, как хорошо-то!

41

Ступаю босыми ногами на влажный чурбачок, исполняющий роль крыльца, тело в