Нежное предательство - Розанна Битнер

– Это мой дом, предупреждаю и требую, чтобы вы заткнулись и немедленно ушли! Еще одно замечание, и вы пожалеете об этом!

– Рабство – это плохо, Ли!

– Я согласен. Но сейчас не время и не место для обсуждений. От одной молодой женщины совершенно не зависит, сохранится рабство или нет! Выйдет штат из Союза или нет! А коли уж мы завели такой разговор, такой откровенный разговор, не забывайте, что есть много видов рабства. Всем известно, как вы обращаетесь со своей женой, Джордан. Не сомневаюсь, что рабам, принадлежащим семье мисс Бреннен, живется гораздо лучше!

По гостиной снова прокатилась волна возбуж­денного шепота. Одри в растерянности уставилась на Ли. Он действительно разозлился. Неужели только из-за того, что Кай Джордан оскорбил ее? Ли Джеффриз бросился на ее защиту! Сердце было готово вырваться из груди от любви и щемящей нежности к нему. Одри со страхом наблюдала, как разгневанный Джордан вплотную подступил к Ли.

– Если бы ты не был сыном Эдмунда Джеффриза, я бы…

– Ну и что бы вы сделали? – Ли был взбешен.

Кай Джордан, невысокий лысый мужчина, – ничтожество, по сравнению с Ли Джеффризом. Ли невольно сжал кулаки, он был готов броситься в драку. Джордан никогда не смог бы одолеть рослого, сильного и более молодого Ли. Кай от­ступил, крепко сжав руку жены. Невзрачная ти­хая женщина стояла, покраснев от стыда. Одри стало невыносимо жаль ее.

Джордан резко повернулся и стремительно по­кинул гостиную, волоча за собой жену. Ли повер­нулся к гостям и извинился.

– Пожалуйста, давайте послушаем еще не­сколько песен, а затем выпьем что-нибудь, – успокаиваясь, предложил он и смущенно взгля­нул на Одри: – Извиняюсь за грубость гостя, Одри.

Одри молча кивнула, но ей хотелось закричать: «Я люблю тебя, Ли Джеффриз!»

– Не обращайте внимания на Джордана, – извинился один из гостей. – Он сегодня слишком много выпил.

– Если бы сейчас было десять утра, про него все равно можно было бы сказать, что он слишком много выпил, – добавил еще кто-то.

Все рассмеялись, напряжение в гостиной спа­ло. Ли снова сел. Кто-то попросил Одри спеть песню «Родина, моя любимая Родина». Миссис Джеффриз заиграла вступление, а Одри собралась с силами. Неужели эти люди считают, что такой человек, как ее отец, имеет гарем из рабынь? Какое ужасное у них представление о жизни на Юге! Одри любила свою родину, свой дом, свою жизнь. Что плохого в этом? Почему все считают, что рабовладельцы насилуют негритянок и бьют рабов?

Можно жить среди роскоши во дворце,Но твой дом пусть прост и беден,Нет лучше места, чем родной дом.Здесь хранит нас очарование небес,И где бы мы ни оказались,Везде будет хуже, чем дома.Родина, родина! Родной любимый дом!..Мучительна разлука с родиной.О, верните мне снова маленький домикс соломенной крышей,И веселые птицы пусть откликнутся на мой зов». 

Одри представила себе Бреннен-Мэнор, цвету­щие азалии и кизил.

«…Верните мне родной дом,

И это утешит меня. Родной дом! Любимый, родной…»

Девушка больше не могла сдерживать подсту­пивших слез. Она повернулась и выбежала через распахнутые двери на веранду, спустилась с крыльца и скрылась в темноте. В гостиной заго­ворили громко и растерянно. Энни Джеффриз перестала играть.

– Очевидно, Одри расстроилась из-за грубости Кая Джордана, – объяснила она. – Я не обвиняю ее за несдержанность, она всего-навсего ребенок. Ее нельзя обвинять за образ жизни всего Юга. Благодарю за то, что вы пришли послушать ее. Мы решили собрать вас, чтобы у Одри была практика выступлений перед публикой. Вы пре­красно принимали ее. Теперь можете немного размяться, погулять по галерее, слуги подадут напитки. Я попрошу Ли найти Одри и привести ее в дом.

Все захлопали, а Одри торопливо уходила от освещенного дома, в темноту. Из двери вышел слуга, принялся освещать фонарем дорожку. Де­вушка спешила прочь, направляясь в сторону пляжа. Никто не догадается разыскивать ее там. Она быстро оглянулась. Гости разбредались по ярко освещенной галерее. Интересно, где Ли? «Ребенок». Так назвала ее Энни Джеффриз. «Де­вочка». Она казалась себе сейчас очень глупой. Получится еще хуже, по-детски, если она, рыдая, вернется к гостям. Замечания Джордана слишком больно ранили. Больше всего на свете ей хотелось вернуться в Бреннен-Мэнор. Уехать подальше от жестоких людей, которые не понимают и не хотят понимать ее жизнь, такую привычную и уютную. Наверное, она поступила слишком глупо, распла­кавшись от последней песни. Так хочется, чтобы Ли, наконец-то, увидел в ней женщину. Ве­роятно, своим безотчетным поступком она все испортила.

Слезы снова полились неудержимым пото­ком. Слезы печали о безнадежности любви, не­жданно родившейся в душе. Слезы тоски до дому, слезы униженного достоинства. Слезы гнева и уязвленного самолюбия. Должно быть, она сего­дня разочаровала Энни Джеффриз детским пове­дением.

Конечно, она размазала по лицу всю помаду. Но с собой нет носового платка, нечем вытереть слезы и высморкаться.

– Одри?

Сердце девушки тревожно застучало от звуков голоса Ли. О, какое унижение! Он снова застал ее рыдающей, словно дитя! Она сейчас ненавидела себя и собственную несдержанность. Возможно, Ли больше всех огорчен, что она ведет себя по-детски? Одри отчаянно вытирала слезы ладоня­ми. Но Ли уже оказался рядом и протянул ей носовой платок.

– Я подумал, что смогу найти тебя именно здесь. Ушел от освещенной веранды. А когда глаза привыкли к полумраку, сразу увидел, что кто-то здесь стоит.

Она взяла платок и высморкалась.

– Извините, что я так убежала, – все еще всхлипывала Одри. И замерла, ощутив на обнаженном плече горячую ладонь. Ли привлек де­вушку к себе.

– Одри, – он по-особому произнес ее имя, нежно и почти благоговейно. Она не успела изу­миться, он повернул ее к себе лицом и крепко прижал к груди. – Давай поплачь, – разрешил Ли. – У тебя есть на это право. Если бы такое случилось не в гостиной нашего дома, я наверняка избил бы Кая Джордана и вышвырнул вон за хамское поведение. Ублюдок!

Одри положила голову на его широкую грудь, с жадностью втянула запах его тела, блаженствуя и наслаждаясь защищенностью. Он никогда еще не пытался обнять ее. Одри не знала, как себя вести.

– Джордан адвокат моего отца, но это не значит, что я должен мириться с грубостью, ко­торую он себе позволяет. Мы с матерью ошиблись, пригласив его. Кай слишком много пьет спиртно­го, а после этого становится несдержанным и неуправляемым. Кроме того, ему очень хочется позлить меня. Он владеет одной из самых боль­ших адвокатских контор в Нью-Йорке. Знает, что я работаю не хуже. Мы представляем сопернича­ющие фирмы. Я на двадцать лет моложе, но работаю, может быть, даже лучше, чем он, – Ли погладил Одри по спине. – Люди не раз видели синяки у миссис Джордан. Женщина всегда ста­ралась найти им какое-либо объяснение. Но всем давно известно, что Кай бьет жену. Больше всего я ненавижу мужчин, способных ударить женщи­ну или ребенка. Однажды на улице Нью-Йорка я увидел, как мужчина бил своего ребенка. Я не выдержал и отколотил его.