Русь залесская - Борис Тумасов

- Чем, князь, этот орёл хорош?

- Волков он бить обучен, осударь, - изогнувшись в поклоне, ответил Иван Данилович.

- Якши! Унесите птицу. - И хан снова повернулся к Калите, прищурился: - А скажи, князь Иван, не обучен ли сей орёл бить урусских князей?

Засмеялся Кутлуг-Темир, засмеялись и другие.

«Злее зла честь ордынская», - промелькнуло в голове Ивана Даниловича. Он сдержанно ответил:

- Пошто, осударь, гнев кладёшь на русских князей? Дед мой, Александр Невский, в почёте был у Бату-хана, отец, Данил Александрович, другом Орды был, у брата Юрия жена сестрой те, осударь, доводилась, и я чту тя, как отца.

Когда русский князь заговорил, установилась мёртвая тишина. А речь Калиты лилась неторопливым, но звонким ручьём.

- Дозволь, осударь, и дальше молвить?

Узбек слегка кивнул.

- Русь, осударь, со времён Бату-хана платит выход исправно. Лишь одни тверские князья возомнили много. Но ведь ты же им, осударь, ярлык на великое княжение дал? Вот и обуяла их гордыня. Тверские князья, коли упомнишь, осударь, московским недруги. Отец нынешнего князя тверского Михаил жену брата мово, Юрия, а твою сестру смерти предал, а брат его Дмитрий самого Юрия убил. И коли одна Тверь в чём повинна, то не клади, осударь, свой гнев на Москву и иные русские города…

Иван Данилович умолк. Краем глаза заметил, как одобрительно кивнул Кутлуг-Темир, забился в кашле темник Туралык.

Один хан сидел, как прежде, нахмурившись. Но вот он заговорил, и коротка была его речь:

- Князь Иван, ты много сказал, а сейчас иди и жди моего ответа.

Калита поклонился и, пятясь, вышел.

Тихо дремлет месяц над Сараем, повис острыми рожками в небе и не движется, а вокруг звёзды рассыпаны бисером, перемаргиваются.

В холодном голубоватом свете замер город. Спит любимец хана Кутлуг-Темир, спят темники и нойоны, спят ханские жены, уснула и видит сладкие сны красавица Гюльнэ, спят воины и ремесленники, и только бодрствует зоркая стража…

Смотрит месяц на заснувший Сарай. А над ханским дворцом, на тонкой игле, другой золотой месяц, и он тоже разглядывает затихший большой город.

Спит всё вокруг, замерла жизнь и в караван-сарае. Только князь Иван Данилович не смыкает глаз.

С вечера Ахмыл сказал, что сегодня ночью велел великий хан привести к нему московского князя.

Чуткий слух Ивана уловил еле приметные шорохи.

- Ты, Ахмыл?

- Я, князь.

Они пошли притихшими улицами. Длинные тени ложились поперёк дороги, уродливо ломались на высоких заборах.

Калита идёт следом за молчаливо шагающим сотником. На улице - ни души. Из темноты деревьев вынырнул дозор. Зазвенев оружием, стража преградила дорогу. Ахмыл вынул пайцзу, протянул старшему дозора. Тот покрутил её в руках, подставил лунному свету, долго приглядывался.

Ахмылу надоело ждать.

- Ты что, меня не узнаешь?

Старший дозора давно узнал начальника ханского караула, но в этом ночном спящем городе он хозяин, и эта власть ему нравится. И кто знает, зачем это сотник Ахмыл, начальник ханского караула, идёт в такой поздний час вместе с урусским князем во дворец. А может, они замыслили какое зло, и старшему дозора суждено изловить тех, кто попытается покуситься на жизнь великого хана? Тогда великий хан окружит старшего дозора почётом, и он станет начальником ханского караула…

- Долго ты будешь стоять у меня на пути? - прошипел Ахмыл.

Голос сотника вернул старшего дозора из мечты к действительности. Он возвратил пайцзу, приказал:

- Пропустите!

Калита и Ахмыл пошли дальше. Всю остальную дорогу сотник молчал.

Но вот он остановился у незаметной калитки, стукнул три раза. Щёлкнул замок, и они вошли в густой сад.

«Царский сад», - догадался Иван Данилович. Они миновали озеро и навесным мостиком перешли через канал. По сторонам темнели газоны. В тишине не шелохнутся деревья. Под ногами похрустывает жёлтый ракушечник. Вот и дворец. Два караульных скрестили копья, тихо приказали:

- Ха!

- Воля хана! - ответил Ахмыл, и караульные расступились.

Сотник всё так же молча повёл его дворцом. Их ещё не раз останавливали караульные, но, слыша неизменное «воля хана», пропускали дальше.

Наконец они подошли к закрытой двери. Два караульных багатура подозрительно осмотрели русского князя, нет ли на нём оружия. Ахмыл шепнул:

- Следуй сам.

Калита открыл дверь и, очутившись в круглой, похожей на юрту комнате, освещённой яркими светильниками, огляделся. Стены её увешаны коврами, на полу толстый мягкий ковёр с изображением скачущих всадников.

В противоположной стороне, на расшитых подушках, сидит в малиновом полосатом халате хан Узбек.

Князь отвесил поклон, сказал:

- Милость твоя ко мне безгранична, осударь.

- Садись, князь Иван, - указал Узбек на место напротив себя. - Пьёшь ли ты кумыс?

- Кумыс, осударь, царский напиток, как его не пивать…

- Дзе, дзе! - довольно хмыкнул Узбек и хлопнул в ладоши.

Раб внёс поднос, поставил перед ними полированные чаши с напитками, на блюде дымящийся бешбармак, куски печёной конины. Подсучив рукава халата, Узбек принялся за еду, запивая то чубой, то кумысом. Калита последовал примеру хана, стараясь не дышать в нос, пил кислую, вонючую чубу, ел конину.

Но вот хан вытер лоснящиеся руки о полы халата, сказал:

- Смело ты мне ответил, князь Иван, когда дары подносил. А знаешь ли, что я делаю с ослушниками? - Узбек сжал кулаки, оскалился. - Князя Михаила в колодках водили на потеху, и он сам себе смерть просил. А с другими? - Он долго и зло смеялся, потом, резко оборвав смех, сказал: - Дерзко молвил, князь, об этом нойоны и темники говорили. А знаешь, что они ещё советовали? - Узбек не мигая смотрел в глаза Ивану Даниловичу.

В памяти Калиты всплыла картина, виданная давным-давно. Мальчишкой на лугу ему довелось подглядеть, как змея взглядом притягивала к себе лягушку. Поднявшись и слегка покачиваясь, она уставилась на свою жертву, а та, жалобно квакая, сама прыгала прямо ей в пасть.

Вот так и хан по-змеиному смотрел на него, Калиту.

Тогда, мальчишкой, Ивану было не страшно. Когда лягушка была уже рядом со змеёй, он вышел из-за куста и убил змею. Сейчас же под этим пронизывающим взглядом его пробирает дрожь. А Узбек уже говорит:

- Темники и нойоны советовали послать тебя пастухом в наши табуны.

- На то воля твоя, осударь, - выдержал Калита взгляд Узбека. - Как велишь!

- Дзе, дзе! - Бледные с синевой веки на минуту прикрыли глаза. - А Кутлуг-Темир за тебя просил. А знаешь ли ты, князь Иван, что воины мои готовы к походу?

- Слышал, осударь. Но дозволь, коль раз за слово смелое миловал, ещё раз сказать. Чем тебе князья русские не угодили? За вину Александра Русь не в ответе. Вели, мы сами тверичей накажем!

- Хитёр ты, князь Иван. А может, и ярлык на великое княжение Москве передать? - Узбек весело рассмеялся.

Калита тоже улыбнулся:

- А то, осударь, всё в твоей милости. Коли дашь, будем служить верой и правдой…

- Служить, князь Иван, и баскаков наших жечь?

- На Москве, осударь, такого не было. И коли будет на то воля твоя, я сам, без баскаков, выход твой собирать буду и тебе, осударь, в целости доставлять. А коли разоришь ты Русь, осударь, угонишь мастеровых людей, скот переведёшь, обнищает наша земля, чем выход тебе платить будем?

- Дзе, дзе! - Хан провёл ладонью по лицу, взгляд стал задумчивый.

Калита напряжённо, подавшись вперёд, ждал ответа.

- Хитрый ты, князь Иван. - Узбек налил себе кумыса, сделал несколько глотков. - Но ты мне нравишься. А теперь слушай мою волю. С тобой, князь Иван, пойдут на Тверь пятьдесят тысяч моих багатуров, и твоя дружина будет с ними. Разори Тверь, тверичей накажи, а Александра пусть мои багатуры ко мне на аркане приведут. Ярлык же на великое княжение Москве даю. - Узбек вновь приложился к кумысу.

Калита наклонил голову:

- Твоя воля, осударь, священна.

- Дзе, дзе! - одобрил его слова Узбек.

Возвратился Иван Данилович довольный.

Верилось и не верилось, что теперь будет стоять Москва. Обойдёт, не тронет её орда.

В караван-сарае князя с нетерпением дожидались боярин и дворский. Калита поведал о разговоре с ханом.

- Милостив ты, Господи, к нам, - обрадовался дворский.

- Скоро царь изменился!

Добрынский удивился:

- Я и сам о том мыслю.

- Князь Иван Данилович, - вспомнил дворский, - совсем запамятовал, вечор говел я у отца Давыда, так он велел сказать, что слух есть, хулагуидский хан Абу-Саид зашевелился, гонец у Узбека был.

- Вот оно что! Вон откуда у царя быстрый поворот! - промолвил Добрынский.

А Калита только усмехнулся. Откуда им было знать о его разговоре с Кутлуг-Темиром…