Золото Удерея - Владимир Прасолов

Семен подкинул сушняка в огонь, отчего брызнули в восходящем потоке искры, запузырилась смолой листвяжная перекладина. Заклокотала в котелке ключевая вода, прося заправить ее таежными травами.

Федор, внимательно слушавший рассказ Семена, нетерпеливо заерзал:

— Так что дальше-то было?

— А что было, то быльем поросло.

— Дядя Семен! Ты ж обещал рассказать! — с неподдельным волнением вскинулся Федор.

— Давай перекусим, а уж потом доскажу, — улыбнувшись, ответил Семен.

Только когда плотно поели и устроились на лежаках, Семен продолжил:

— Так вот, насторожились мы, два дня ждали гостей непрошеных, а они так и не явились. Силантий сходил в дозор и, вернувшись, рассказал, что ушли они восвояси, доглядели, где мы стоим, и ушли. А тут, помню, запуржило, заметелило, столь снега намело, с трудом из землянки откапывались. Зимовали-бедовали. Помалу наступала весна, мы и забыли о том случае. Зажурчали ручьи, закипела кровь в жилах, пошла работа. Да, Федька, фартовое место было, ручей на сторону отбили, от зари до зари мыли песок, самородки от зерна до горошины попадали. Лексей бродил по тайге, промышлял дичь, кормил нас да приглядывал попутно места. Однажды вернулся, глаза горят, бросил на столешню узелок и молча сел к огню. Развязали мы узелок, а в нем самородки золотые ровно семь штук, каждый с голубиное яйцо будет. Давай мы его расспрашивать, где он их взял. Молчит Лексей, как заговоренный, глаза отводит, отворачивается. Потом рассказал. Часах в трех хода от нашей стоянки набрел он на землянку брошенную, ручей рядом, шурфы, бутара[2] железная, желоба — все грамотно сделано, знающими людьми сработано и брошено уж не один год: кустарником поросло да березками молодыми. Решил посмотреть, а в землянке — страх божий, мертвяки. Судя по всему, побиты сонными, поскольку босы да в исподнем, а одежонка не тронута, по стенам, ну как у нас на просушку, на ночь вывешена. Обыскал Лексей землянку-то, да в тайнике и нашел самородки. Потому и подумал, что побили старателей, ежли б чё другое было, тайник-то пустой был бы, ну, если кто из своих скурвился. Видно, самое ценное отдельно старшой от кошеля держал, так и у нас принято было. Задумались мы, крепко задумались. Ясно, надо ухо востро держать, тайга кругом глухая, от людей далеко мы ушли, думали, хорошо, да только с одной стороны оказалось. Коль выследили нас, вызнали, значит, выждут время и нападут. Ближе к осени, чтобы как можно больше взять. Уберечься невозможно, они с ружьями и конные, это нам, когда все на месте осмотрели, понятно стало. С топорами против них не управиться. Да и не разбойные мы, несподручно нам душегубством заниматься, так, морды побить можно, ежели за дело. А тут совсем расклад другой. Они за золотом нашим придут, трудами многими взятым, нас, как вот этих, положат. Выходит, в западне мы. Но крышка еще не захлопнулась. Уходить надо с места, а бросать жаль, надумали вот что. Хитростью на хитрость. Им неведомо, что мы в догадках по их умыслам. Значит, мы на полшага вперед них. Тропа к нам звериная, вот мы ее и приготовим для зверей. Тем паче они по своим же затесям пойдут, что зимой оставили.

Не откладывая, принялись за работу, две хороших ямы с кольями и более десятка самострелов поставили на тропе, что к нам вела. Силантий да Лексей мастаки по этим затеям. Потратили время, но с пользой, как оказалось. Как березки зарыжели, Силантия от работ освободили, ушел на тропу, сторожить. Через три дня вернулся, отоспался и снова ушел, а еще через день вернулся и вот что рассказал: «Завалился конный в яму, коня на колья и сам поранился. Ох и крику было! Не ожидали они такого, смело шли, без опаски — и на тебе! Раненного в голову перевязали, вроде как глаз он потерял и сразу в обрат ушли, даже коня бросили. Видно, старшой их в яму-то влетел…»

Семен закурил. Глянул на Федора. Тот внимательно слушал и соображал про себя: «Во всем селе без глаза только Иван Косых, скрытный мужик, в доверии полном у Никифорова. Складно все получается, неужто правда?!»

Как бы услышав мысли Федора, Семен продолжил:

— Вот так-то вот было. Теперь нам уходить надо. Ясно дело. Вернутся они, шибко осерчали, даже пальнули пару раз. Теперь из мести вернутся. А куда нам идти? Волку в пасть — в ваше Рыбное. Опять же поразмыслили. Когда мы заходили, нас никто не видел. Видели только Силантия да Степана, когда они выходили в село, да и то — только раз. Опять же яма на звериной тропе, на зверя и поставлена была. Поди докажи другое. Это если на людях — не докажешь. А если здесь спрос учинят, тут доказывать некому, побьют, и все. Порешили. Выходить надо, вместе с людом старательским, что ниже по ручьям копают. А пока время не приспело, уйти на то брошенное зимовье и переждать там. Ушли так, что травинки не примяли, глубоким обходом. По ручьям да болотиной. Землянку порушили слегка, будто без пригляда давно. Кострище водой пролили, следы все замели, не поленились, даже нужник засыпали и дерном закрыли. Опять же Силантия приглядеть оставили. Да и самострелы сымать не стали. Вот на них они и нарвались, хоть и шли уже с опаской. А тут мы маху дали, самострелы-то явно на всадника выставлены были, опытный человек сразу определит, что не на зверя. Силантий тогда чудом ушел, с собаками они были, и те собаки не на зверя, на человека притравлены были, вот что страшно! Увел их Силантий в сторону от нашей стоянки, увел, а к нам возвернулся порванный, мы уж сомневались, что выживет. Однако выжил, но пометили его крепко, пока он от собак отбился, по-полосовали они его. А тут время приспело выходить. А как с ним выходить, вся рожа в ранах!.. На ногах еще не крепко стоит, ослаб. Одного не бросишь, а вместе не пройти, высмотрят. Думали и порешили выйти втроем за припасами и остаться еще на зимовку. Хотя решение это не всем по нутру пришлось, честно скажу. Золото, что намыли, вот оно, в руках. Считай, три года в скитаниях, так захотелось мягких перин да бабского тепла, мочи нет. А тут такой расклад. Еще год, да неизвестно, как его прожить. Решили уйти еще дальше. Лексей нашел нетронутое место на другом ручье в двух днях пути. Эх, Федька, не можешь ты понять, какое раздолье тогда было! Ушли, до снега обосновались, на зиму заготовили таежного припасу: орех кедровый, брусника, грибов насушили. Рыбы вяленой да мяса — все загодя приготовили. Залегай на зиму, как медведь в берлогу, да лежи. Ан нет, натура не та — двигаться надо, рукам дело всегда найдется! Баньку срубили, к охоте изготовились, все ладно, все хорошо. По первому морозу, когда ручьи перехватило, двинулись мы за припасами, Степан с Силантием остались. Село ваше ночью обошли, миновали без остановки. По льду, еще черному, ломкому, Ангару перешли. Натерпелись страху, но зато утром открыто вышли на тракт, и как будто впервой Ангару в обрат перешли, и зашли в Рыбное. Остановиться в заезжей избе хотели, да не смогли. Все избы народом забиты, гулеванит старательский люд, золото транжирит, водка рекой да мордобой. Осмотрелись мы, по лавкам прошлись, муки, соли прикупили, железа кое-какого и устроились на две ночи у старика, что Карасем кличут.