Мадам - Александр Бессонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Потом Катя наняла опытного юриста. Тот добился, чтобы полиция возбудила уголовное дело. Страховая выплатила страховку выгодоприобретателю, и с Алексея сняли все обязательства по украденному товару. Когда Катя ему про это сказала, он молча подошел к ней и обнял так крепко… Она заметила, что уголки его глаз на секунду увлажнились.
В те редкие моменты, когда они возвращались домой, ей было плохо. Хотелось опять в дорогу. Дома было хорошо, но ужасно скучно. Ну как можно сравнивать объятья в дороге и дома?! Где-то там, далеко, на стоянке в утреннем тумане, их тела так прижимались друг к другу, что не нужна была ни одна печка.
Подъезжая к большому городу, Алексей сказал:
— Кать, все хорошо?! Последнее время…
— Лёш, все хорошо. Просто тошнит немного.
Она посмотрела на него и улыбнулась. Эту улыбку он запомнил на всю жизнь.
Горе-то какое
Фролов был настолько аморальным типом, что обедал на похоронах у незнакомых людей.
Пару лет назад, после второго развода, он сидел в своей, только что снятой однокомнатной хрущевке. Денег на еду не было. На душе было тоскливо. Все друзья устали от его нытья по поводу бывшей и просьб одолжить деньги. Они просто не брали трубку, когда он звонил, а если приходил к ним домой — не открывали дверь.
Фролов решил с головой окунуться в литературу, чтобы насытиться духовно и забыть про голод физический. Он спустился к почтовому ящику и взял газету с бесплатными объявлениями.
Литературный экстаз настиг его моментально. Фролов начал с колонки происшествий.
Когда он прочитал заметку о драке двух бомжей в деловых костюмах, он закрыл глаза и представил это. «Как будто сериал посмотрел…» Неожиданно на глаза попала заметка: «На сто третьем году жизни покинул мир знаменитый в нашем городе композитор Петр Ильич Шубадеров. О его смерти жене сообщила двадцатилетняя Юлия, в кровати которой непонятным образом оказалось тело композитора. Почему-то в обнаженном виде.
Траурный банкет состоится…»
Фролова осенило. В этом событии идеально слились возможность поесть и возможность излить душу. А то, что фамилию Шубадеров Фролов видел первый раз, — так это такие мелочи.
* * *
Прощание с Шубадеровым состоялось в столовой консерватории, где Петр Ильич долгое время работал преподавателем. Фролов пришел на полчаса раньше. Вахтер консерватории его не пустил, объясняя, что нужно подождать прощающихся с кладбища. Фролов возмутился:
— Вы что, не знаете, кто я?
— Нет!
— А фамилия Фролов вам ничего не говорит?
— Нет!
— Внимательно посмотрите на мое лицо!
— Смотрю. И что я там должен увидеть? — тихо спросил вахтер.
— Знакомые очертания.
— На дядьку моего похож. Алкаш проклятый.
— Я из управления, — использовал последний козырь Фролов.
— Ну так бы сразу и сказали! Проходите. — Из какого управления Фролов, не знали оба.
Фролова провели в зал и посадили рядом с местом вдовы. Столы ломились от еды. Фролов, проговорив: «Семеро одного не ждут», стал есть и запивать еду водкой. Когда люди начали заходить в зал, их встречал пьяный мужчина средних лет. Со словами «горе-то какое» Фролов обнимал всех женщин и целовал их в губы. Мужчин Фролов игнорировал. Женщины вначале напрягались, но когда узнавали, «что мужчина из управления», после поцелуя мило улыбались и по-доброму смотрели на Фролова.
Гости расселись. Начали произносить речи. Фролов тихонько напивался. Рядом сидели двое мужчин. Позже они представились учениками великого мастера. На тосте вдовы Фролов стал рыдать в голос и крикнул: «Мне его тоже не хватает, матушка!» Мужчины с пониманием закивали. Фролова разморило, и он отключился.
Проснулся от того, что его растолкали, подняли на ноги, дали в руки микрофон. Кто-то произнес:
— Свою речь скажет представитель управления.
Фролов больше всего не любил, когда его будили. Он становился злым и агрессивным.
Даже мама в детстве боялась его будить. Именно поэтому он всегда приходил ко второму уроку.
В зале было около трехсот человек. Все замолчали и приготовились внимать словам «человека из власти». Фролов был зол.
— Мы познакомились с Шубадеровым в консерватории. Всем нам известно, что в консерватории — или евреи, или гомосексуалисты. Так вот, мы с Петром Ильичом — не евреи!
Мужчины снова одобрительно закивали и сказали: «Мы тоже!» Фролов продолжил.
— Всех нас мучает вопрос, что делал Шубадеров в постели у молодой красотки?! А я отвечу — он ей помогал! Я помню, как на втором курсе также оказался в такой ситуации. Я подошел к мастеру и сказал: «Я хочу кушать. Мне нужны деньги». Петр Ильич по-доброму посмотрел на меня и сказал: «Что-нибудь придумаем!» И придумал! В общем, за мастера! Не чокаясь!
В зале все стали усиленно что-то обсуждать. Вдова начала реветь. Ученики тихо шепнули Фролову, что Шубадеров помогал им все время в течение учебы. Потом зачем-то положили ему руки на колени. Фролов ударил сначала одного, потом второго.
Возникла потасовка. Вызвали полицию. * * *
Довольный Фролов с синяком на скуле сидел за столом у себя на кухне. Еды и алкоголя, который он прихватил с собой с похорон, хватит еще на неделю. Он с интересом просматривал объявления в газете. Составлял план. Думал расширяться — охватить еще и свадьбы.
КиШ
Совершенно неожиданно младшая дочка спросила меня:
— Пап, а ты знаешь группу «Король и Шут»?
— Знаю ли я эту группу?! Хм… Да это ж!!! — Я отложил все свои дела. «Только бы не спугнуть», — подумалось мне. И впроброс сказал: — Знаю. Пару песен их слушал. А что?
— Недавно познакомилась с их творчеством. Есть вопросы. — Дочка, как всегда, ответила максимально лаконично.
Внутри меня столкнулись амбивалентные чувства: гордость — наконец она стала слушать то, что нравится мне! А второе — стыд. Я вспомнил, как был на концерте «КиШ» в местном ДК и как из зала исчезли два передних ряда сидений. На следующий день ужасно болела голова, а в моей комнате в общаге
