Сын Сталина: Жизнь и гибель Я. Джугашвили - Яков Сухотин

Но вот наступление приостановилось, бойцы залегли. Тактагулов срочно направил меня во взвод. Пулеметы врага почти в упор открыли смертельный огонь. Старший лейтенант Яков Джугашвили быстро подготовил данные для стрельбы и открыл меткий огонь батареей по этим вражеским точкам. Удалось подавить пулеметы.

Наш взвод поднялся в атаку и захватил господствующую высоту. Мы взяли в плен трех фашистов, которые со страху орали: «Гитлер капут!» Противник был выбит из поселка. «Не так страшен черт, как его малюют фашистские писаки», — сказал Яков Джугашвили. Это была наша первая скромная победа. Мы убедились, что фашистов можно бить и обращать в бегство.

К вечеру небо очистилось, вновь появились вражеские пикирующие бомбардировщики. Они стали бомбить наши боевые порядки. Особенно досталось тогда артиллеристам и танкистам.

На следующий день бой на нашем участке утих. Фашисты, получив отпор и понеся большие потери в живой силе и технике, оставили заслон, обошли нас с флангов и устремились на Витебск и Борисов. Там их встретили части нашего корпуса. Мы фактически оказались в окружении.

Поступил приказ об отступлении. Из разрозненных подразделений стрелков, артиллеристов, танкистов был создан отряд во главе с командиром второго батальона Чепурным (стал впоследствии Героем Советского Союза). В этом отряде был и старший лейтенант Яков Джугашвили со своими артиллеристами. По проселочным дорогам, лесам и болотам мы стали пробираться на восток. На привалах, в перерывах между боями я, как связной командира роты, часто видел Якова Джугашвили среди бойцов. Он уже воевал как пехотинец. В его подчинении были связисты, разведчики, бойцы огневых взводов, и он фактически заменил погибшего командира роты лейтенанта Тактагулова.

Поскольку мы находились в окружении, всем командирам было приказано снять знаки различия. Якову Джугашвили дали такую же простую красноармейскую форму, как и другим командирам.

В отряде оказалось полторы тысячи человек. Будучи подготовленным артиллерийским командиром, Яков Джугашвили хорошо разбирался в тактических вопросах, ориентировании на местности по карте. Он был храбрым человеком, не терял самообладания в самых критических ситуациях. У него спокойный, уравновешенный характер. Он немногословен. Это имело большое значение в той ситуации, в которой мы оказались тогда.

Мы пробивались на восток, вступая в бои, теряя своих людей. 11 июля 1941 года восточнее Витебска у железной дороги на Смоленск сто пятьдесят фашистов на машинах и мотоциклах ворвались в деревню. Они расстреляли там взятых ими ранее в плен бойцов и командиров Красной Армии и группу крестьян.

Было решено срочно блокировать этот отряд фашистов. В деревне разгорелся жестокий бой. Уцелевшие бойцы и командиры, которых гитлеровцы не успели расстрелять, хватали что попало под руку и уничтожали их.

В этом скоротечном бою отличился Яков Джугашвили. Он с бойцами прорвался к колодцу и блокировал большую группу фашистов. Среди пленных оказался немецкий майор, командир этой группы, по приказу которого расстреливали попавших в плен советских воинов. Надо было видеть этого вояку, вдруг заговорившего по-русски. Он сообщил, что возглавляет часть специального назначения. Ее задача — диверсионно-разведывательная работа в тылу Красной Армии и захват в плен сына Сталина (в начале войны фашистские диверсанты, переодетые в форму красноармейцев, пробирались в наш тыл, они могли знать, что в одной из частей находится Яков Джугашвили).

Один из бойцов указал на Якова:

— Вот сын Сталина.

Фашист обезумел от такого сообщения, упал как подкошенный. Яков застрелил его. Уничтожили мы и всю остальную фашистскую свору.

Наш отряд по лесам и просекам отправился дальше в сторону Лиозно и Рудни, там мы надеялись встретиться с нашими частями. Этот поход был трудным и оказался трагическим. Каждый наш шаг был уже на виду у фашистов. У нас кончились боеприпасы, продукты. Мы непрерывно натыкались на вражеские части. Во второй половине июля положение еще больше осложнилось.

16 июля в районе Лиозно мы были окружены плотным кольцом фашистов. Это произошло так. На опушке леса появилась кухня. Кто-то произнес:

— Наконец-то вышли к своим.

Была дана команда построиться и следовать за получением пищи. В это время наш командир отделения старший сержант Г. Богданов что-то заметил, отдал приказ:

— Отставить, отделению приготовиться к бою!

Оказалось, кухню обслуживали переодетые в нашу форму немецкие солдаты. Мы вступили в бой. В гитлеровцев полетели гранаты, по ним мы открыли огонь из стрелкового оружия. Гриша Богданович, человек могучий, крепкого телосложения, разил врагов штыком и прикладом. Но он был сражен вражеской пулей.

Бой уже шел несколько минут. Сбоку на меня замахнулся прикладом фашист. Мне удалось его опередить и проткнуть штыком. Оставшиеся в живых наши воины были оттеснены к лесу и небольшому овражку. Мы успели забрать наших раненых и за бугром спрятать их. Бой переместился в расположение наших артиллеристов, возглавляемых Яковом Джугашвили.

Фашистский офицер ведет пленного Якова Джугашвили с аэродрома на допрос в штаб командующего 3-й немецкой танковой армией 18 июля 1941 года (снимок немецкого офицера).

Всем нам вынужденно пришлось отступить. Постепенно бой затих. Мы сосредоточились в глубине леса. Когда все утихло, стали подходить уцелевшие бойцы и командиры. Но среди них Якова Джугашвили не оказалось». Его группа уничтожила десятки фашистов, но и сама понесла большие потери. В пылу боя Яков не заметил, как его окружили немцы. Навалившись на Якова, они выбили из его рук оружие. Старший лейтенант хотел покончить с собой, чтобы не попасть в плен, но это ему не удалось сделать.

У Красной Армии тогда не было сил остановить фашистские полчища. Они имели значительный перевес в силе и вооружении. Враг оккупировал огромную территорию. Погибло много воинов Красной Армии и мирных жителей. Более пяти миллионов советских людей оказалось в фашистском плену. В то время вождь заявил: «Нет военнопленных, есть изменники Родины». Любого воина, оказавшегося в гитлеровских застенках, Сталин считал предателем, врагом народа.

Светлана Аллилуева вспоминает: «Когда в 1941 году разразилась война, старший брат мой Яша отправился на фронт… Он не сделал попытки использовать какую-нибудь, хотя бы малейшую возможность избежать опасности — хотя бы поехать не в самое пекло (Белоруссию) или, может быть, отправиться куда-нибудь в тыл, или остаться где-нибудь при штабе. Подобное поведение было исключено для него всем его характером, всем укладом честной, порядочной и строгой жизни. И так как отец относился к нему незаслуженно холодно, а это было всем известно, то никто из высших военных чинов не стал оказывать ему протекции, зная, что это встретило бы ярость отца. Не знаю, почему Яша сделался профессиональным военным. Он глубоко штатский человек — мягкий, немного медлительный, очень спокойный, но внутренне твердый и убежденный».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});