Сёгун (части 5-6) - Джеймс Клавелл

Сбросив оцепенение, они повиновались, постепенно заражаясь напряжением предстоящей борьбы. Процессия тронулась. Казуко шел рядом с носилками Марико. Но двигались они недолго... В ста шагах впереди от плотных рядов самураев отделились двадцать человек в серой форме и молча встали поперек дороги, промежуток заняли самураи в коричневом. Кто-то споткнулся, и идущие впереди постепенно остановились.

- Уберите их с дороги! - прокричал Казуко. Тут же вперед кинулся самурай в коричневом, за ним - остальные, и началось быстрое и жестокое убийство... Каждый раз, едва падал один серый, из толпы ожидающих выходил другой и присоединялся к сражающимся. Все происходило со страшной скоростью, четкостью и согласованностью движений: вот бьется воин против воина, пятнадцать против пятнадцати, восемь против восьми... Несколько раненых серых сражаются в пыли... Трое коричневых - против двоих серых... Выходит еще один серый... Скоро он остается один на один с последним коричневым забрызганным кровью, раненым, победившим уже в четырех схватках... Последний серый легко убивает его и остается один среди поверженных тел... Смотрит на Казуко... Все коричневые погибли, четверо - ранены, восемнадцать убиты... Казуко выходит вперед, обнажает меч... Наступает полная тишина...

- Подождите! - прозвучал голос Марико. - Пожалуйста, подождите, Казуко-сан!

Он остановился, но не спускал глаз с серого, готовясь к схватке. Марико вышла из паланкина и вернулась к Кийяме.

- Господин Кийяма, я официально прошу вас разрешить пройти этим людям.

- Извините, Тода-сан, приказы по замку должны выполняться. Они вполне законны. Но если вы хотите, я созову собрание регентов и попрошу принять специальное решение.

- Я - самурай. Отданные мне приказы ясны, соответствуют Бусидо и освящены нашим кодексом. Они должны выполняться и отменяют любой официально установленный другими порядок. Закон может отклонить причину, но причина не может отменить закона. Если мне не позволяют выполнять приказы сюзерена, я не смогу жить с таким позором!

- Я немедленно соберу собрание!

- Прошу извинить меня, господин, то, что вы сделаете, - это ваше дело. Я думаю только о приказах моего господина и о своем позоре. - Она повернулась и спокойно прошла в голову колонны, - Казуко-сан! Я приказываю вам вывести нас из замка!

Казуко вышел вперед:

- Я - капитан Казуко из рода Серато, Третья армия господина Торанаги. Прошу вас, освободите дорогу!

- Я - Бива Дзиро, капитан, гарнизон господина Ишидо. Моя жизнь не имеет никакого значения, тем не менее вы не пройдете, - отвечал человек в серой форме.

С внезапным ревом "Торанага-а-а-а! " Казуко кинулся в бой. Мечи яростно зазвенели, нанося и парируя удары, бойцы заметались по кругу. Серый был сильным бойцом, но Казуко ему не уступал. Мечи звенели при каждом ударе... Остальные замерли. Казуко одержал верх, но был тяжело ранен и стоял над своим врагом, едва держась на ногах... Здоровой рукой он поднял меч к небу и издал боевой клич, торжествуя победу:

- "Торанага-а-а-а! " Никто его не поддерживал, - все знали, что это не соответствует ритуалу, в который они все втянуты. Казуко с трудом сделал шаг... другой... спотыкаясь, приказал:

- Следуйте за мной! - И тут голос его прерывался. Никто не видел, откуда вылетели стрелы, но они поразили его сразу. Фатализм коричневых быстро сменился яростью: как обойтись с Казуко-героем: умирающий, он один выполнял свой долг - выводил их из замка! Вперед выбежал офицер коричневых, с ним - двадцать человек, они сформировали новый передовой отряд. Остальные столпились вокруг Марико, Кири и госпожи Сазуко.

- Вперед! - прокричал офицер.

Он двинулся вперед, за ним - двадцать его самураев. Как лунатики, носильщики подняли свои ноши и, спотыкаясь, стали пробираться среди трупов... Впереди, в сотне шагов от стоящих в ожидании самураев, отделилось еще двадцать человек в серой форме, с офицером впереди, и вышли навстречу... Носильщики остановились, передовая группа убыстрила шаг.

- Стойте! - офицеры коротко поклонились друг другу и представились.

- Пожалуйста, освободите нам путь!

- Пожалуйста, покажите мне ваши бумаги! На этот раз коричневые сразу бросились вперед с криками "Торанага-а-а! ", в ответ раздалось "Яэмо-о-он! " - и началась кровавая бойня... Каждый раз, когда падал серый, на его место спокойно выходил другой, пока не погибли все коричневые.

Последний серый вытер свой меч, вложил его в ножны и встал, преграждая путь. Из стоящих за носильщиками коричневых вышел офицер с двадцатью самураями.

- Подождите! - приказала Марико. Мертвенно бледная, она вышла из паланкина, подняла меч Ёсинаки, вынула из ножен и одна пошла вперед...

- Вы знаете, кто я! Пожалуйста, уйдите с моего пути!

- Я - Кодзима Харутомо, шестой легион, капитан. Пожалуйста, извините меня, вам нельзя здесь пройти, госпожа! - гордо заявил серый.

Она кинулась вперед, но ее удар был остановлен. Серый отступил и занял оборонительную позицию, хотя легко мог убить Марико. Он медленно отступал по переулку, она шла следом за ним, но он легко парировал все ее удары... Она еще несколько раз пыталась втянуть его в схватку, наносила рубящие, режущие удары, все время пыталась яростно атаковать, но самурай каждый раз ускользал, уклонялся от ударов, сдерживал ее, сам не атаковал, давая ей полностью себя измотать. Делал он это серьезно, с достоинством, оказывая ей всевозможные знаки уважения, которых она заслуживала. Она атаковала еще раз, но он парировал ее выпад, который прикончил бы менее искусного фехтовальщика, и отступил еще на шаг. С Марико градом струился пот. Один из коричневых выступил было вперед, пытаясь ей помочь, но командир приказал ему остановиться, зная, что никто не должен вмешиваться. Самураи с обеих сторон ждали сигнала, страстно желая вмешаться в битву...

Мальчик, стоявший в толпе, спрятал лицо в маминых юбках, но она мягко отстранила его и встала на колени.

- Смотри, пожалуйста, мой сын, - пробормотала она, - ты самурай!

Марико понимала, что долго она не выдержит... Она уже изнемогала и к тому же чувствовала окружавшее ее мрачное недоброжетальство... Впереди и по бокам колонны от стен к ней быстро подтягивались, петля вокруг стала быстро сужаться... Вышли несколько серых, пытаясь окружить ее, она перестала продвигаться вперед - слишком легко попасть в ловушку, лишиться оружия, быть схваченной! Это сразу бы все погубило! К ней подходили коричневые, остальные заняли боевые позиции у носилок. Переулок зловеще ощетинился, приготовился к бою, ноздри уже чуяли сладкий запах крови... Колонна выходила из ворот, и Марико поняла, как легко будет серым отсечь их и оставить стоять на дороге...

- Подождите! - крикнула она.

Все остановились. Марико коротко поклонилась своему противнику, потом, высоко подняв голову, повернулась к нему спиной и направилась к Кири.

- Простите... простите... Но сейчас нам не удастся пробиться сквозь этих людей... - объяснила она. Грудь ее высоко вздымалась. - Мы... мы должны на некоторое время вернуться обратно. - Пот струился у нее по лицу. Марико прошла мимо шеренги самураев и, подойдя к Кийяме, поклонилась.

- Эти люди не дали мае выполнить мой долг, не позволили выполнить приказ мюего сюзерена! Я не могу жить с таким позором, господин! Я совершу сеппуку сегодня на закате солнца и официально прошу вас быть моим секундантом.

- Нет! Вы не сделаете этого!

Глаза Марико вспыхнули, она бесстрашно заявила:

- Если мне не позволили выполнить приказы моего сюзерена, на что я имею право, - я совершу сеппуку на закате солнца!

Она поклонилась и направилась к воротам. Кийяма поклонился ей, все его люди последовали его примеру. Все стоявшие в переулке, на крепостных стенах и в окнах домов тоже с уважением поклонились ей. Марико миновала арку, двор, вышла в сад и направилась к уединенному Чайному Домику, построенному в деревенском стиле. Она вошла внутрь и, оставшись наконец одна, горько заплакала - по всем погибшим в этот день.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ

- Красиво, да? - Ябу махнул рукой вниз, в сторону мертвых.

- Простите? - переспросил Блэксорн.

- Это было как стихи... Вы понимаете слово "стихи"?

- Да, я понимаю, что значит это слово.

- Это было как стихи, Анджин-сан... Видите?

Если бы у Блэксорна хватило японских слов, он бы сказал: "Нет, Ябу-сан. Но я увидел, что у нее на уме, только в тот момент, когда она отдала первый приказ и Ёсинака убил первого самурая. Стихи? Это был отвратительный, мужественный, бессмысленный, страшный ритуал, где смерть неизбежна, как испанская инквизиция, и все смерти - только прелюдия к смерти Марико. Теперь все обречены, Ябу-сан: вы, я, замок, Кири, Ошиба, Ишидо - все... все, потому что она решилась сделать то, что считает необходимым. А когда она это решила? Уже давно, конечно? О, правильнее сказать - решение принял за нее Торанага".

- Простите, Ябу-сан, но слов вашего языка у меня недостаточно.