Диалогика текста как бесконечномерное смысловое пространство - Ю Зотов

Б. Городецкий намечает пути выявления и преодоления коммуникативных неудач (КН) в ходе диалога. КН можно, по мнению Б. Городецкого, определить как такой сбой в общении, при котором определенный текст не выполняет своего предназначения.

Автор суммирует основные принципы типологии КН. Множество возможных КН представляют собой многомерное пространство. При характеристике каждой КН следует учитывать два основных критерия: последствия КН и источники КН. Конкретная КН может быть простой или сложной (по числу ее последствий и источников). С точки зрения последствий КН могут быть глобальными и частными. В случае глобальной КН происходит окончательное прерывание развертываемого диалогического текста ("Разговора не получилось"), или доведенный до "конца" диалог по своим результатам неудовлетворителен (как в случае некоторых научных дискуссий). Частные КН вызывают временные задержки в развертывании диалога, когда коммуниканты вынуждены отклоняться от главной линии диалогического текста с целью преодоления КН. Для классификации КН существенно различать, считает Б. Городецкий, коммуникативные цели и практические цели, стратегические и тактические цели в диалоге. Например, выделяется класс КН, имеющих следствием невыполнение совместной стратегической практической цели коммуникантов ("Поговорили, поговорили, а воз и ныне там").

КН может быть обусловлена расхождениями в организации языковых тезаурусов коммуникантов, в их словарном запасе, в дефинициях лексических значений, в банках знаний о мире и т. д. (там же: 23-4).

Общение с точки зрения моделирования коммуникативных процессов зависит от "понимания" и "вербализации". Потенциальная опасность сбоев общения регулирует оптимальное соотношение процессов говорения и понимания, которое было точно, по мнению Б. Городецкого, определено Е. Поливановым еще в 1916 году: "В сущности все, что мы говорим, нуждается в слушателе, понимающем, "в чем дело". Если бы все, что мы желаем высказать, заключалось бы в формальных значениях употребленных нами слов, нам нужно было бы употреблять для высказывания каждой отдельной мысли гораздо более слов, чем это делается в действительности. Мы говорим только необходимыми намеками". (Поливанов 1968: 296)

Понимание и вербализация - это процессы переработки знаний, а коммуникативная неудача - это нарушение естественного процесса обмена знаниями. (Городецкий 1989: 27)

На наш взгляд, коммуникативную модель Б. Городецкого можно эффективно использовать в исследованиях коммуникативных процессов, особенно в сфере коммуникативных неудач, так как большинство изысканий связано с поиском коммуникативных удач.

2. 2. Диалогическая концепция М. Бахтина.

В филологической науке до М. Бахтина существовало очень узкое понимание диалога, которое сдерживало филологические исследования в этой области. М. Бахтин придает диалогу фундаментальные свойства универсальности.

Высказывание, по мысли М. Бахтина, оказывается очень сложным явлением, если его рассматривать не изолированно, а в отношении к другим, связанным с ним высказываниям. Эти отношения традиционно раскрывались только в предметно-смысловом плане, а не в словесном композиционно-стилистическом плане. Каждое отдельное высказывание - звено в цепи речевой коммуникации и оно впитывает, как губка, чужие высказывания, и прежде всего предшествующие звенья цепи, иногда ближайшие, а иногда дистантные в областях культурного общения.

Предмет речи говорящего (пишущего) не впервые подвергается обсуждению. Эта тема уже освещалась, оспаривалась, оценивалась по разному, сталкивались различные точки зрения, направления. Тривиальное представление о том, что коммуникация - это предложение, имеющее замкнутый характер, ведет в тупик. В действительности, всякое высказывание - это реакция на предшествующие ему чужие высказывания. Предмет речи неизбежно становится ареной встречи с мнениями непосредственных собеседников, или с точками зрения на различные теории, научные направления в сфере интеллектуальной коммуникации. Высказывание связано не только с предшествующими, но и с последующими звеньями речевого общения. Когда высказывание создается говорящим, их конечно еще нет, но высказывание строится с учетом возможных ответных реакций.

Возникает проблема смыслового и диалогического взаимодействия текстов в пределах определенной сферы. Диалогические существенно отличны от всех возможных лингвистических отношений элементов как в системе языка, так и в отдельном высказывании. Если смысловые связи внутри одного высказывания носят предметно-логический характер, то смысловые связи между разными высказываниями приобретают диалогический характер. "Два сопоставленных чужих высказывания," - пишет М. Бахтин, - "не знающих ничего друг о друге, если они хоть краешком касаются одной и той же темы (мысли), неизбежно вступают друг с другом в диалогические отношения. Они соприкасаются друг с другом на территории общей темы, общей мысли." (Бахтин 1979: 293)

И далее: "Диалогические отношения носят специфический характер: они не могут быть сведены ни к чисто логическим, ни к чисто лингвистическим... Диалогические отношения предполагают язык, но в системе языка их нет. Между элементами языка они невозможны. Специфика диалогических отношений нуждается в особом изучении." (там же: 296)

Лингвистика изучает только отношения между элементами внутри системы языка, но не отношения между высказываниями. Лингвист привык воспринимать все в замкнутом пространстве.

Отношение к смыслу диалогично, ибо понимание всегда носит диалогический характер. Однако, диалогизм не следует понимать слишком узко, как спор или полемику. Это внешне наиболее очевидные формы диалогизма.

Чисто лингвистические отношения (то есть предмет лингвистики), считает М. Бахтин, - это отношения знака к знаку и знакам в пределах системы языка или текста (то есть линейные отношения между знаками).

Отношения между репликами реального диалога (беседа, научная дискуссия, политический спор и т. п. ) являются наиболее наглядным и простым видом диалогических отношений. Они не всегда совпадают с репликами реального диалога, так как диалогические отношения гораздо разнообразнее и сложнее. Частичная общность темы, точки зрения образуют смысловую конвергенцию. Так, всякий обзор по истории какого-нибудь научного вопроса производит диалогические сопоставления и таких ученых, которые ничего друг о друге не знали и знать не могли. Общность проблемы порождает здесь диалогические отношения. (там же: 304)

По мнению М. Бахтина, существование одного сознания не самодостаточно, так как "Я осознаю себя для другого, через другого и с помощью другого" (там же: 311). Само бытие человека, считает М. Бахтин, есть глубочайшее общение. Быть - значит общаться, ибо у человека нет внутренней суверенной территории: смотря внутрь себя, он смотрит в глаза другому или глазами другого. (там же: 312)

Человеческая жизнь воплощена в диалоге и единственно адекватной формой словесного выражения, по глубочайшему убеждению М. Бахтина, является незавершимый диалог. Жить - значит участвовать в диалоге: вопрошать, внимать, ответствовать, соглашаться и т. п. . В этом диалоге человек участвует весь и всю жизнь, вкладывает всего себя в слово, и это слово входит в диалогическую ткань человеческой жизни. (там же: 318)

Нарушение принципа реального существования человека в форме "Я" и "другого" может привести к юмористическому эффекту как в объявлении, помещенном в одной из витрин фотостудии в Манчестере:

Portraits as we see you - ( 6;

Portraits as you see yourself - ( 25 (Pope).

"Когда в коммуникацию вступают двое людей, то выражаясь фигурально," пишет остроумно Н. Комлев, - "присутствуют как бы шесть человек - каждый, как он сам себя видит, каждый, как его видит этот другой, и каждый , каким он является в действительности." (Комлев 1992: 202)

Специфический характер диалогичности, по мнению М. Бахтина, носят литературные произведения, которые, с одной стороны, нельзя изучать в отрыве от всей культуры эпохи, а с другой замыкать литературное произведение в одной эпохе его создания. "Мы обычно стремимся объяснить писателя и его произведения именно из его современности... Мы боимся отойти во времени далеко от изучаемого явления. Между тем произведение уходит своими корнями в далекое прошлое. Великие произведения литературы подготавливаются веками, в эпоху же их создания снимаются только зрелые плоды длительного и сложного процесса созревания. Пытаясь понять и объяснить произведение только из условий его эпохи, только из условий ближайшего времени , мы никогда не проникнем в его смысловые глубины. Замыкание в эпохе не позволяет понять и будущей жизни произведения в последующих веках, эта жизнь представляется каким-то парадоксом. Произведения разбивают грани своего времени, живут в веках, то есть в большом времени, притом часто (а великие произведения всегда) более интенсивной и полной жизнью, чем в своей современности... Но произведение не может жить в будущих веках, если оно не вобрало в себя как-то и прошлых веков. Если бы оно родилось все сплошь сегодня... , не продолжало бы прошлого и не было бы с ним существенно связано, оно не могло бы жить и в будущем. Все, что принадлежит только к настоящему, умирает вместе с ним. (там же: 331-2)