Хитклиф - Лин Хэйр-Серджент

Я смущённо принял его позу.

— Верно! Только свободней! Не так скованно! Хорошо, что вы умеете стоять спокойно — этот признак благородства я с удовольствием подметил в самом начале нашего знакомства, — но вы не должны застывать так, словно не способны двигаться. Это нервирует собеседника. Джентльмен должен не только быть спокоен сам, но и весь его вид, его манеры, слова — всё в нём должно внушать спокойствие окружающим.

Я мог бы спросить, многим ли внушают спокойствие его манеры, но услышал, что приближаются слуги. Они оживлённо переговаривались, но, войдя в дверь, смолкли. Мистер Эр, лучась благодушием, указывал им, куда ставить накрытые крышками блюда.

— Жареных цыплят — сюда, тушёные сливы — сюда, варёные овощи — сюда, вино — вот сюда, салат — отлично. Теперь оставьте нас. Когда джентльмены ужинают вдвоём, они вполне могут сами себя обслуживать. Нет, дверь оставьте открытой. Звёзды сияют, ветерок бодрит. Джон, вернёшься через час. Мистер Хитклиф, прошу садиться.

Я сел и стал ждать, что последует дальше. Мистер Эр разлил вино. Я поднял бокал и поднёс его ко рту. Он остановил мою руку.

— Ах-ах, в обществе нельзя пить без тоста, не то ваш друг сочтёт, что вы пьёте ради опьянения, а не рад компании. Итак, за кого или за что мы пьём?

Я на секунду задумался.

— Я выпью за откровенность.

Мистер Эр рассмеялся и поднял бокал.

— От всей души присоединяюсь к вашему тосту. Откровенность — это именно то, чего я от вас жду.

Я тоже выпил, потом сказал:

— Вы считаете, что я скрытничаю?

— Мне хотелось бы больше знать о вашем прошлом и о том, чего вы ждёте от будущего.

— Вы наняли меня работать в конюшне. Я выполняю свои обязанности, так что вам за нужда беспокоиться?

— Мне нет нужды беспокоиться, но я заинтересован. — Он открыл блюдо с цыплятами, и вечерний воздух наполнился аппетитными запахами. — Смотрите, как я их режу, Хитклиф, — ничто так не отличает джентльмена, как умение разделывать птицу. Не заставляйте сотрапезника морщиться, не пилите кости, как пьяный хирург. Аккуратно разделяйте суставы. Раскладывайте ловко и быстро — вот так, — не капайте соусом на штаны соседу и не брызгайте ему в глаза жиром. Завтра вечером раскладывать будете вы. Теперь вам следует сказать «спасибо» — слово, которое, кстати, начисто исчезло из вашего лексикона.

Требуемое слово застряло у меня в горле, но я кое-как пробормотал: «Благодарю и за еду, и за урок».

Удовлетворившись, мистер Эр отрезал себе кусок курицы и принялся есть. Обе больших двери были открыты, так что со всех сторон на нас глядело звёздное небо. Был разгар лета, аромат спелых плодов, цветов и трав приятно мешался с запахом сена и ухоженных лошадей. Дрожащее пламя свечей отражалось в млечных конских зрачках. Некоторое время мы ели в молчании. Потом мистер Эр отложил вилку с видом человека, который намерен произнести нечто важное.

— Хитклиф, я предлагаю сделать из вас джентльмена. Что скажете?

Я откашлялся, но приготовленные слова застряли в горле. Он так точно угадал мои чаянья, что я страшился ответить.

— Вы молчите. Возможно, вы оскорблены. Молодость самолюбива. Переборите свою гордость, Хитклиф. Я изменю лишь внешнюю вашу оболочку. Что у вас внутри, никто, кроме вас, по-настоящему не знает и никто, кроме вас, не переделает.

— Я не горжусь собой и не люблю себя, — выпалил я. — Я хочу измениться, я должен измениться, я должен стать джентльменом — на этом строятся все мои надежды.

— Что за надежды, приятель? Он не доверяет мне, он молчит, он потупил глаза, но, клянусь, не оттого, что затрудняется с ответом, ведь если он уверен в лекарстве, значит, он глубоко исследовал свою болезнь. Хмм… Готов поспорить, что за всем этим скрывается дама, некая «К»… но я не решаюсь предположить имя, ибо глаза ваши засверкали, а лоб нахмурился, и я вижу, что, если вновь начну гадать, вы тут же вырвете мне язык. Ладно, мой язык хотя и не верх совершенства, но бывает мне полезен, и я думаю, что предпочту его сохранить.

Некоторое время он прямо смотрел мне в глаза, потом продолжил:

— Однако ваша реакция показывает, что я угадал. Значит, источник ваших амбиций — Неназываемая. Да не делайте страшные глаза, я ничем вас не обидел. Женщины так же часто подвигают мужчин на подвиги, как и лишают их разума. Вы должны стать джентльменом, чтобы добиться её расположения.

Я не отвечал. Он, видимо, счёл, что молчание — знак согласия, и кивнул.

— Будем считать, что так. Выше голову, Хитклиф. Ваш успех возможен. На вашем пути нет непреодолимых барьеров. Вы одарены от природы — вы всё схватываете на лету, с мозгами у вас тоже всё в порядке. Что до вашего сердца — ладно, вашего характера — внешне он ужасен, но, полагаю, может оказаться более разумным. По крайней мере надеюсь, что не наоборот. Вы прекрасно сложены, особенно когда не горбитесь. У вас приятное, даже красивое лицо, когда не перекошено злобой, как сейчас: вижу, ваши брови сошлись, как грозовые тучи, вот-вот грянет гром. Зачем же корчить из себя страшилище? Надо сказать, столь лестный отзыв о моей особе, сопровождавшийся дружественным прикосновением к моему плечу, всколыхнул мои прежние сомнения. Вся сцена представилась мне в новом свете: элегантность стола гротеском, доброта — жестокостью, поощрение — насмешкой. Увлечённый сладкоречивыми посулами мистера Эра, я едва не попался на удочку. Мне так же мало пристало сидеть за этим роскошным столом, за этой белой камчатной скатертью, как мерзкому коричневому пауку, который только что свалился на неё с потолочной балки.

Я смахнул отвратительное насекомое на пол и раздавил ногой.

— Вы правы. Я страшилище — существо из грязи и навоза, которое вы подобрали в Ливерпуле. Зачем вам мараться об меня? Скажите?!

Он повёл рукой с бокалом, словно хотел отмахнуться от моего вопроса, но меня взбесила его уклончивость. Я схватил его за запястье и при этом выбил у него из руки бокал. Норовистый жеребец в угловом стойле встал на дыбы и заржал; бокал упал на пол и разбился.

Я не успел ничего понять. В следующую секунду стул был выбит из-под меня, а сам я — прижат к загородке денника. В спину мне жарко дышала лошадь, руки мистера Эра сдавили мне горло. Он страшно сверкнул на меня глазами.

— Клянусь Богом, мальчик, подумай, когда поднимаешь на меня руку. Будь я при шпаге, как в старые времена, она бы уже торчала в твоей груди.

Я наградил его ответным яростным взглядом.

— Я хочу знать причины. И я их узнаю.

Он ещё с минуту сурово смотрел на меня, потом нехотя отпустил руку.

— Видите, Хитклиф, хоть вы на несколько дюймов выше меня и лет на двадцать младше, я с вами справляюсь, потому что в совершенстве владею боксом и фехтованием. Добавим их к вашим прописям.