Суд времени. Выпуски № 01-11 - Сергей Кургинян

Кургинян: Я хотел бы, чтобы был приведен интернет-опрос 2010 года. Обращаю внимание всех, что интернет — это как бы то, чем пользуется достаточно такая социально преуспевающая часть общества, это… отнюдь не может быть сказано, что это некая «тоска маргиналов». Итак, на вопрос «Хотите ли вы снова жить в Советском Союзе?» 68 % процентов отвечают «да», 30 % — «конечно, нет», 2 % — «уж лучше как сейчас» и 0 % — «мне все равно». Вот, мы видим, что происходит с морально-политической точки зрения. Я просто хотел бы, чтобы Ксения Григорьевна Мяло, историк, писатель и философ, ответила на этот вопрос. Оправдано ли все происходящее с морально-политической точки зрения. Это — мое доказательство, что неоправданно. Теперь я хотел бы получить развернутое доказательство этого или обратного от Ксении Григорьевны.

Мяло: Хоть я и свидетель обвинения, но тут я должна сказать, что я бы… (я знаю эти данные) я бы не абсолютизировала их — не только потому, что это интернет-вопрос, а потому что я знаю расшифровку. И расшифровка показывает, что в основном это связано с острым ощущением неблагополучия, неблагополучия. Неблагополучия, в первую очередь, житейского — хорошо помнятся все социальные достоинства, блага, которые граждане рядовые имели в Советском Союзе и гораздо меньше присутствует все остальное, под что крушился Советский Союз…

Кургинян: Извините, пожалуйста, что прервал — у Вас 49 секунд для ответа на вопрос.

Мяло: Было то, что мы идем к демократии. Так к демократии мы не пришли. Сама ликвидация Советского Союза, как она произошла в Беловежье, произошла абсолютно недемократичным способом, с полным нарушением всех демократических прав народа и процедур, а политическим… поэтому оно абсолютно аморально, а политическим следствием явилось то, что вследствие этой аморальности — заметьте, я обратную связь устанавливаю — политическим этой абсолютной аморальности явилось то, что прошло 20 лет, и ни один из тех узлов конфликтных, который завязался тогда еще на советском, а потом развивался на постсоветском пространстве, не решен. И если бы какой-то человек задремал на эти 20 лет или, не знаю, отвлекся бы, и он бы вернулся сейчас,

Сванидзе: Ваше время истекло.

Мяло: …то он бы опять увидел Карабах, Приднестровье, резня в Киргизии и множество нерешенных проблем.

Сванидзе: Спасибо. Прежде чем передать Вас в руки стороне защиты…

Млечин: В заботливые руки…

Сванидзе: …в заботливые руки — будем надеяться, что в заботливые — у меня вопрос к Вам, уважаемая Ксения Григорьевна. Вы высокообразованный и мудрый человек, скажите мне — и этот вопрос действительно меня очень волнует и волнует, наверное, не меня одного, а миллионы людей последние без малого 20 лет. Вот всем жаль Советского Союза: хороший, плохой — жаль. Родились в нем, жили. Отчего все-таки распался? Вот речь сейчас идет о том — вот говорят «предательство», да? — возможно, не знаю. Но какой же силы должно быть предательство и какой слабости страна? Речь идет, как я понимаю, о том, — так ли это действительно было на Ваш взгляд? — собрались в Беловежской пуще, в Вискулях три мужика, два из которых, дай бог здоровья, сидят у нас здесь, один — Борис Николаевич Ельцин — ушел из жизни, три человека собрались, подписали, и распалась великая страна — которая всем давала такие блага, которую боялся весь мир! Сели, подписали — распалась. Так было?

Мяло: Нет, не так. И, во-первых, я абсолютно ни одного раза… нигде я никогда не сводила распад Советского Союза к тому, что собрались три мужика — во-вторых, я никогда вообще не употребляю подобных выражений…

Сванидзе: Мужик — слово необидное.

Мяло: Нет, дело не в этом. Просто само описание ситуации… мне кажется, то, я здесь сказала раньше, говорит о том, что я возвожу существенно выше истоки… тем не менее, так что дело не в этом. А дело в том, что исторически, между прочим, распадались и очень мощные страны, которые, бывало, потом восстанавливались…

Сванидзе: Австро-Венгрия распалась, да?… в свое время —…

Мяло: Да, вот именно.

Сванидзе: …тоже геополитическая катастрофа.

Мяло: Да, вот именно, тоже… Османская империя, да…

Сванидзе: Османская империя.

Мяло: На мой взгляд, здесь главная причина — но, к сожалению, все, что происходило, и что кульминировало в Беловежье, это было то, что вот эта громадная нестыковка между возможностями и путями народного волеизъявления и уважения к нему, и характером власти, она действительно нуждалась в корректировке, — но ведь корректировки-то не произошло!

Сванидзе: Некий все-таки продолжительный процесс, да? Я правильно?

Мяло: Да. Да, да, да.

Сванидзе: Спасибо, Ксения Григорьевна.

Мяло: Это был действительно политический кризис…

Сванидзе: Спасибо.

Мяло: …и в результате — последнее — я считаю, что решающую роль сыграло, в конечном счете, что капитулировал Верховный Совет СССР. Почему это произошло?… Но это был верховный орган верховной власти.

Сванидзе: Спасибо. Меня интересовала Ваша позиция, я… Прошу вас, сторона защиты, — вопросы свидетелю.

Млечин: Скажите, пожалуйста, ну вот прошло уже столько лет после распада Советского Союза. Мы здесь все сожалеем об этом, но, кажется, больше не сожалеет никто — ни одна другая республика не попросилась назад, не пришла к нам, сказала: «Примите, давайте объединимся вновь!» Вот мы здесь, в России обсуждаем, и горячимся, и жалеем, действительно, а в других республиках… в некоторых просто счастливы, — и говорят об этом — что ушли, в других, может быть, менее счастливы, но назад не пришел никто. Не означает ли это, что, может быть, не была соблюдена процедура или еще что-то, но результат выходит таков, какой нравится сегодня — уж как минимум за границами Российской Федерации?

Мяло: А куда «назад»? Куда — «назад»? Исчез Советский Союз — куда приходить назад? Первое. Второе, я не принадлежу к числу тех, кто вообще ставит вопрос о восстановлении Советского Союза, это для меня абсолютно некое, так сказать, будущее, о котором я сейчас не считаю возможным говорить. Реально Советский Союз был убит — то, как это произошло, — он был убит. И, извините, жалеют очень многие. Другое дело, что не все и не везде. И то, что нет абсолютно вот такого единодушного, однозначного отношения к этому, для меня как раз свидетельствует в пользу того, что я не считаю сейчас возможным ставить вопрос о восстановлении Советского Союза. Но назвать вещи своими именами, описать ту процедуру, как она произошла, вот именно так, как она произошла, назвать те узлы, которые, может быть, кто-то считал себя Александром Македонским и рубанул, но он их не разрубил абсолютно, я могу вам их перечислять бесконечно — я считаю, что это наш долг. И живем не только мы, придут люди после нас, и они должны знать историю во всех подробностях, противоречиях, разных точках зрения, но не умалчивая ни о чем.

Млечин: Ксения Григорьевна, я просто пытался понять — вот, знаете, через 20 лет уже можно посмотреть и по результату судить. И мне кажется, что если сожалеем об этом только мы, а остальные-то довольны, — значит, это было закономерно и естественно.

Мяло: Простите, а вот на чем строится это Ваше вот заключение?

Млечин: Ни одна из республик не обратилась к России с предложением: «Давайте восстановим Советский Союз,

Мяло: Нет…

Млечин: …давайте вернемся назад, давайте будем вместе…»

Мяло: Вы немножечко тут, простите меня, лукавите. Как она … Не обратилось руководство? А с чего бы оно вдруг стало обращаться? Истина всегда конкретна…

Млечин: Там есть парламенты, можно референдум провести…

Мяло: Истина всегда конкретна, как говорил господин Гегель. Поэтому я всегда говорю — давайте, пройдемся по разным государствам — где они могли обратиться, в какой форме? Я еще раз говорю, референдум…

Млечин: Ну, вот на Украине могли бы референдум провести и сказать: «Хотим вместе».

Мяло: …Да, референдум, кстати, как он прошел на Украине — вот тот референдум…

Сванидзе: Десять секунд у Вас.

Мяло: …у них единственный, да — то я не знаю, на основании чего… если Вы строите свое заключение только на основании того, что не обратились правительства и парламенты, с учетом конкретной ситуации в разных странах…

Сванидзе: Время… Прошу прощения, ваше время закончилось.

Млечин: Люди не собрались, и не пришли петицию не подписали…

Мяло: …то неубедительно. А вот множество вопросов, документов, бесед с людьми, материалов литературных свидетельствуют о том, что люди сожалеют.