Русские — не славяне, или Тайна ордена московитов - Георгий Катюк

Откуда же взялся сей странный народец в непривычной и дикой для него среде монголоидных племен? Вестимо откуда: с запада. Откуда же еще взяться синеоким бородачам в Восточной Азии? И что самое интересное — из местности, вызывающей своим названием европейские ассоциации — Чеши. Вот как описывает это явление Л. Н. Гумилев: «В 67 г. н. э. хунны и китайцы вели ожесточенную войну за так называемый Западный край, т. е. оазисы бассейна Тарима. Китайцы и их союзники, одержав временную победу, разорили союзное с хуннами княжество Чеши (в Турфанском оазисе). Хуннский шаньюй собрал остаток чешиского народа и переселил их на восточную окраину своей державы, т. е. в Забайкалье.

Чешисцы принадлежали к восточной ветви индоевропейцев, видимо, близких к восточным иранцам. На своей родине они никого не шокировали своим обликом. Попав в совершенно иную страну, они должны были приспособиться к ней и в какой-то мере смешаться с местным населением. В VII или VIII в. это маленькое племя было подчинено тюрками. Во время господства уйгуров оно ничем не обнаружило своего существования, и только в конце X в. родился основатель монгольского величия, предок Чингисхана в девятом колене, сын Алан-гоа и светло-русого светоносного духа — Бодончар. Дату его рождения монгольский историк X. Пэрлээ приурочил к 970 г.»[46].

Остается единственный вариант, в соответствии с которым монголы могли бы выглядеть монголоидами. Это могло быть при наличии в их войске татар. Множества татар. Причем, имеются в виду не поздние татары, которых мы называем крымскими, казанскими или астраханскими, а настоящие, забайкальские, в среду которых затесались обитатели оазиса Чеши, и которые по описаниям были настоящими монголоидами.

Но и здесь прокол. Согласно летописям, татары, отравившие отца Чингисхана, Есугей-багатура, были в отместку за это поголовно вырезаны монголами, и, следовательно, служить в их войске никак не могли. От них осталось только имя, присвоенное монголами.

Правда, Гумилев упоминает о каких-то уцелевших татарах, якобы служивших позднее в монгольских войсках. Но как в это можно поверить, если из татар оставляли в живых только детей ростом не выше оси колеса телеги?

Стало быть, наши синеокие бородачи по внешнему виду ничем не отличались от европейских рыцарей. Практически те же «белокурые бестии». Кстати, устав тамплиеров, принятый и Немецким орденом, запрещал крестоносцам бритье бород. И здесь «арийцы» недалеко ушли от монголов.

Несколько слов о бытовых привычках степняков. Буровский с брезгливостью упоминает о том, что татары не любили мыться: «Рассказывая сказки о цивилизованности монголов, наши евразийцы как-то забывают упомянуть — монголы никогда не мылись. С рождения. Они считали, что грязь послана небом, и кто моется — смывает с себя посланное небесами счастье»[47].

Не знаю, откуда почерпнуты такие сведения и насколько отвечают они действительности. Да это и не важно. Важно другое: то же самое можно обнаружить и в привычках крестоносцев! Именно неопрятного внешнего вида предписывал придерживаться тамплиерам Бернар Клервоский (1091–1153) — духовный покровитель Ордена. По его мнению, рыцари должны коротко остригать волосы «в соответствии со словами апостола о том, что мужчинам не к лицу растить длинные локоны», избегать излишеств в одежде и пище. Идеал рыцаря — неумытое, непричесанное существо. Помимо того, что он должен быть с бородой, так этой бороде следовало еще быть всклокоченной. Одежде же тамплиера надлежало быть пропахшей пылью.

Все это и многое другое в том же духе можно почерпнуть из трактата св. Бернара «Похвала новому рыцарству». И вот еще что здесь можно узнать об идеальном рыцаре: «Рыцари Ордена никогда не носят богато украшенных одеяний и редко моются. Со своими нечесаными волосами они выглядят косматыми; они покрыты пылью, и кожа их, под бременем вооружения, от постоянного ношения кольчуги, и от жаркого солнца, покрыта густым загаром. Они ничего не жалеют для приобретения сильных и быстрых коней, но сбруя и седла их коней не имеют никаких украшений, ибо все их мысли направлены на брань и победу, а не на узорочье или выставление себя напоказ. Таких-то сильных и верных мужей, вооруженных мечами и опытных в воинском искусстве, избрал себе Бог для охраны Святого Гроба Господня»[48].

Подставьте на место «рыцарей Ордена» монголов с их «желтым крестовым походом», и никто не ощутит подмену.

Да и не таким уж грязнулями были эти монголы. По сведениям Гумилева, им запрещалось купаться и мыть одежду только летом, а не с рождения[49]. Надо быть напрочь лишенным здравого смысла, чтобы утверждать, что монголы не мылись никогда. Ведь и без Гумилева понятно, что без мытья человек долго не проживет. У него, в конце концов, забьются грязью поры и перестанет дышать кожа. Так что сказки рассказывают не «евразийцы», а как раз их оппоненты.

Впрочем, даже запрет на летнее купание вызывает сомнение. Ведь этноним «монголо-татары» охватывал множество племен, совершенно различных по происхождению и уровню цивилизованности. Возможно, и затесались в качестве наемников в их ряды какие-то грязнули. Но ведь нельзя же эту частность переносить на весь народ!

Теперь о христианстве. Ученым, изучающим историю по Матвею Парижскому и А. Буровскому, трудно представить себе немытого монгола, поклоняющегося Христу. Теперь им это сделать будет легче, поскольку последние, как выяснилось, имели может и не совсем респектабельный, но вполне европейский вид.

Значит, и ничто европейское, в том числе христианство, им не должно быть чуждо.

2.4. ПРИКЛЮЧЕНИЯ ПОПА ИВАНА В АЗИИ

Христианство у степных народов — плохо освещенная тема. Прочитать об этом можно лишь в специальной литературе и у сторонников нетрадиционных подходов к исторической науке, например, у того же Гумилева. Впрочем, кое-что можно почерпнуть и у классиков. Вот, например, как описывает происхождение монголо-татар Н. М. Карамзин: «В нынешней Татарии китайской, на юг от Иркутской губернии, в степях, неизвестных ни грекам, ни римлянам, скитались орды моголов, единоплеменных с восточными турками. Сей народ дикий, рассеянный, питаясь ловлею зверей, скотоводством и грабежом, зависел от татар ниучей, господствовавших в северной части Китая, но около половины XII века усилился и начал славиться победами. Хан его, именем Езу-кай Багадур, завоевал некоторые области соседственные и, скончав дни свои в цветущих летах, оставил в наследие тринадцатилетнему сыну, Темучину, 40 000 подвластных ему семейств, или данников. Сей отрок, воспитанный матерью в простоте жизни пастырской (выделено мной. — Г.К.), долженствовал удивить мир геройством и счастьем, покорить миллионы людей и сокрушить государства…»[50]

Комментатор, правда, тут же растолковывает, что под «пастырской жизнью» тот имел в виду «сельскую или странническую жизнь», «так как после смерти отца Темучину вместе с матерью пришлось некоторое время провести в скитаниях»[51].

Может, и так. Достоверных сведений о приверженности самого Чингисхана христианству нет. Но есть данные о том, что его исповедовало его ближайшее окружение. Якобы религию эту в форме несторианства, так же как и письменность, монголы позаимствовали у своих соседей уйгуров. «Чингис, — отмечает Гумилев, — женил своих сыновей на христианках: Угэдея — на меркитке Туракине, Толуя — на кераитской царевне Соркоктани-бэги. Несторианские церкви были воздвигнуты в ханской ставке, и внуки Чингиса воспитывались в уважении к христианской вере».

Широко распространено мнение о том, что монголы поклонялись Тэнгри (Небу) и всевозможным духам стихий, а часть их исповедовала бон — разновидность ламаизма. Следующие слова Л. Н. Гумилева свидетельствуют о том, что основной религией у них было все-таки христианство: «А монгольская «черная вера», служители и главы которой в тяжелые годы были опорой Чингисхана, была хотя и не упразднена, но весьма ограничена в своих возможностях. Глава монгольской церкви, прорицатель Кокочу, попытался было влиять на государственные дела и собирать людей, переманивая их даже от царевичей. Что ж, его пригласили в ханскую ставку и там переломили хребет, после чего его сторонники «присмирели».

Ограничение «черной веры», конечно, не означало, что несторианство стало или хотя бы получило шанс стать государственной религией. Но зато несториане получили доступ к государственным должностям, и, следовательно, возможность направлять политику новорожденной империи»[52].