Толя-Трилли - Макс Бременер

Усачёв-старший не поцеловал Толю, а громко сказал ему:

— Я надеюсь, недоразумений больше не будет. Мама шлёт тебе привет и тоже надеется, что недоразумения, Анатолий, не повторятся.

Шофёр распахнул дверцу «Победы», Усачёв-старший сел в машину и уехал.

Толя глядел машине вслед. Я взял его за локоть, и мы направились к Георгию Борисовичу. Перед дверью нас остановила Ирина.

— Георгий Борисович очень устал, — вполголоса сказала она мне, — он иногда бывает вспыльчивый… сейчас сильно сердится на ваш отряд, так что…

Я постучал в дверь, услышал: «Войдите!» — и мы вошли. Я подошёл к столу, а Усачёв остался у двери.

— В чём дело? — спросил меня Георгий Борисович.

— Насчёт Волошина… по поручению отряда… — начал я и рассказал о том, зачем Миша отлучался после отбоя и ездил на остров с лётчиками. Под конец я сказал: — Исключать Волошина — это несправедливость! — Из всей речи, которую я в мыслях приготовил, только эти последние слова я в точности сохранил.

— Несправедливость? — переспросил Георгий Борисович. — Так ты сказал?

— Так, — ответил я. — И её быть не должно.

— Вот как, — проговорил Георгий Борисович в раздумье. — А отряд на нарушителей дисциплины влиял?

— Отряд тоже виноват, — сказал я.

— Ах, «тоже»? — Георгий Борисович покачал головой. — Понятно… Ну, а ты что? — вдруг обратился он к Усачёву.

— А я хуже Волошина, — сейчас же отозвался Усачёв, как велел ему Жорка.

— Возможно, — спокойно согласился Георгий Борисович. — И что же?

— Я хуже Волошина, — повторил Усачёв и от себя добавил: — Если его исключите, то мне нельзя здесь оставаться, потому что я больше него виноват.

— Ясно, — сказал Георгий Борисович. — А с чего ты взял, что сам в лагере остаёшься? — Он пристально посмотрел на Усачёва.

— Я?.. А разве… — Усачёв растерялся. — Не знаю, с чего… Только Волошина не надо…

— Его мы и не собираемся исключать, — твёрдо проговорил Георгий Борисович.

От радости я вскочил со стула и чуть не заплясал.

— Вот здорово! — вырвалось у Усачёва.

Георгий Борисович поглядел на его очень довольное лицо и тоже сказал: «Здорово!» — не знаю, насчёт чего.

— А с Усачёвым как будет, Георгий Борисович? — спросил я.

Начальник лагеря повернулся к Усачёву:

— Я сказал твоему отцу… — Георгий Борисович помедлил немного, — что, наверно, ему придётся тебя отсюда забрать. Но, прежде чем решить окончательно, я хотел с тобой потолковать.

Усачёв опустил голову.

— Немного мы уже поговорили, — продолжал Георгий Борисович, — а теперь вот что: сам ты чего больше хотел бы, вернуться домой или остаться здесь?

Усачёв покраснел и пробормотал:

— Не знаю…

Я уверен, что он хотел остаться, но из-за самолюбия ответил так.

— Не знаешь сам? Та-ак, — протянул Георгий Борисович. — А тяжёлая с вами работка, не находишь? — обратился он ко мне.

— Конечно, — сказал я вежливо.

— Значит, сочувствуешь?.. Ну, позови ко мне Волошина.

Я бросился было за Мишей, но вдруг сообразил, что в разговоре нечаянно выдал лётчиков.

— Георгий Борисович, обещайте мне одну вещь, — попросил я.

— Какую?

— Что лётчикам ничего не будет.

— Так ты их тоже оберегаешь?

— Нет, — признался я, — их Волошин…

— Ну, позови его, — приказал Георгий Борисович.

— А лётчики…

— Марш за Волошиным!.. Будут спать спокойно…

Усачёв остался с начальником, а я пулей вылетел из кабинета и понёсся за Мишей. К счастью, он был рядом.

Миша, Усачёв и Ирина пробыли в кабинете Георгия Борисовича с полчаса. Мы ждали их у конторы. Наконец, они появились. Миша прежде всего сообщил:

— Ребята, у нас скоро поход настоящий будет!

— А ещё раньше выговор, — добавила Ирина.

— Ага, — сказал Усачёв, — нам с Мишей строгий, а отряду — обыкновенный…

— Володька, Усач, идея есть! — Миша отвёл нас в сторону. — Давайте к костру…

Он не договорил. Заиграл горнист, и мы побежали на линейку получать выговор.

МОРСКОЙ ДЕСАНТ

В час послеобеденного отдыха вожатые лагеря собрались в кабинете начальника для необычного и очень секретного совещания. Старший вожатый Коркин должен был познакомить их с планом завтрашней военной игры пионеров.

— Все ли здесь? — спросил Коркин, занимая место во главе длинного стола, покрытого красной, спадавшей до пола материей.

— Все, — ответила вожатая Марина, — кому положено.

— У стен нет ушей?.. — деловито поинтересовался Коркин.

— В соседних комнатах никого, — сказала Марина. — И они заперты.

Коркин сделал паузу.

— Итак, — сказал он, — прежде всего: ребята делятся на «синих» и «жёлтых»…

И началось совещание, о котором ни «синие», ни «жёлтые» так никогда и не узнали.

Доклад Коркина затягивался. Пока старший вожатый говорил о том, что «синие» наденут синие безрукавки, а «жёлтые» — жёлтые, да о том, что «синие» будут в обороне, а «жёлтые» — в наступлении, всё шло гладко. Но, когда он перешёл к плану игры, его начали перебивать.

— Ход событий предлагаю следующий. — Коркин разложил на столе карту. — Рано утром «жёлтые» во главе с Аркашей Голубовым уйдут к подножию горы, откуда через несколько часов начнут наступление. В качестве наблюдателя с ними буду я…

— Просто непонятно! — вмешалась Марина. — Это что, для шутки? Аркашик Голубов — во главе! Ты видел хоть раз, чтоб он у ребят в каком-нибудь деле был главой?

— Я объясню потом, а сейчас буду продолжать, — сказал Коркин, но, секунду помолчав, всё-таки добавил: — Голубов — дисциплинированный пионер.

— Ещё бы! Ему очень легко быть дисциплинированным, потому что он паинька! — выкрикнула Марина.

Коркин не обратил внимания на эти слова.

— Что касается «синих», — продолжал он, — то они займут оборону в кустарнике, на возвышенности, у дороги, ведущей к детской технической станции. Командиром «синих» назначим Геру Ивашова, а…

— Вот это правильно! — опять подала голос Марина. — Что верно, то верно.

— …а наблюдателем штаба игры у них будешь ты, Марина, — закончил Коркин. — Подхожу к главному, — снова заговорил он. — Цель игры для «жёлтых»— захват детской технической станции. Цель «синих» — удержать станцию в своих руках. Через четыре часа после начала игры «жёлтые», проведя разведку, начнут наступление по дороге к станции. «Синие», понятно, приготовятся к отпору. Однако исход игры решится не здесь, а в другом месте… — Коркин сделал паузу и подошёл к распахнутому окну, из которого было видно море.

По всей линии горизонта застыли тяжёлые тучи, похожие на огромную горную цепь. И заходящее солнце не окунулось сегодня в море, а скрылось за этой призрачной горной грядой. Так что море не казалось сейчас безграничным.

Прибоя совсем не было. И на несколько вечерних часов Чёрное море превратилось в тихое горное озеро, гигантское, но не бескрайнее.

— Исход игры, — продолжал Коркин, — решит морской десант. Большая лодка с двенадцатью «жёлтыми» — я поплыву с ними — неожиданно причалит к пляжу, где никого не будет. Оттуда десант двинется к станции, захватит её, и «жёлтые» победят.

— Постой, ещё ничего не известно, — возразила Марина. — Мы выставим на пляже у причала охрану и там посмотрим, двинется ли ваш десант к станции…

— Никакую охрану вы не выставите! — категорически ответил Коркин. — И не вздумай ребят надоумить! Десант должен быть неожиданным и пройти по незащищённому пути, иначе… Ты только представь, что было бы, если б «жёлтые» и «синие» столкнулись лоб в лоб?!

— Ух, и заваруха была бы! — воскликнул один из вожатых и тут же смолк.

— В том-то и дело! — сказал Коркин.

— Ладно… Но для чего играть, если конец… если всё известно заранее? — не сдавалась Марина.

— Это тебе известно, — ответил Коркин, — а ребятам ничего не известно. Для них всё будет неожиданно, и конец особенно. После победы «жёлтых» все пойдут на парад на костровую площадку. — Коркин положил карту в папку и завязал тесёмки.

Все молчали.

— Что ж, тогда на линейке оповестим об игре, а потом ознакомим каждую воюющую сторону с её задачей, — заключил Коркин.

Серёжа Машин попал в отряд «синих», которым командовал Гера Ивашов. Серёжа был очень рад и тому, что сможет участвовать в предстоящей военной игре, и тому, что его начальник — Гера Ивашов.

Недавно, когда пионеры лагеря отправились в поход, Серёжа, простудившись, слёг в изолятор. И так бывало очень часто в его жизни и раньше, до лагеря. Как раз накануне экспедиции юных краеведов, в состав которой его включали, или нового спектакля в детском театре, на который собирались идти всем классом, или другого долгожданного события Сергей начинал отчаянно чихать либо кашлять, и его укладывали в постель. Болея гриппом, он читал приключенческие книги.