Цунами. История двух волн - Аня Ким
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Только когда байк остановился во дворе дома отца, я сообразила, что Хиро не спрашивал у меня дорогу. Я бы вряд ли смогла рассказать, как проехать, но хотя бы адрес. Соскользнув с сиденья, я спросила:
— Ты запомнил, где я живу?
Он отвел взгляд, сделав вид, что рассматривает верхушки деревьев.
— У меня хорошая память, если говорить об ориентировании на местности. В отличие от некоторых.
Я продолжала смотреть на него. Он, наконец, перевел на меня взгляд. Я видела только его глаза в прорези шлема, но была уверена, что он улыбается.
— Что? Возможно, я приезжал сюда пару раз. Или пару тройку раз. Прекрати так смотреть на меня!
Он возмущенно пробормотал что-то по-японски и завел двигатель и скрылся из виду.
— Ты поздно, — папа оторвался от книжки. — Где была?
Я неопределенно пожала плечами.
— Гуляла.
— Гуляла на мотоцикле?
— Эй! — я скрылась в ванной. — Ты следил за мной!
— Я просто волновался. Кто тебя подвез?
— Знакомый! — чтобы избежать дальнейших расспросов я закрыла дверь.
— Удивительно быстро ты обзаводишься знакомствами! — крикнул папа мне вслед.
"Спокойной ночи. Нина?"
"Да?"
"Я рад, что мы проведем это лето вместе"
На следующий день я обеими ногами вляпалась в увлекательный мир японского языка. Для тех, кому не хватило двух азбук японцы приправили свой язык колючими иероглифами, при одном взгляде на которые у меня начинала зудеть кожа.
"Три системы записи! Скажи мне, что это шутка"
Хиро прислал самодовольный смайл.
"Крепись, гайджин, твои старания будут вознаграждены!"
Группа для начинающих, в которой я занималась, оказалась небольшой. Помимо меня в ей было еще восемь человек: мальчик-итальянец, темнокожий камерунец, несколько веселых корейцев и две девочки из Литвы. Они собирались ехать волонтерами в какой-то заповедник после нового года и изучали язык для подготовки. Обе они довольно хорошо говорили по-русски, я даже не подозревала, как много русскоязычного населения в восточной Европе.
Итальянца звали Густаво, у него была очаровательная родинка над верхней губой и впечатляющая копна темных волос. Одна из девочек даже попросила разрешения потрогать его волосы. Учеба в такой в такой интернациональной компании, обещала быть интересной. Я снова подумала, о том, как Хиро одним своим существованием изменил мою жизнь. Если бы я встретилась сейчас с собой же годичной давности, мы вряд ли нашли бы общий язык.
Больше всего из студентов мне нравились корейцы. Они были смешными и раскрепощенными, приносили на занятия чай в огромных термостаканах, приходили в школу в пижамах, широко зевали и не делали домашних заданий. Впрочем, все остальные тоже постоянно что-то пили из термосов и бутылок с кавайными звериками. Я и сама вскоре завела себе бутылку для воды с хэллоу китти.
Ребята очень удивлялись легкости, с которой мне и литовчанкам удается произносить японские звуки. На наши объяснения о схожести русской фонетики с японской отреагировали недоверчиво.
Вечером Хиро позвонил и предложил сходить поужинать в большом торговом центре в районе Гиндзы.
— Только не нужно мыть голову и красить ногти, — предупредил он.
— Почему, — удивилась я. — У тебя какой-то фетиш по поводу девушек с грязной головой?
— Потому что я стою под твоим окном и мне не хотелось бы стоять тут еще два часа.
Я бросилась к окну, он стоял там одетый в светлые брюки и разноцветную рубашку. Совершенный, словно азиатское божество он улыбался мне.
Я собралась так быстро, как могла. Он одобрительно посмотрел на часы, когда я вышла из подъезда.
— Привет.
— Привет, — я огляделась. — Ты без мотоцикла?
— Приехал сразу после работы, не заходя домой.
Я испытующе вгляделась в его лицо. Я очень хотел тебя увидеть, говорили его глаза. Я тоже хотела тебя увидеть, Хиро.
Перед входом в метро я остановилась как вкопанная.
— В чем дело, — он посмотрел на меня, непонимающим взглядом.
В этот раз я подготовилась. Почти месяц до приезда я читала различные форумы и разбиралась со схемой метро. Я знала названия станций, знала, особенности каждого перехода в центре, но так и не смогла заставить себя пойти туда.
Липкий страх сковал меня на входе. Чувство беспомощности и отвращения, которое я испытала в тот вечер, шок, когда обнаружила, что потерялась, все это пригвоздило меня к месту.
Я подняла глаза на Хиро.
— Ты никогда не спрашивал меня, как я оказалась тогда на улице ночью. Я ехала в метро в районе Шиндзюку и ко мне.
Язык стал сухим и неповоротливым, я не могла выговорить ни слова. Отчего-то мне казалось, что если я расскажу о случившемся — люди посчитают меня грязной, виноватой. Поэтому я держала это в себе и не могла поделиться ни с кем.
— Там был человек, который… Он меня.
— К тебе приставали? — Хиро перебил меня. Я кивнула. Краем глаза увидела, как сжалась в кулак его рука.
— Я выскочила в незнакомом месте и шла, не разбирая дороги. Так я оказалась ночью черт знает где.
— И в черт знает где был я.
Я осмелилась снова поднять на него взгляд. Он не смотрел на меня с отвращением. Он злился, но злился не на меня.
— Нина, тот человек — больной извращенец. В этот раз я буду с тобой. Я никому не позволю обидеть тебя. Если кто-то просто посмотрит на тебя, я сломаю ему руку, хорошо?
Я нервно засмеялась. Тогда он осторожно взял меня за руку, и мы шагнули на эскалатор.
Он взял меня за руку. Он взял меня за руку, и мои пальцы обожгло огнем. Наши пальцы переплелись, и я поняла, что это первый раз, когда он прикасается ко мне. Впервые, между моей и его кожей не было никакой границы, я ощущала биение пульса, так, будто положила руку, на закипающий чайник. Подъем на эскалаторе занял целую вечность, но когда мы сошли с него, он не отпустил мою руку. Он крепко держал ее все время, пока мы были в метро и по дороге до торгового центра. И мне было так спокойно, всегда было так хорошо и безопасно рядом с ним.
Со стороны мы, наверное, выглядели как парочка, но напряжение, которое передавалось по нашим пальцам, с каждой секундой все сильнее привязывая меня к нему, было незримо. Для меня Хиро был сделан из чистого электричества, даже просто стоять рядом с ним было мучительно.
Внутри торгового комплекса мы остановились у парапета, ограничивающего круглое пространство пронзающее здание в центре. Мою руку можно было давно отпустить, но он не отпускал. Все
