Семинар с Бетти Элис Эриксон: новые уроки гипноза - Бетти Эриксон

Таким образом, смысл интервенции состоит в том, что все происходящее – игра, хотя, конечно, я не надеваю на себя клоунский колпак или красный нос, чтобы заставить вас рассмеяться. Но, превращая все это в игру, я изгоняю страх.

3. ПРИНЦИПЫ ПОДГОТОВКИ ТЕРАПЕВТИЧЕСКОЙ ИНТЕРВЕНЦИИ

Ответственность пациента

Еще один важный аспект терапии – ответственность пациента за самого себя. В эриксоновской терапии само слово «ответственность» звучит достаточно редко, хотя это стержень всего, чему учил Милтон Эриксон. Я не позволяю своим пациентам говорить «не могу»: «Я не могу перестать орать на детей»; «Я не могу бросить пить», «Я не могу…» (заполните самостоятельно). Я смотрю на них и говорю: «Конечно, можете! Вы не можете выйти из этого окна и не упасть на землю. Я не могу стать футболисткой первой лиги. Но только не рассказывайте мне, что вы не можете контролировать всплески своего дурного настроения. Если в этот момент я прицелюсь в вас из ружья, вы прекрасно с собой справитесь». И тогда они озадаченно задумываются: «Да, под ружьем я, наверное, справился бы!» Теперь мы с пациентом уже знаем, о чем говорим. Может быть, он не хочет, может быть, у него нет необходимых умений и привычек. Обо всем этом можно говорить, это нормально. Ненормально говорить «я не могу», что означает «я не хочу». Все мы принимаем решения, делаем выбор и платим за это. Если мы честны сами с собой, то платим один раз. А сдерживать свои всплески можно и нужно учиться. Приведу пример подобной работы.

Один мой клиент ругался на свою жену. Он никак не мог удержаться, это уже стало привычкой. Слова вылетали изо рта как бы сами по себе. Его жене это надоело. Ругань не была их основной проблемой. Они вместе проделали большую работу достаточно успешно, но от неприятной привычки ругаться муж избавиться никак не мог. Я сказала, что могу ему помочь, если он перечислит мне все причины, по которым хочет перестать ругаться на свою жену. Их брак был хорошим и крепким, поэтому таких причин было много, и я помогала мужу их перечислять. На самом деле я хотела, чтобы он стал меня умолять помочь ему избавиться от своей привычки.

Я предложила своему клиенту взять двести долларов в двадцатидолларовых купюрах и положить их в ящик стола. Как только он называл жену каким-либо дурным словом, то должен был брать одну из двадцаток и рвать на мелкие кусочки. Еще раз – следующая двадцатка. Вы, конечно, понимаете, как это помогло. В первый раз, разрывая двадцатку на мелкие кусочки, он бормотал над ней: «Она это заслужила!» Во второй раз разрывание денег уже не доставило ему такого удовольствия. В третий раз ему уже откровенно это не понравилось. Больше он никогда не ругался. Очень неприятно рвать заработанные деньги.

При работе с пациентами я много раз использовала деньги как «стимулятор» достижения цели. Это очень помогает, например, для того, чтобы бросить курить. Конечно, каждый раз нужно соразмерять «стоимость» наказания с материальным достатком: необходимо, чтобы оно было достаточно ощутимо. И потом действуй по схеме: хочешь покурить – вынимай купюру – рви – кури. Однако весь фокус в том, что здесь все равно нужна подготовка, подготовка и еще раз подготовка. Иначе не поможет.

Я часто повторяю своим пациентам: «Гордыня так дорого стоит, разве она вам по карману?» Французы говорят: «Ищите женщину!», я меняю этот призыв на «Ищите деньги!» Если человеку просто показать, что его поведение деструктивно, он может согласиться лишь на словах, а на деле ничего не менять. Если же показать, что его поведение слишком дорого ему обходится, он скорее изменится. Я не утверждаю, что все нужно сводить к такой грубой материальной основе, но это объективно действенный метод. Помните, мы уже говорили о «лимите кредита»?

Приведу еще один пример. Одно время в моем доме жили пять взрослых людей. Мы все работали, но уборка, приготовление обеда и другая домашняя работа доставалась мне. Конечно, я злилась.

Чтобы разрешить ситуацию, мы положили в общий котел по сто долларов. Рассчитали стоимость любой работы по дому: мытье посуды стоило один доллар, стирка или подметание полов – один доллар. Если я делаю то, что люблю, например готовлю, то мне за это платить не полагается. Никто не может потребовать, чтобы кто-то что-то сделал. Все делается добровольно. Никто из нас не любил косить газоны, и мы на домашних «торгах» оценили эту работу в пятнадцать долларов. Так же росла цена за вынос мусора, и в конце концов кто-то согласился выносить его за семь с половиной долларов.

В конце месяца по записям, которые мы вели весь месяц, один из нас все подсчитал. Ему за это заплатили пять долларов. В результате все либо платили, либо получали, либо и то и другое. Так длилось у нас три года. За это время моя дочь ни разу не заплатила, а только получала, сын каждый месяц зарабатывал всего одно очко и в конце месяца начинал истерически мыть посуду – не потому, что боялся, что ему не хватит денег расплатиться, а чтобы не выглядеть лентяем. Все были счастливы: если ты не хотел работать по дому, то платил деньги, если хотел получить деньги, то работал. Я, например, готовила, когда хотела. Все были довольны.

Деньги в этом случае тоже были ключом к пониманию. Если подойти с другой точки зрения, то это даже не деньги, а время. Но этот способ становится неэффективным, если у вас преобладает гордыня.

Итак, ответственность за самого себя – ключевая проблема эриксоновской терапии. И буквально все удачные интервенции содержат этот элемент.

Фортуна и справедливость

У каждого пациента есть врожденная способность выздоравливать. Насколько удачно она реализуется, порой невозможно прогнозировать, потому что удача, фортуна иногда приходит вне связи со всем происходящим. Часто пациенты недоумевают: «За что? Почему я?.. Почему в нашей семье такое?.. Это несправедливо!» Я отвечаю: «А почему нет? У тебя две ноги, две руки, ясные глаза, приятная улыбка. Ты умный, может быть, умнее многих. Так ведь это тоже несправедливо, что у тебя это есть, когда у других нет. Не так ли?»

Иногда удача приходит как награда, иногда не приходит, иногда сваливается на голову будто ни за что. Я знаю, о чем говорю. Моя младшая дочь приемная, она вьетнамка. Когда мой муж во вьетнамском детдоме выбирал ребенка для усыновления и стоял в проходе между детскими кроватками, на которых лежали годовалые малыши, он почувствовал, будто что-то коснулось его руки. Обернувшись, он увидел шестинедельную малышку, которая смотрела на него. Она потянулась и схватила его за палец, и он сказал: «Это моя!» Вы понимаете, какой удивительный случай: ведь она могла в этот момент спать, он мог пойти по другому ряду. Какая невероятная удача для всех нас! Конечно, нельзя отрицать, что удачи и неудачи составляют важную часть нашей жизни.

Любовь и доверие

Процесс обучения чаще всего протекает бессознательно и продолжается в течение всей нашей жизни. Если этого не происходит, то человек становится ригидным и малоэффективным во всем. Пациент – это человек, который боится говорить прямо, и у него достаточно причин для этого. Людям свойственно желание избегать неудач или боли. Наше бессознательное старается помочь нам в этом. В какой-то момент мы усваиваем, что если будем открыто выражать свои эмоции, то нам причинят боль. Наше бессознательное чаще всего против того, чтобы мы излишне открывались, оно, как правило, оперирует «детскими» понятиями.

Проблема состоит в том, что иногда мы не силах различить, перед кем можно открываться, а перед кем нельзя. Бессознательное настойчиво советует вообще никогда этого не делать, например, никогда не влюбляться, потому что опять будет больно. К сожалению, бессознательное различает только черное или белое и не владеет более тонкими нюансами.

Задача терапевта – передать пациенту знание о том, что любовь – это не больно, а очень хорошо. Что понимать людей просто, нужно только научиться различать, кому можно доверять, а кому нельзя. Это простой навык, и его можно освоить. В трансе пациенты вспомнят, как много существует вещей, которым они уже научились, а значит, смогут и этому. Работа терапевта часто напоминает детективный роман: бессознательное не дремлет, оно не хочет, чтобы вы открывались, и сопротивляется, а потому терапевту нельзя идти прямолинейным путем: во-первых… во-вторых… в-третьих… Дальше «во-первых» бессознательное пациента его не пустит, поэтому приходится путать следы.

И вы подходите с другой стороны: в сущности, никто не хочет, чтобы было больно, и поэтому не хочет влюбляться. Но иногда мы это выбираем по собственному желанию. Мы знаем, что в какой-то ситуации нам причинят боль, однако говорим: «Да, сделай мне больно!» Вы сейчас, наверное, думаете: «О чем это она, о желании причинить себе вред? Непонятно!» А я просто сфокусировала ваше внимание. Если у моего пациента есть домашнее животное, я говорю: «Когда у вас появилась собака, которую вы любите, вы же знали, что в какой-то момент вам будет больно, потому что она умрет раньше вас. В каком-то смысле вы даже надеетесь, что все будет именно так, а не наоборот: ведь мы все хотим прожить немного больше пятнадцати лет! Какой-то частью нашего разума вы это понимаете, но все равно любите своего замечательного пса, получаете удовольствие от общения с ним. На него можно положиться». Для пациента круг замкнулся: он понимает, что от любви всегда бывает немного больно, всегда кто-то умирает раньше другого, если только вы оба не погибнете в катастрофе одновременно. Это часть жизни, и это нормально. Если мы не поймем и не будем принимать в этом участия, то заплатим дважды, трижды, а то и больше.