Люби меня, Стамбул! - Наргиза Таш

будущим мужем – турком, врачом травматологом, которого пригласили работать консультантом в одну из крупнейших немецких компаний по производству медицинского оборудования.

Самира была родом из маленького местечка под Самаркандом, под названием Лаиш. Она была этнической турчанкой, родители её родителей каким-то образом поселились в Туркестане, покинув Османскую империю.

– Мы не ахыска, – говорила мне Семра, – мои предки выходцы не из Кавказа, а из Турции.

Семра жаловалась, что её часто приписывали то к ахыска, то к азербайджанцам, то к ирони.

– Я не хочу кому-то чего-то доказывать. И вообще, я знаешь, узбечка. Узбекистан – это моя родина и таковой и останется.

– Угу, – отвечала я, отводя глаза в сторону. Тема турок-ахыска или по нашему месхетинцев, и событий 90-х годов является для меня несколько неприятной и болезненной. Тема, которую сейчас аккуратно замалчивают как в Узбекистане, так и в самой Турции. Я сама считала Семру месхетинкой и всегда старалась обходить стороной разговоры о тех ужасных событиях.

Семра – антрополог. Она занимается темой урбанизации сельских районов Узбекистана. Она свободно говорит по-узбекски, по-таджикски, по-русски, по-турецки, по-английски и по-немецки.

– Ты – клад! – нахваливала я Семру. – Я рядом с тобой просто Незнайка из Солнечного города.

– Да, прекрати, – отмахивалась она небрежно. Хотя, было видно, что мои слова ей льстят.

Мы прекрасно проводили с ней время в Бостоне, но Семра была из тех, кто мог любить, только глядя в глаза. Стоило предмету её привязанности исчезнуть из поля зрения, она сразу же о нём забывала.

Семра это очень занятый человек, который, в отличии от меня не будет заниматься всякой ерундой, и поэтому, я прощала ей эти маленькие недостатки.

Выйдя замуж за Ибрагима, Семре пришлось переехать в Стамбул и завязать с наукой, а её муж жил, разъезжая между Турцией и Германией.

– Представляешь, Наргизка, никогда не думала, что выйду замуж за турка. Мне мои родители голову всю проели: «Найди своего, да найди своего!» Я им сказала, «Нет, я выйду за немца или американца!» Они, бедные, смирились, а тут на тебе! Вот радости то было… – она улыбнулась.

Я помню, мы сидели в какой-то кофейне в бостонском даунтаун. Как я не уговаривала её зайти в Старбакс, она не соглашалась. Пришлось довольствоваться тем, что первым попалось на глаза.

– У меня есть свои принципы, и я их не предам! – Отрезала Семра. Не любить Старбакс у неё были свои причины.

– А я люблю Старбакс…, – отвечала я. – И мне как-то положить на то, кого они там поддерживают или нет.

– Я знаю…ты у нас вообще далека от всего…. Но, я впитала в себя уже это и оно не уйдёт.

Мне не хотелось с ней спорить. Пусть делает, что хочет.

Тогда-то мы с ней и договорились, что я обязательно должна приехать к ней в Стамбул.

– Плохо, что ты так быстро уезжаешь, – сказала она, когда мы сели выпить кофе в какой-то из кафешек на берегу Босфора. Но я придумаю тебе программу на эти дни. Ты же с европейским Стамбулом ознакомилась, не так ли?

– Угу, – ответила я, вылупившись на голубую гладь канала. –А ты тут как долго будешь?

– У меня пятилетний проект в университете Босфора. – ответила она.

– Ты мне так и не рассказала подробно, чем ты тут занимаешься?

Далее, Семра рассказала мне, что научно-исследовательский институт в Гамбурге выделил ей грант на исследования по миграции в Турции.

– Я была очень рада, – воодушевлённо рассказывала Семра. – Я думала уже, совсем домохозяйкой стану! Не ожидала, что выиграю его.

– Ты молодец… Хорошая тема. Можешь меня тоже рассматривать, как объект своего исследования, – ответила я.

– Ты что? Хочешь быть мигрантом здесь? – она удивлённо подняла брови.

Я смотрела на неё и не знала, следует ли обратить в шутку свои слова.

– Нууу…., – протянула я. – Мне тут нравится.

Семра сделала глоток уже остывшего кофе.

– Турция уже не та. Ты не сможешь… со своим западным мышлением…. Здесь многое изменилось. Тебе то чего объяснять, сама все понимаешь….

– Смогу… вот этот факт меня беспокоит менее всего. Они не смогут вытравить из Турции светскость. Это будет означать, убить турецкую республику. Я в это не верю. – проговорила я, выявляя свою больную мозоль. – Меня беспокоит мой возраст. Потому, что это не Европа или США. Тут женщина после сорока пяти уже старуха… в принципе, как и в Узбекистане.

Семра молчала.

– Наргис, тебе на Западе надо зацепиться. Ты туда очень хорошо вписываешься, – сказала она, несколько секунд спустя.

– Как?

– Не знаю… Ищи какие-то проекты опять, стипендии.

Я хмыкнула. Мне не хотелось говорить ей о том, что я завязала с наукой. Мне не хотелось посвящать её в свои интересы. Потому, что я понимала, что рядом с ней, человеком рационального ума и сложившейся жизни, мои духовные метания, кажутся вялыми попытками человека, опоздавшего на свой поезд, догнать его.

– Ну что? Вернёмся на Багдадскую? – деланно весело проговорила я, пытаясь поменять тему.

– Хорошо, – согласилась Семра. – Я тебе ещё такое классное местечко покажу.

* * *

Оставив машину на одной из стоянок, Семра отправилась показывать мне свою вотчину. Мы прогуливались по проспекту Багдад, элитному району азиатской части Стамбула, где не место туристам, мигрантам, и плебсу с банковским аккаунтом менее шести-семи цифр в иностранной валюте. Здесь не было ни трамваев, ни метро. Только редкие маршрутки рассекали богатые кварталы и улицы проспекта с цепочкой магазинов известных брендов и бутиков.

Мы поглазели на бутики, зовущие своими бренд-нью товарами. И вскоре, я почувствовала скуку. Это было место, которое никогда не будет мне близким. Я не почувствовала энергетику багдадской улицы.

– Я тоже иногда покупаю здесь, – сказала Семра. – Но не часто. Кстати, тебе ничего не надо купить?

– Нееет, только не здесь! – ответила я и захохотала.

Семра восприняла серьёзно мой истерический смех.

– Если тебе что-то надо, скажи мне! Поедем куда-нибудь в приличное место. Только не ходи в Лалели!

– Почему?!

– Там публика не очень…все приезжие. И наши все челночники, мигранты и прочие там живут и ездят отовариваться. Там опасно…

– Ладно…, – протянула я и вспомнила, как мы с коллегой семь лет назад гуляли именно по Лалели. Тогда этот район казался мне вполне приличным.

– А название то какое нежное… Лалели…

– Но, если ты хочешь отведать вкусного узбекского плова или самсы, в Лалели много наших ресторанов. Весьма недурных…

Семра улыбнулась.

– Ой нет. Знаю я все эти эмигрантские пловы и самсы, – сказала я, вспомнив отвратительную баланду, называвшуюся «плов», что мне доводилось пробовать в узбекских ресторанах Нью Йорка.

– Ну конечно… настоящий плов только в Узбекистане…

– Да… пожалуй, это то немногое, чем нам стоит гордиться.

– Кстати, о плове и о турках… – сказала Семра. – Будь готова к тому, что, если ты окажешься в гостях в турецкой семье или компании, они обязательно спросят тебя, умеешь ли ты готовить плов. Это как пит дать! Раз из Узбекистана, значит ты должна уметь готовить плов.

– Вот