Евреи в царской России. Сыны или пасынки? - Лев Бердников

Убежденный антисемит, Меншиков может быть противопоставлен Петру I, который к евреям относился без особых предубеждений. Однако известен случай, когда на одной из ассамблей дочь барона Шафирова отказалась от предложенной царем чарки водки. «Я тебя выучу слушаться, жидовское отродье!» – прорычал взбешенный монарх (а в гневе он был невоздержан и крут!) и отвесил строптивой девице две увесистые пощечины.

Но таковы были реалии той эпохи: хоть и твердили, что человек ценится по заслугам, а не по породе, на евреев сие правило распространялось далеко не всегда. «Жидовская порода» считалась чем-то постыдным. Вот, к примеру, гетман И.С. Мазепа узнает, что императору из Полтавы поступил донос от Петра Яценко с обвинением его, гетмана, в государственной измене. Но Мазепа-то калач тертый, знает, как очернить изветчика половчее. Он сразу же берет быка за рога и в письме от 24 февраля 1708 года пишет царю: «Человек худородный, с Жида перехрист, прозываемый Петр Яценко… В Ахтырском полку промыслами, по обыкновению жидовскому, арендовыми упражняющийся… подал за рукою своею все лжи превосходящую сказку, будто я Вашему Царскому Величеству неверен». То, что Яценко, «по обыкновению жидовскому», не «сказку» баял, а чистую правду говорил, выяснится позднее. Петр повелит отчеканить для предателя специальный орден Иуды, которым вознамерится наградить Мазепу перед повешеньем. И если бы не скоропостижная смерть гетмана в турецких Бендерах, висеть бы ему, как Иуде, на осине, да еще в придачу с презренным наградным знаком в петлице. Но в рассматриваемое нами время вероломный гетман оправдался перед царем, а его разоблачители (В.Л. Кочубей, Искра) подверглись мучительным казням; «худородный» же П.Я. Яценко был допрошен с пристрастием, а потом сгинул бесследно, быть может, повторив участь своих злополучных сотоварищей.

Говоря об Украине, нельзя не упомянуть указа Петра 1708 года о дозволении еврейским купцам въезжать только в Киев и продавать там товары оптом, а также его распоряжений о высылке с левобережья Днепра и из Киева всех находившихся там иудеев (помещики и казацкие старшины, понимая пользу иудеев, саботировали эти решения). Однако меры эти были вызваны экономическими резонами, а именно борьбой с контрабандной торговлей, и распространялись, конечно, не только на евреев…

Хотя взгляды Петра на еврейский вопрос отличает непоследовательность, а его поступки противоречивы, все же невозможно согласиться с антисемитами, объявившими великого реформатора России своим ревностным единомышленником. Тот же А. Глазунов заявляет: «Как православный, русский император, он не мог относиться к жидам благожелательно. Жиды были для него – враги Христовы. Жиды были для него – враги русского народа. Жиды были для него – враги Православной Российской империи». На самом же деле император благожелательно относился ко многим евреям, которых возвел на высшие должности Российской империи, и хотя считал, что время для исторической встречи русского и еврейского народов еще не настало, понимал выгоды от сотрудничества с иудеями на благо своих соотечественников. В этом вопросе он, несомненно, был прагматиком, а учитывая его взрывной характер и непредсказуемость поведения, Петр Великий вполне может быть назван импульсивным прагматиком. Но он всегда действовал в интересах государства и народа России.

Карманная императрица Екатерина I

На излете царствования Екатерины I Алексеевны грянули два монарших указа, направленные на полное и безусловное изгнание из России всех иудеев. Надо сказать, что и ранее, при Петре Великом, отношение к евреям было трудно назвать благосклонным: им возбранялось не только жительствовать, но и въезжать на территорию империи (исключение делалось лишь для иудеев из свиты герцога Карла-Фридриха Гольштейн-Готторпского и австрийского графа Шато де Бюсси-Рабутина). Но на ослушников при Петре иногда смотрели сквозь пальцы, и для них находились законодательные послабления.

Ж.М. Натье. Портрет Екатерины I 1717 г.

Показательно в этом отношении дело откупщика и предпринимателя Боруха Лейбова из сельца Зверовичи на Смоленщине, о чем мы подробно расскажем в главе «Казнить смертью и сжечь». Здесь же лишь отметим, что, несмотря на требования недоброхотов, в Петровское время этого проштрафившегося иудея никто не стал выселять из родных пенатов. Сенаторы сослались на узаконения Тишайшего царя Алексея Михайловича о том, что всем лицам, проживавшим в присоединенных от Польши областях (и евреям в том числе), разрешено оставаться на прежнем месте. При этом и иудеи, осевшие там ранее, не подвергались ограничениям в правах жительства, торговли и промыслов в России. Потому донос, в коем говорилось о якобы незаконном их пребывании в крае, заключал в себе одну только ябеду на власти и в расчет принят не был.

Но с восшествием на престол Екатерины все круто переменилось, и для сынов Израиля наступили самые лихие времена. Преданное, казалось, забвению дело еврейского откупщика снова вышло наружу и решилось наново, и крайне неблагоприятным образом, причем не только для него одного. Монарший указ от 14 марта 1727 года повелевал выслать всех иудеев за рубеж из сельца Зверовичи, а «сборы отдать на откуп всем, кроме жидов». Мало того, новая метла вымела евреев из всех сопредельных городов и селений.

Новация заключалась в том, что если ранее, при Петре, присутствие иудеев было терпимо на Смоленщине, да и на Украине, то теперь известие об их проживании в империи стало восприниматься в штыки и побуждало Петербург к строжайшим репрессивным мерам. Как отметил историк Юлий Гессен, именно «в связи со смоленскими событиями было решено удалить евреев и из других областей». И действительно, не прошло и двух месяцев после выселения Лейбова со товарищи, как последовал другой именной указ императрицы, относящийся уже ко всем без исключения представителям еврейского племени: «Сего 20 апреля Ее Императорское Величество указала: жидов, как мужеска, так и женска пола, которые обретаются на Украине и в других Российских городах, тех всех выслать вон из России за рубеж немедленно, и впредь их ни под какими образы в Россию не впускать и того предостерегать во всех местах накрепко». Евреев стали повсеместно выселять из России. При этом все их серебряные и золотые монеты принудительно менялись на медные.

Что же одушевляло антисемитское законотворчество Екатерины? Виной ли тому свойственная ей религиозная нетерпимость, или же своим рьяным усердием на ниве борьбы с иноверцами она рассчитывала снискать популярность и любовь подданных? Так или иначе, придется выяснить, насколько самостоятельна была она в своих действиях и к чьим советам прислушивалась. И разговор следует начать с ее происхождения и воспитания, дающих ключ к пониманию личности будущей первой российской императрицы.

Придворные панегиристы тщились навести тень на плетень и облагородить пращуров этой монархини, приписывая ей дворянскую кровь хотя бы со стороны отца, коим объявляли то подполковника шведской армии Розена, то полковника Иоганна Рабе, то лифляндского дворянина Афендаля, якобы согрешившего с простолюдинкой. Однако происхождения она была самого низкого. Родителем ее был Самуэль (Самуил) Скавронский – крестьянин-католик, уроженец Минска, обосновавшийся в Лифляндии. Некоторые биографы аттестуют его «ливонским обывателем», но большинство сходятся на том, что он был крепостным и занимался преимущественно земледелием, хотя время от времени пробавлялся ремеслом (не гнушаясь и приработком гробокопателя). По одной версии, первой его супругой была Доротея Ган, которую иногда называют матерью нашей героини и ее двух сестер и трех братьев. Согласно другим данным, в 1680 году вдовый Скавронский в Якобштадте (ныне Екабпилс) обвенчался с Елизаветой Мориц, и не исключено, что все эти дети – от второго брака.

Достоверно известно: будущая российская императрица родилась в городке Ринген (Ливония) 5 (15) апреля 1684 года и была наречена Мартой. Ей не исполнилось и трех лет, как семью стали преследовать жестокие несчастья. От морового поветрия, свирепствовавшего в Лифляндии, умерли ее отец, а затем и мать. Девочка-сирота была взята в Круспилс, к родной тетке Катерине-Лизе, бывшей замужем за курляндцем, лютеранином Яном Василевским. Но жить там ей довелось недолго: после кончины кормильца и добытчика Василевского в 1691 году, ее тетке пришлось избавляться от лишнего рта, и Марту отдают на воспитание сначала к роопскому пастору Дауту, а затем в приют Николая Экка при рижской церкви св. Иоанна. Можно предположить, что именно здесь, в Риге, она впервые увидела иноземцев с пейсами, в широкополых круглых шляпах и черных одеждах. То были заезжие еврейские купцы, прибывшие в портовый город лишь на время, по торговым делам; останавливаться же им дозволялось на особом еврейском подворье. Когда такой странноватый индивид проходил мимо, слышалось неодобрительное шушуканье, а самые дерзкие мальчишки-сорванцы улюлюкали ему вслед что-то бранное. Причины этой стойкой враждебности девочка понять еще не могла, но вид чужака-инородца едва ли вызывал у нее теплые чувства.