Да, мой повелитель! - Эмилия Грант

Вообще-то Серкан не сомневался, что турецкий бабушка знала в совершенстве и прекрасно понимала, о чем говорят люди вокруг. Но виду она не подавала: и с детьми, и с внуками упрямо болтала на своем родном языке. Потому-то Серкан так хорошо его выучил.

Он никогда не был в России, — бабушка жила здесь, в доме, который для нее построил дед собственными руками, когда семья Озтюрков еще не была богатой. Каждая деталь этого дома, каждый его уголок были своеобразным признанием в любви: дед сделал резные наличники, как в русских деревнях, двускатную крышу, деревянное крыльцо, чтобы его Люсенька не скучала по родине. И пусть этот дом сильно выделялся среди остальных, а местным казался нелепым и странным, бабушка была в нем счастлива. И наотрез отказывалась куда-то переезжать, даже когда ее старший сын, — основатель гостиничной империи, — купил ей роскошную двухэтажную квартиру в Стамбуле.

Деда не стало десять лет назад, а бабушка так и жила в их маленьком уютном домике.

— Рядом похоронен мой муж, — говорила она. — И я буду с ним до конца.

Об этой истории любви, пожалуй, можно было писать романы и снимать кино, но Серкан считал ее скорее исключением из правил. Он не понимал, почему дед поставил на карту все и рассорился с семьей ради одной-единственной женщины. И почему дал кому-то такую сильную власть над собой. Конечно, Серкан любил свою русскую бабушку, но перед глазами у него были примеры куда более удачных браков. Взять хотя бы родителей Серкана: Кемаль Озтюрк женился на покорной турчанке, которая понимала, кто в доме главный, и во всем слушалась супруга. Смог бы Кемаль стать таким успешным предпринимателем, создать целую сеть отелей, если бы все свое время тратил на споры с женой, если бы шагу не мог ступить без ее одобрения? Его слово всегда было законом. Он знал, что у него есть тыл, и отдавал себя делу, не разменивался на мелочи. И Серкан был уверен, что пойдет по стопам отца. Во-первых, продолжит его бизнес, а во-вторых, женится на приличной девушке, воспитанной в лучших турецких традициях, и никогда в жизни не позволит женщине собой управлять. Пускай всякие нищие поэты и эстрадные певцы воспевают страсть, а в реальности от нее одни проблемы.

Да, Серкан Озтюрк считал себя рациональным человеком, которому не грозит любовная лихорадка. И тем неожиданнее для него стала его же собственная реакция на появление чокнутой туристки.

Она вызывала в нем два чувства одновременно, и чувства эти были прямо противоположны друг другу. С одной стороны, Серкан хотел обладать ей, хотел до боли и помешательства, с другой — не выносил ее на дух.

Мария собрала в себе все те качества, что Серкан не терпел в женщинах. Во-первых, она была дерзкой. Скандальная девица. Комок нервов. Готовая мина: только задень, и рванет так, что в радиусе ста метров ни одной живой души не останется. Во-вторых, она ему прямым текстом заявила, что бедняки — не для нее. Мол, не для кого попало распустился ее бутон. Серкан даже порадовался, что эта дура приняла его за официанта: пойми она сразу, что он богат, то с ее острого, как бритва язычка, капала бы сплошная ложь. И как знать, смог бы он в таком случае распознать вранье, или гормоны бы взяли верх над разумом.

Она сводила его с ума с того самого дня, как он приехал в отель. Серкан давно просил отца доверить ему управление хотя бы одной из гостиниц, и Кемаль Озтюрк сдался, но с одним условием: сначала сын должен внимательно изучить, как устроен бизнес. С самых низов.

— От этих бизнес-школ никакого толку, — ворчал отец. — Все познается только на практике.

И Серкан принял условие, — другого выбора у него попросту не было. Он внимательно следил за работой ресторана, бара… Не собирался, конечно, собственноручно убирать грязную посуду или разливать напитки. Но в самый разгар сезона там царила такая неразбериха! Официанты носились, как пчелы вокруг улья, обливались потом, едва с ног не валясь от усталости. Серкан знал, что все эти мальчишки ждут курортного сезона, как манны небесной. В окрестных деревеньках, горных селениях нормальной работы не найти, и месяцы с мая по октябрь — единственное время для них, когда можно подзаработать для семьи. Впрок, само собой: все эти деньги будут кормить мальчишек и их семьи всю долгую зиму.

Отец был прав: в бизнес-школах к реальности не готовили. Маркетинговые стратегии — пожалуйста. Теория экономики — будьте любезны. Но оказавшись в самом эпицентре туриндустрии, Серкан растерялся. Поначалу он мешался под ногами, чем злил дядю Мусу, которого знал с самого детства, — он работал с отцом Серкана еще со времен открытия первой его гостиницы и был фактически другом семьи. Потом Серкан случайно столкнулся со взмыленным парнишкой, тот опрокинул на сына владельца кофе, и Серкану пришлось наспех во что-то переодеться. Чем-то оказалась форменная рубашка официанта, — первое, что попалось под руку.

Только потом Серкан осознал свою ошибку. Отдыхающие неизменно принимали его за персонал. Заказывали напитки, требовали помощи… Дольше было объяснять, чем сделать. И Серкан незаметно для себя втянулся. К тому же, — как рассудил он, — если отец услышит о том, с каким рвением его старший наследник взялся за работу, то точно останется доволен. А Серкану нравилось быть предметом отцовской гордости.

И все бы ничего, если бы он не заметил на пляже бледную девицу, задремавшую под самым солнцем. Серкан ее даже толком не разглядел, — на автомате подошел поправить зонт, напомнить о правилах безопасности. В отелях сети «Султан СПА» клиенты всегда были на первом месте.

А потом она открыла глаза. Бархатистые ореховые глаза. И от этого взгляда внутри что-то щелкнуло. Светлая, нетронутая загаром, чуть порозовевшая от солнца кожа так и звала прикоснуться к себе. Открытый купальник почти ничего не скрывал от взгляда, и Серкан искренне наслаждался увиденным. Плоский животик с аккуратной ямкой пупка, налитые округлости грудей, сжатых чашечками, будто мужскими ладонями. О, с какой легкостью Серкан представлял свои руки на месте этих деталей купальника! Уж он-то сжал бы ее куда крепче.

Впрочем, долго фантазировать Серкану не пришлось. Насколько красивой была девушка, настолько же она была скандальной. Принялась обвинять его во всех смертных грехах… А он-то ведь ничего не сделал! Хотел — возможно. Но ведь не сделал! А она развела такую истерику, накрутила