Оловянные солдатики (роман) - Майкл Фрейн

ПЯЗ, как быстро понял Голдвассер, идеально разрешал проблему ежедневной подачи материала в автоматизированную газету. Допустим, лотерейный барабан выбросил:

ЗОВ ДОРОГ

Если каждый день наудачу прибавлять к этому словосочетанию единицу, заголовки будут изменяться так:

СНОВА ЗОВ ДОРОГ

ЗОВ ДОРОГ ДУШИ

ЗОВ ДОРОГ ВДАЛЬ

И тому подобное. Или же единицы можно накапливать:

ЗОВ ДОРОГ ВДАЛЬ

СНОВА ЗОВ ДОРОГ ВЕДЕТ ВДАЛЬ

НЫНЧЕ СНОВА ЗОВ ДОРОГ ДУШИ ВЕДЕТ ВДАЛЬ

Или же единицы можно использовать по методу случайного отбора:

ТЕНЬ УТЕЧКИ ШУМА

УТЕЧКИ ШУМА ИСПЫТАНИЙ

ГОНКИ ИСПЫТАНИЙ ДОРОГ

Что еще важнее, от таких заголовков газета приобретает солидный вид; создается впечатление, будто она освещает важные события, и легко скрыть ее одержимость мировыми дрязгами, не расстраивая и не тревожа читателя. Голдвассер даже провел опрос 457 человек, которым предварительно показали заголовки

ПРОВАЛ ГОНКИ ДВИЖЕНИЯ

УДАР НАТИСКА УТЕЧКИ

ДОКАЗАТЕЛЬСТВА ЗАПРЕЩЕНИЯ ОТВРАЩЕНИЯ

На вопрос, понятны ли им заголовки, 86,4% группы ответили положительно, но из их числа 97, 3% никак не могли объяснить, что же они там поняли. Иначе говоря, при помощи ПЯЗа вычислительная машина может выпускать газету, текст которой отрадно привычен и в то же время успокоительно непостижим.

Порой Голдвассеру, как утраченный золотой век, вспоминалось то время, когда он изобрел ПЯЗ. Ноббс тогда еще не обрел ни командных высот старшего научного сотрудника, ни бороды, ни веры в нерушимое мужское братство. В те дни Голдвассера только-только назначили начальником отдела. Каждое утро он нетерпеливо мчался на работу, в спешке напялив на себя то, что попадет под руку. Ему ничего не стоило до ленча создать новый алгоритмический язык, весь перерыв провести в спорах с Мак-Интошем, за вторую половину дня придумать четыре новые категории, затем повести Мак-Интоша с его молодой женой в ресторан, оттуда в кино и после этого далеко за полночь играть с Мак-Интошем в шахматы. В те дни у него хватало уверенности, что он умнее Мак-Интоша. У него даже хватало уверенности, что и Мак-Интош считает его умнее. В те дни макинтош был у него старшим научным сотрудником.

Трудно усомниться в деградации мира, как вспомнишь, что на смену Мак-Интошу пришел Ноббс. Иногда Голдвассер лишь ценой неимоверного усилия убеждал себя, что мир в общих чертах неизменен (как он привык считать), а Ноббс — потенциальный Мак-Интош для будущего потенциального Голдвассера. Нелегко это было. Когда Мак-Интоша повысили в должности и сделали начальником отдела этики, Голдвассер перестал растрачивать фантазию на четкие умозрительные абсолюты типа ТЕМ БОЛЕЕ ДОРОГ ПОРОЙ. Все больше и больше его рабочий день заполняли такие занятия, как обследование по катастрофам.

Обследование по катастрофам показало, что людям неинтересно читать об автомобильных катастрофах, если число жертв меньше десяти. С точки зрения обывателя автокатастрофа с десятком жертв не так интересна, как железнодорожная с одной жертвой, разве что первая отличается пикантными подробностями: например, десять жертв оказались пятью парами молодоженов, не доживших до первой брачной ночи, или пешеходов смял в лепешку мировой судья, возвращаясь с охотничьего бала. Ведь железнодорожная катастрофа всегда сенсация независимо от того, найдены среди обломков трогательные детские игрушки или нет. Котируется железнодорожная катастрофа в Континентальной Европе — при условии, что жертв не меньше пяти. Если катастрофа случилась в США, минимальное число необходимых жертв возрастает до двадцати.

Но по-настоящему обыватель упивается только авиакатастрофами.

Обычно максимум сенсации вызывали человек семьдесят мертвых при двадцати уцелевших (в том числе и детях), если их перед этим хотя бы сутки мотало в океане на надувных шлюпках. Читателям по душе, если при этом ввернешь сообщение о чьей-нибудь жене, даме средних лет, которая собиралась вылететь тем же рейсом, но в последнюю минуту передумала.

Целый месяц из-за обследования по катастрофам у Голдвассера была хандра. Но разве можно выпускать приличную автоматизированную газету, если не выяснены все подробности? Теперь хандра наползла сызнова, пока он формулировал вопросы для обследования по убийствам.

Проект получился такой:

О каких убийствах вы предпочитаете читать — где убитая: а) маленькая девочка; б) старая дама; в) беременная незамужняя женщина; г) проститутка; д) учительница воскресной школы?

Предпочитаете ли вы, чтобы подозреваемый в убийстве был: а) стилягой; б) респектабельным мужчиной средних лет; в) явным психопатом; г) мужем или любовником убитой; д) умственно отсталым?

Предпочитаете ли вы, чтобы труп убитой был обнаженным или в белье?

Предпочитаете ли вы, чтобы насилие над жертвой было совершено до или после смерти?

Предпочитаете ли вы, чтобы смерть наступила от: а) выстрела; б) удушения; в) удара ножом; г) побоев; д) избиения ногами; е) замерзания в беспомощном состоянии?

Предпочитаете ли вы, чтобы убийство произошло в обстановке: а) экзотической; б) зловещей; в) похожей на ваш дом и дом вашего соседа?

В случае «в» предпочитаете ли вы, чтобы дело показало, что под благопристойной поверхностью жизнь: а) так же безмятежна, какой кажется; б) представляет собой выгребную яму разврата и непотребства?

Ноббс пришел в восторг от проекта.

— «Предпочитаете ли вы, чтобы труп был обнаженным или в белье?» — повторил он Голдвассеру. — Вот это, брат, я называю хорошим вопросом. Вот это я называю хорошим вопросом.

Подавленный Ноббсом и своими вопросами, Голдвассер бросился искать утешения в новых томах тестов на IQ — их прислал какой-то приятель из Америки. Прекрасные были тесты, и ответы на них были прекрасны, и несколько часов кряду суровая действительность казалась Голдвассеру бесконечно далекой и не заслуживающей внимания. А результаты этого исследования выразились в виде кривой квартального графика, которая медленно, но верно ползла вверх.

14

Комитет безопасности, то есть Нунн, вовсю занимался начальником политического отдела, доктором Ребус. Комитет, или, вернее, мисс Фрам, снял копии с протоколов всех других комитетов и подшил их в папку, по конспиративным соображениям озаглавленную «Спортивные рекорды». Когда Нунну удавалось выкроить время после сквоша и регби, он бессистемно перечитывал протоколы, выискивал уязвимые с точки зрения безопасности места. То, что он находил, укрепляло в нем инстинктивное недоверие к четырем начальникам отделов — макинтошу, Голдвассеру, Роу и Ребус. Трудно было попасть точно в яблочко, но тренированный глаз старого зубра контрразведки сразу приметил этакое инакомыслие всей четверки, этакую остаточную перманентную раздражительность, этакое непреодолимое отвращение к общей идее шампанского, сверхмодных шляпок, церемонных рукопожатий и реверансов, исполняемых в бесформенных шелковых платьях. Нунн знавал ихнего брата. И пусть он, как заправский спортсмен, склонен прощать человеческие слабости, все равно, его не может не насторожить, если люди, играя в регби, устраивают свалку вокруг мяча без малейшего энтузиазма. По тому, как игрок ведет себя в свалке вокруг мяча, можно довольно точно определить людской характер. Нунн ни разу не видел Мак-Интоша, Голдвассера, Роу или Ребус в подобной ситуации, но ведь по людскому характеру довольно точно предсказать, как люди поведут себя в свалке вокруг мяча.