Оловянные солдатики (роман) - Майкл Фрейн

— Да, — произнес Роу.

Мак-Интош давно замолчал, а мозг Роу все еще продолжал бороздить океаны недодуманных дум. То был взбудораженный, кипучий мир. Если бы только ему удалось занять выгодную позицию и хоть на секунду спокойно охватить взглядом этот мир, Роу набросал бы его словесную карту. Карту территорий гораздо более обширных, чем те, что исследовал Мак-Интош, — их фантастические очертания уже вырисовывались перед его внутренним взором. Если бы только…… Если бы…

— Да, — произнес он. — Да.

10

Сэр Прествик Ныттинг был не мастер говорить по телефону. И не таких, как он, этот аппарат ставил в дурацкое положение. Разве узнаешь, принадлежит ли голос тому, кем он назвался, представляет ли собой то, чем кажется, кажется ли тем, что собой представляет, и правда ли то, что говорит собеседник?

— Нунн? Алло, это Нунн? — вопрошал он опасливо.

Он боялся, что Нунн болеет или вообще умер, и его, Ныттинга, просто разыгрывают.

— Нунн! Это вы Нунн? — повторил он свирепо. Внезапно его одолел панический страх. Есть Нунн на другом конце провода или его там нет? А вдруг он действительно умер? Сэру Прествику мерещились бесчисленные стайки телефонисток: они подслушивают по всем каналам коммутатора и изнемогают от сдавленного хохота, оттого что заставили сэра Прествика кричать на Нунна, тогда как Нунн лежит мертвый в открытом гробу на собственном столе.

— Нунн! — воскликнул он удрученно. — Нунн!

— Здравствуйте, сэр Прествик, — сказал Нунн, которому пришлось на время отойти от вешалки, где он отбивал довольно трудный мяч.

— Это вы, Нунн?

— У телефона, сэр Прествик.

— Ага. Я все пытаюсь до вас добраться, Нунн. Так вот, Нунн…… Алло! Нунн! Нунн! Нунн, вы меня слушаете или нет?

Нунн не сводил глаз с мяча, который успел долететь до середины ковра; теперь мяч чудом обогнул ножку стола и мимо корзины для бумаг, под аплодисменты ценителей, ушел за пределы поля к батарее, подарив команде лишние четыре очка.

— Извините, сэр Прествик. У нас сегодня горячий денек. Выкладывайте.

— Понятно. Так вот, Нунн…

— Видели вы скачки с препятствиями, которые ваш конкурент показывал вчера по телевидению?

— Нет. Так вот, Нунн…

— Были довольно занятные курбеты. Извините, я вас перебил.

— Да собственно…

— Отвлекся. Признак старости.

— Ага. Так вот, всплыло…

— Непростительная грубость. Сам ненавижу, когда меня перебивают.

— Так вот, всплыло серьезнейшее непредвиденное обстоятельство.

— Так.

— Ваши планы относительно нового корпуса. Боюсь, что Ротемир их не потерпит.

— Да неужто?

— У Ротемира создалось впечатление — и вот тут передо мной соответствующее письмо от вашей мисс Фрам, — что корпус предназначен (я цитирую) «…для увеличения объема работ отдела этики по исследованию вопроса о том, в какой степени возможно запрограммировать вычислительные машины на соблюдение кодекса этики».

— Все правильно.

— Мы ведь взялись поддерживать эту работу в убеждении, что она содействует борьбе с детской преступностью и распущенностью. Именно таков для нас смысл слова «этика».

— Именно таков он и для меня, сэр Прествик.

— Вот Ротемир отказывается понять — да и я отказываюсь, — чем же тогда оправдывается использование корпуса под вычислительные машины, сочиняющие порнографические романы и справочники по вопросам секса.

— Порнографические романы и справочники по вопросам секса?

— Именно.

— И у нас будут подобные машины?

— Так мне сообщили.

— В новом корпусе?

— По-видимому. Ротемир узнал об этом на званом вечере от какой-то девушки.

— Вы уверены, что она в курсе того, что здесь происходит?

— Кажется, она узнала это от какого-то мужчины, а тот сказал, что об этом толкуют по всему институту.

— Понятно. Что ж, займусь выяснением.

— Поймите меня правильно, мне бы не хотелось, чтобы вы думали, будто мы хотим как-то влиять на работу, проводимую в новом корпусе, только потому, что вложили в него деньги.

— Ни в коем случае.

— Самое немыслимое предположение. Ротемиру в голову не придет ничего подобного.

— Конечно, нет.

— Просто мы должны соблюдать осторожность в вопросах, с которыми связана честь фирмы.

— Именно. Именно. Я, конечно, никогда не вмешиваюсь в работу отделов, вы и сами, без сомнения, понимаете.

— Ну конечно.

— Но я, безусловно, решительно пресеку всякую чепуху насчет порнографических романов и справочников по сексу.

— Я же говорил Ротемиру, что на вас можно положиться.

— Буду только рад помочь.

— Мы ничего не имеем против вас лично, Нунн.

— Не сомневаюсь.

— Но насчет этого Ротемир пилит меня все утро. Надеюсь, я не был слишком резок?

— Вы были вполне в своем праве. Вполне в своем праве.

— Поймите, Ротемир — ярый противник таких вещей. И, откровенно говоря, после такого утра мой живот дает себя знать.

— Предоставьте все мне. Я немедленно переговорю с макинтошем.

— Надо полагать, Мак-Интош спит и видит во сне новый корпус?

— Да, это уж на все сто.

— Вот как? А у меня, когда я с ним беседовал, невольно сложилось впечатление, что он относится к корпусу прохладно.

— Нет-нет, наоборот, весь так и горит.

— Поймите, он же твердил, что новый корпус ему не нужен и он не желает иметь с ним ничего общего.

— Да это у него просто такая манера разговора. Странный народ эти ученые лбы.

— Похоже на то.

— Удивляют меня на каждом шагу.

— Точно.

— Ну вот видите.

— Значит вы возьметесь за Мак-Интоша?

— Я возьмусь за Мак-Интоша.

— Ну, тогда ладно.

— Спасибо, что известили.

— Нет, это вам спасибо.

— Возьмусь за Мак-Интоша безотлагательно.

— Возьмитесь за него, пожалуйста.

— Безотлагательно.

— Значит, договорились.

— По-моему, обо всем.

— По-моему, тоже.

— Ну тогда…

— Главное, возьмитесь за Мак-Интоша.

— Возьмусь, возьмусь.

— Мне кажется, в нем все дело.

— Мне тоже так кажется.

— Если дело в чем-то другом, мы ведь всегда можем снова созвониться.

— Конечно.

— Ну, тогда, значит, привет супруге.

11

«Хью Роу, — отпечатал Хью Роу, — подарил нам свой блистательный первый роман. Интимный, искрометный, интеллектуальный. «Р» от первой до последней страницы читается с неослабевающим интересом. Без тени колебания могу провозгласить этот роман лучшей книгой года».

В лабораторию вошел Голдвассер.