Соска - Олег Журавлев

— А я пока и не понял, — наивно признался майор.

— Мне становится все труднее и труднее с тобой общаться, Гена. То ли я стремительно становлюсь умнее, то ли… наоборот. Короче, те партнерши, с кем Громов спал с презервативом, целы-целехоньки. А остальные… ну ты в курсе. Ты же знаешь, что такое презерватив?

— Догадываюсь. Так неужели…

От понимания глаза Полежаева заблестели, а под усами образовалась глуповатая скобочка-улыбка.

— А что, Степа, такое может быть? Такое бывает? Случается?

— Такое случилось, Гена. Тебе просто не хватило полета фантазии. Этот Алексей Громов — феномен. Аномалия, ошибка природы, называй как хочешь. Его яйца не как у всех, Гена. Они вырабатывают какие-то особые гормоны. Вместо жизни они несут смерть.

— Да уж…

От удивления Полежаев медленно опустился на стул, глядя в какую-то лишь ему видимую точку.

— Да уж да… Ну, дела! А я все-таки хряпну рюмашку, Степа. С твоего позволения. Если хочешь, то еще не поздно присоединиться.

— Я, Гена, в одиннадцать утра коньяк не пью. Особенно такой, как у тебя.

— А чем тебе мой не нравится… — В голосе Полежаева прозвучала обида. — Триста рублей за бутылку, будет хуже.

Он открыл дверку своей «эстетичной» стенки и, загородив происходящее от Степана широкой жилистой спиной, чем-то там позвякал, сделал характерное движение головой, как будто очень быстро посмотрел в небо, крякнул и удовлетворенно закрыл свое хозяйство.

Затем вернулся к Степану, жуя дольку лимона и весело морщась от кислого.

— Слушай дальше, алкоголик при исполнении. Конечно, мальцу и в голову не могло прийти такое. Поэтому я и назвал первые отравления непредумышленными. Заболевших девочек помещали в больницу, они ни с кем не хотели общаться, и особенно с ним. Алеша в голову не брал, думал — совпадения. Молодой еще был, все впервой. Наверное, это женская психология такая: переспать один раз, а потом исчезнуть, навсегда. Затем, в определенный момент, насторожился. Провел свое маленькое расследование и обнаружил, что его партнерши по больницам лежат. Причем не с насморком. Пока до него дошло, в чем дело, «ухлопал» еще несколько. Сколько там всего набежало? Двенадцать? Однако… Молодо-зелено.

Он поначалу решил, что речь идет о венерической болезни. Типа хитрого сифилиса нового поколения. Или генетически измененного триппера. Короче, чего-то необыкновенного и неприятного. Вот только почему не заразился он сам? Со следующей партнершей он вступил в защищенный контакт. И с последующей тоже. Тут-то его и посетила догадка. Как ни крути, а получалось, что он сам им и впрыскивал яд.

Ты, Гена, представь себе молодого мальчишку, с не устаканившейся еще психикой. Возраст такой, что к собственным яйцам очень пристальное внимание. Ты себя в этом возрасте помнишь? Когда просыпаешься с линейкой в руках, чтобы поскорее утреннюю эрекцию измерить. Не вырос ли? И вот такой пацан обнаруживает вдруг, что у него в яйцах какая-то ядовитая штука. Осознает, что он — не такой, как все. Что он — в единственном экземпляре. Как тебе такое? Тут дело даже не столько в угрызениях совести. Ну, заразил несколько девчонок, так не знал же! Молодой здоровый эгоизм. Тут дело именно в том, что: я не такой, как все. Страшное открытие!

— Степа. Ты меня извини, перебиваю. Но откуда ты все это знаешь?

— Какая разница? Захотел наш Леша покончить жизнь самоубийством. Да не смог. Предположение предположением, а до тех пор, пока факт недоказанный, умирать рано. Надо проверить… И решился Громов на последнюю попытку.

— Догадываюсь, на какую.

— Выбрал он самую неприятную дамочку. Одна, кстати, мне там в его гареме очень не понравилась. Жанна, кажется.

— В точку! Жанна Кулейкина как раз и есть последняя жертва маньяка. Это после нее он ушел в долгосрочный отпуск. Аж на пятнадцать лет.

— Ну вот, видишь. Переспал он с этой Жанной. С кондомом. Переспал еще раз, другой, третий. Подождал пару месяцев. Видит: ничего особенного не происходит. Продолжает гражданка с ним встречаться, как ни в чем не бывало.

— А теперь без резинки!

— Так точно. Пришла пора попробовать «без резинки». Напился наш Алеша хорошенько и вставил ей «на чистую». Знал, что на убийство идет, если это так можно назвать. Готовился долго, сомневался, решался, с совестью договаривался. Убедил себя, что необходимо это. Иначе всю оставшуюся жизнь придется сомнениями себя мучить. Ну, что там говорить? Вставил, одним словом.

Жанна, естественно, через неделю уже в больнице лежала. Диагноз все тот же: оволосение, озверение. Уверовал тогда Громов, что не обыкновенный он мужик с дулей в ширинке, а мутант с бактериологическим оружием в промежности. Наградила его природа особым даром, а зачем — не сказала. И имеет он на своей совести ни много ни мало, а целых двенадцать жертв. А тут и весть подоспела, что одна из оволосевших девушек покончила жизнь самоубийством — выбросилась из окна.

Однако в ментуху сдаться или к врачам в подопытные кролики идти так и не решился парень. Да и вешаться передумал. Страшно это. Совесть успокоил как мог: не виноват, не ведал. Так и пришлось ему продолжать жить со страшным секретом в трусах. Без секса, разумеется, зато с ночными кошмарами да поллюциями болезненными. А в это самое время лейтенант Полежаев…

— Я тогда еще младшим был. Но откуда ты все это…

— …А в это самое время младший летёха Полежаев с утра до вечера над этим делом бьется и не возьмет никак в толк, то ли намеренные отравления в подведомственном округе, то ли эпидемия какая нагрянула. А может быть, инопланетяне высадились? Признавайся: думал про инопланетян?

— Да я уже сейчас и не помню…

— Значит, думал. Прославиться всем хочется. К тому же дело действительно больше по части научной фантастики. Ну а потом… Потом Алексей Громов женился. Ну а что? Главное в его случае — кондом не забывать. Тем более возраст, одноклассников шуточки, все такое. Родители на мозги капают. Да вот только жизнь женатая ему не в радость была. Как только супружеские обязанности исполнит, сразу же кошмары начинают мучить. Девушки те являются.

— Ты как будто, Степа, там сам и…

— А еще развилась у него такая мания своеобразная. Кондомомания. Или презервомания, как лучше? Нет, тоже не звучит. Но смысл в том, что по всей квартире наш Алеша презервативы попрятал. Тысячи. Его, кстати, понять можно. Вопрос жизни и смерти. В каждом ящичке, в карманах, за картинами, под подушкой — везде.

— Степан, стоп! Откуда ты это все можешь знать? Роман сочиняешь?

— Предполагаю я, Гена. Откуда мне знать? Ну так вот. А жена все пилит и пилит: давай ребеночка делать, пора ребеночка делать! Представляешь? А у Алеши от одной мысли об этом волосы дыбом встают. Кончилось все тем, что жена Алешина не выдержала мужниной презервозависимости и на хитрость пошла.

— На хитрость? Как это?

— А так. Истыкала презерватив иголкой и поместила на самое видное место. На ночной столик. А другие как бы ненароком попрятала. Позанимались они любовью на совесть, уснули. А утром она ему рассказала. Можешь себе представить, что там началось! Речь-то о любимом человеке. О родном.

— Ну, я не уверен, что если его просто иголкой истыкать… Хотя… Гм.

Полежаев крепко задумался.

— А ты эксперимент поставь, проверь. А Алешу пронесло. Сработала-таки презервативомания. Он другую резинку, без дырок, использовал. Повезло. Их вокруг супружеского ложа как одуванчиков в поле было.

Вот после этого случая он и решился. Почувствовал, если ничего не предпринимать, то с ума сойти не долго. Написал Алеша сам на себя заявление. Покаялся, расписал все в малейших деталях и пошел в ментуху. А там лейтеха какой-нибудь, типа тебя, только без усов. Времени-то уже много прошло, дело, как ты мне сам сказал, закрыли. Лейтеха молодой совсем, про вирус не слышал ничего. Или не додумался сопоставить, слишком бредово звучит.

— Подожди-ка. Я же Громова вычислил почти сразу после последней жертвы. Там и пары месяцев после не прошло! А его уже и тогда след простыл. А ты говоришь, женился… Нестыковочка.

— Гена. Я тебе не роман пересказываю. Ну да, нестыковочка. Ну, может быть, он сразу в ментуху пошел. Может быть, сначала женился, а потом эксперимент с этой Жанной провел. Я же тебе это все в качестве теории… Он и женат-то, может быть, не был, откуда мне знать?

— Был. Я поэтому про половой путь сам и не додумался. Женатый все-таки человек, будет хуже.

— Вернемся к баранам, Гена. Прочитал лейтеха его заяву, пообещал, что разберется. А сам мысленно с хохоту помирает. Ну, ты представляешь: для человека, незнакомого с этим делом, прочитать заявление о женщинах-мутантах и про все остальное.

— Ну, понять его можно…

— Да, можно. Однако заявление есть заявление, подшивается. А жена этого лейтехи ходила в любовницах хмурого такого полковника из «этих», как ты выражаешься, войск. Пусть Кроль у него будет фамилия. Он, кстати, умер от инфаркта в прошлом году.