СвиноБург - Дмитрий Бортников

Полил дождь. А я летел, катился, мчался без дороги, по грязи, по лужам, по рытвинам! Я ворвался в свой подъезд и бросился наверх! Жирный снаряд, я летел без лифта, все вверх и вверх! И только у двери своей я понял, что сейчас подохну. Сердце билось в пятках, в ноздрях, оно спряталось повсюду! Я встал на четвереньки и постучал. Отец открыл и упал со смеху. Он думал, что я напился! Я так и вошел в прихожую, на четвереньках. Отец так ржал, был такой веселый в тот вечер... Он прямо падал со смеху! Потом он зашел в ванную. Я отмывался. Он сел на край и курил. Его дым струйкой летел вверх. Это было знаком того, что он счастлив. Потом он дал мне подержать окурок, а сам высморкался. «Хочешь, спину потру», — сказал он. Я помотал головой. Я даже не соизволил ответить. «Ну ладно, — смиренно согласился он, — мойся, сынок...»

Это был побег к себе самому.

После этого Витькина мать стала воспоминанием. Сначала близким-близким. А потом все дальше и дальше... В тот вечер, когда я увидел, как красива смерть и как красива она, истекающая кровью, одна в палате... Такая спокойная... И такая внимательная... В тот день, когда пожалел, что она не умерла...

Теперь во мне оборвалась эта связь. От нее осталась только красота ее несостоявшейся смерти... Я держал этот провод в руках, этот канат... И отпустил его, положил на землю... Он скользил, скользил, скользил... Сначала я следил за ним, а потом отвернулся. Теперь мои руки стали свободны.

-------------------------

-------------------------

--- Давай, — сказал я Витьке. — Нужна яма --- Глубокая могила --- Там мы его и похороним ---

Мы стоим в темноте. Витька перестал жужжать своим фонариком.

--- А как мы его? --- Как? ---

--- Нужна очень глубокая яма --- Чтобы он не вылез --- Он там останется --- Только нужно копать очень глубокую яму --- До понедельника надо успеть ---

Витька понял. Он задумчиво зажужжал снова. Его ботинки то появлялись, то исчезали. Наконец фонарик затих.

--- Давай теперь молчать --- Пока все не кончится ---

Витька кивнул.

Теперь мы должны были выбрать место для могилы. Везде, где бы мы ни пробовали, везде был бетон. И только примерно через час мы нащупали место. Там был шов между плитами. Небольшой, но его можно было расширить.

Мы быстро вдвоем добрались до бетона. Витька посмотрел на меня. Он спрашивал глазами, хватит ли места... Нужно было отколоть кусок в полметра.

Витька почесал в затылке. До этого мы отключили везде, во всех коридорах, свет. Да кто бы догадался, что в дальнем переходе копают могилу. Так, кто-то ремонтирует подвал... Ящик для картошки вкапывает...

------------------------ Едем дальше.

Если бы я знал, если бы мне кто-нибудь объяснил тогда... Почему я был так уверен, что Лорд нам не будет страшен, после того как мы его похороним?.. Мне нужен был постоянный огонь, чтоб увидеть, почему я так уверен... А так... Я жил ощупью. Слепой пацан.

Я видел однажды по телевизору, как два мальчишки встретились и начали трогать друг друга... Ощупывали лицо. Гладили друг друга... Я думал, они придуриваются! Они были слепые!

Я дробил бетон в дрожащем свете Витькиного жучка. Лом не скользил. Я спер у отца рукавицы.

С меня сходило семь потов. В подвале была духота. А наверху уже начинались настоящие осенние ливни. Был конец октября.

Мы работали в полной тишине. У Витьки в субботу вечером все ушли. Он не сказал куда. Был договор молчать. Он притащил гречку в банке, еще теплую. В ней была закопана котлета. Он заботился, чтоб котлета была горячая! Чтоб я ел «горячее»! Это меня так растрогало, что я, как сумасшедший, хлюпая носом, со слезами врубался в этот бетон! Осталось совсем немного. Потом будет легче. Потом пойдет земля... Когда я наконец отрубил кусок плиты, мы убрали камни и сели покурить. Мы запалили «Яву 100». Длинная, одной сигареты нам хватило. Башка шла кругом.

Теперь Витька взял штыковую лопату. Он умел копать. Работал спокойно, в одном ритме. Он уже один раз сажал картошку!

------------------------ В воскресенье я не смог разогнуть ладонь. Рукавицы нифига не спасли. Пряча руки от матери, я быстро поел. Она даже удивилась, так я запихивал в себя. Потом брюки, чертовы пуговки на ширинке...

Мы с Витькой должны были встретиться на пустыре. Я примчался заранее и торчал теперь среди камней и сухой полыни. Никого вокруг. Выходной...

Витька не пришел.

Я пошел к нему. Что-то происходило в этот момент...

Когда он мне открыл дверь, весь сонный, глаза слиплись, в огромной майке... Я его чуть не убил самого!

--- Никого --- Заходи ---

Я вошел. Натягивая трико, он сказал: «Слушай, а давай его завтра убьем...»

Уж лучше бы он этого не говорил. Лучше бы вообще ничего не говорил.

Я молча стоял и ждал. Он капризничал, еле-еле одевался... Рассматривал шнурки на ботинках, будто собирался их гладить... Что-то случилось. Витька медлил...

Потом-то все выяснилось. Все было проще простого! Чего только я не нафантазировал! Но то, что Витька сказал, я не мог предположить! Единственное, чего я не предполагал! Оказывается, Маняку забрали менты! Витькин папаша видел вечером в субботу! Как раз в то время, когда мы копали для него могилу!

--- Батя говорит, он бомбанул продуктовый магазин на сороковом --- Не один, конечно --- Он как раз проходил и видел, как его выводили из подъезда! --- В наручниках! --- В «бобик» посадили и в контору мусорскую повезли --- Он потом у старух спросил --- Они ему про магазин и рассказали ---

Я молчал. Я думал о той яме в подвале. За то время, пока мы ее копали, она стала для меня как живая.

--- Витьк, — сказал я, — это ничего не меняет --- Все равно нужно его похоронить --- Он смотрел на меня во все глаза. Будто я свихнулся! Если б я перед ним начал жрать собственное дерьмо, он бы не так удивился! Спорить со мной было бесполезно. Я молча развернулся и вышел.

-------------------------

-------------------------

В той темнушке, в том коридоре с могилой посередине, для нас с Витькой происходило что-то очень важное...

Я ему сказал, чтобы он притащил все, что ненавидит! Все вещи! Все, от чего хочет избавиться!

И он притащил. Мы устроили грандиозные похороны! Старые фотографии! Кучу старых тетрадей! Наши школьные групповые снимки! Витька припер огромный фотоальбом, он за ним ходил специально! Альбом так распух, что Витьку не было видно из-за него!

А я вынул все свои фотографии! Все! Но альбом оставил! Я сложил их в старый конверт.

Что происходило тогда?.. Что?..

Самое главное, я в последнюю минуту понял, чего не хватает! Пара красных меченосцев! Красные рыбки! Это была главная жертва!

Я принес их, спрятав банку в рукав. А Витька еще натащил старого тряпья. Мы все это упаковали в старый дерматиновый чемодан его деда.

Фотоальбом мне не внушал доверия. Его могли хватиться!

--- Поэтому мы его и закопаем! — зло сказал Витька. — Надоело! --- Придут гости а им мертвецов показывают! --- И меня сажают, чтоб объяснял --- Никто, один хуй, не знает никого --- А все равно спрашивают! --- Заебли! ---

Я спросил, а как же мать?.. А он говорит, не ссы, я ее фотки все вынул.

И он бросил альбом в яму. Он раскрылся, и фотки выскользнули. Мы вздрогнули, будто от грома. Потом я рассыпал веером свои фотки.

Банка с меченосцами стояла в углу. Это было напоследок.

Мы были совсем одни на свете в этот момент... Мы стояли молча, как взрослые стоят над своими могилами.

--- Ну чё, забрасываем? — сказал Витька. --- Давай подожжем, — говорю.

--- Давай ---

Спички гасли не долетая. Я спустился и поджег тетрадь. Страшно было туда спускаться. Я выскочил как ошпаренный, когда запылали и начали съеживаться тетради... Наше прошлое. Наши морды. Лица родных. Чужие лица. Мертвые лица. Наша школа. Формулы. Оценки. Наш почерк...

«А ты опять как курица лапой пишешь! Точно, его надо сдать в интернат! Для даунов! У тебя куда ручка смотрит?! Буквы, как дед твой, бухие! Он ровнее ходит, чем ты пишешь!» Все это горело там, внизу... Я схватил Витькину руку. Она была горячая. Мы не смотрели друг на друга! Только эта могила! Только эта пылающая могила! Мы оставили там наши глаза! Слезы текли, а мы все смотрели на огонь!.. Наши лица и пляска огня на них! Наши глаза, полные восхищения...

И тут пламя взлетело чуть не до наших морд! Мы отскочили от края... Будто что- то услышало нас! Будто нам был дан знак, что нас услышали!

Дым от фотографий и тряпья был такой едкий, что мы смылись за угол. А потом все стихло. Пламя улеглось. Только легкие хлопья пепла поднимались к нам оттуда. Как черный снег они кружились...

Мы стояли молча. Могила еще светилась, вспыхивала, вздрагивала, а потом стала темной. Темнее, чем была раньше!

Я чуть не забыл! Меченосцы!

Я принес банку. «Давай, бери губами, — сказал Витька, — наклони и сожми губы...» Я наклонил банку, будто собрался выпить. А он не хотел! Он бился! Щекотал мои губы своим мечом! Он боролся, не хотел умирать! Извиваясь, он будто сражался с великаном, который его хотел проглотить! Потом я все-таки его поймал и прижал языком к небу. Он был такой упругий! Вытянув шею над ямой, я раскрыл рот. Он выскользнул, и я услышал такой тихий звук, будто капля шлепается в пепел. Будто капля дождя шлепается в пепел. Витька проделал то же самое с самкой. Мы стояли, а до нас доносилось их шуршание там, внизу, в темноте. Они подпрыгивали и шлепались. Наконец они оба умерли. Уснули.