Единорог и три короны - Альма-Мари Валери

Когда тюремщик вернулся за свечой, она попыталась расспросить его, сколько же времени они собираются продержать ее в этом каменном мешке. Однако страж безмолвно вышел, оставив ее вновь без света.

Она вздохнула, покорившись судьбе, и улеглась на жесткую, неудобную скамью, чтобы хоть немного поспать.

10

Когда на следующее утро дверь распахнулась, сердце подсказало Камилле, что это он.

Он оделся куда скромнее, чем накануне: простой черный жилет без рукавов облегал его мускулистый торс, подчеркивая белизну рубашки с кружевным жабо. Кавалерийские сапоги поднимались выше колен. Девушка невольно подумала, что в обычном костюме шевалье выглядит еще более красивым — и тут же выругала себя за неподобающие мысли!

Он смотрел на нее с удовлетворением.

— Хорошо ли вам спалось? — небрежно спросил он.

— Разве могло быть иначе в этом дворце? — ответила она тем же тоном.

— В таком случае было бы непростительно лишить вас резиденции, где вы, судя по всему, прекрасно себя чувствуете. — И он повернулся к выходу.

Не в силах больше сдерживаться, она бросилась к нему и ухватила за широкий рукав рубашки:

— Вы не смеете так вести себя, сударь! Я знаю, что вам приказано обращаться со мной хорошо и доведу до сведения короля…

— Короля! — перебил он ее. — Положительно ваше самомнение не знает границ, равно как и ваше нахальство! Знайте, дурочка, что король о вас и слышать не желает. Он сам велел мне никогда не упоминать вашего имени!

Камилла была ошеломлена. Она понимала, что монарх, желая обеспечить ее безопасность, запретил всякие разговоры, ибо во дворце развелось слишком много шпионов; конечно, он и предположить не мог, в какой конфликт вступят шевалье д’Амбремон и юная принцесса. Итак, Камилле оставалось рассчитывать только на себя — надо выпутываться из сложного положения, в которое она сама себя поставила.

Раздумывать некогда: если она останется в этом ужасном карцере, то лишится всякой возможности общаться с внешним миром, и тогда бегство станет невозможным. Значит, надо как-то помириться с этим вспыльчивым офицером. В конце концов, приходилось признать, что она тоже не без греха.

Решение созрело мгновенно — уступить молодому дворянину. Разумеется, только сейчас… А дальше видно будет! Посмотрев ему в глаза, она кротко произнесла:

— Сударь, смиренно прошу вас простить меня, ибо я вела себя дурно. Умоляю, не оставляйте меня в этой камере, я здесь задыхаюсь.

Шевалье крайне изумился, видя, что Камилла пошла на попятный. Он явно готовился к ожесточенной перепалке, а не к извинениям. Пристально вглядываясь в девушку, он пытался определить, не таится ли за этими примирительными словами какое-нибудь лукавство, но в ее голубых глазах прочел лишь искреннюю мольбу. И тогда он ответил внезапно охрипшим голосом:

— Сегодня я склонен проявить снисходительность к вам, но знайте, что при малейшем поползновении к бегству вы вернетесь сюда… И уже окончательно!

Камилла ринулась к двери, но он, схватив ее железными пальцами за запястье, сурово спросил:

— Вы все поняли?

— Да, — пролепетала она, страшась, что он передумает.

— В таком случае идемте.

Он повел ее по лабиринту тюремных коридоров. Напустив на себя рассеянный вид, Камилла старалась запомнить все повороты, чтобы использовать это позднее. Для нее было очень важно познакомиться с тюрьмой.

Поглощенная своими наблюдениями, она не замечала, что шевалье рассматривает ее с жадным интересом. Он отметил упругую походку и царственную манеру держать голову, восхитился идеальным профилем и длинными белокурыми волосами, свободно ниспадавшими на плечи. Ему пришлось признать, что она поразительно красива.

К тому же он был чрезвычайно заинтригован, отчего эта столь хрупкая на вид девушка ангельского обличья оказалась в тюрьме? Ему не терпелось расспросить ее, и он не сомневался, что добьется ответа. Барышня явно образумилась и смирилась — она расскажет ему все!

Он вошел в камеру вместе с Камиллой и запер дверь на ключ изнутри. Увидев, что она смотрит на него с удивлением, он с решительным видом скрестил руки на груди и слегка расставил ноги.

— Я должен кое-что выяснить, — объявил он.

Она с раздражением отвернулась. Ей хотелось заняться своим туалетом, чтобы избавиться от запаха мочи, который буквально преследовал ее. Лучше всего переодеться, но она не желала расставаться с платьем, превращенным стараниями Тибора в настоящий тайник начинающего беглеца.

Филипп сделал вид, что не замечает ее очевидной враждебности.

— Кто вы такая? — медленно произнес он, подчеркивая каждое слово и устремив на девушку взгляд горящих как угли глаз.

Она устало промолвила:

— Меня зовут Камилла де Бассампьер, разве вам это неизвестно?

— Вы француженка?

— Савоярка.

— Почему вы оказались здесь?

Помолчав, она с вызовом ответила:

— Сударь, я очень устала. Не будете ли вы столь любезны попросить, чтобы мне приготовили ванну? Я хотела бы помыться…

Эта просьба несколько смутила офицера, но он упрямо продолжал:

— Сначала ответьте на мои вопросы. Почему вас заключили в крепость?

— Я не могу ответить. Вам достаточно знать, что я стала жертвой зловещей интриги.

В очередной раз простодушная искренность девушки привела его в смятение, но тут он вспомнил, что накануне она пыталась бежать, хотя с первого взгляда показалась ему совершенно безобидным созданием. Ей нельзя доверять — он уже в этом убедился. Сегодня от нее вряд ли удастся добиться ответа, но попробовать все же надо!

— Придется вам потерпеть, — сказал он сквозь зубы. — Я не потерплю недомолвок. Вы получите ванну, когда удовлетворите мое любопытство.

Внезапно она вышла из себя. Этот человек невыносим!

— Идите к черту! — бросила она со злобой.

— Мы скоро увидимся, — отозвался он, очень довольный произведенным впечатлением.

И тут же направился к выходу. Все-таки она слишком хрупкая, да еще походит на загнанного в ловушку зверька. Он предпочел бы иметь дело с уродливой мегерой — уж тогда бы он ей показал!

В последующие дни Камилле удалось установить связь со своими друзьями. Оторвав клок от подола платья, она вывесила тряпку между прутьями решетки, чтобы показать Тибору с Пьером, где находится ее камера.

Сначала никакого ответа не было — никто не появлялся. Пока было светло, она просиживала все время у окна, пытаясь разглядеть, что происходит за высокими стенами тюрьмы. Наконец она увидела, что с верхушки одного из громадных деревьев в соседнем саду свисает красный шарф.