Парижский антиквар. Сделаем это по-голландски - Александр Алексеевич Другов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ковальски предложил Тьери довольно значительную сумму денег и просил помочь в решении некоторых технических задач. В основном они были мелкими, но вот одна предполагала такое воздействие на системы управления носителя, которое делало их дальнейшее функционирование невозможным. Тьери довольно быстро решил эту задачу, предложив несколько вариантов, при которых такое воздействие производилось автономными устройствами, находящимися на борту носителя.
Остановив машину у приземистого кирпичного особняка, Хелле выключил двигатель и по узкой мощенной булыжником дорожке направился к двери дома. Он не успел поднести руку к звонку, как дверь стала медленно открываться. Искаженный динамиком голос Тьери без приветствий, и, как показалось Хелле, не особенно дружелюбно предложил гостю пройти в мастерскую.
Это был второй визит Хелле в дом Тьери, и он не ожидал никаких сюрпризов. В прошлый раз он предполагал увидеть непригодное для проживания обиталище инженера-отшельника. Напротив, Хелле оказался в безжизненно-чистом доме, жизнь которого концентрировалась в заставленной приборами и компьютерами мастерской.
Войдя внутрь мастерской, он приостановился, глядя в согнутую спину Тьери. Наконец, тот убрал со лба увеличительное стекло и встал из-за стола, на котором собирал схему. Протягивая Хелле руку, Тьери бемятежно сообщил:
— Знаете, я несколько опаздываю с изготовлением вашего агрегата. Но зато мне в голову пришла прекрасная идея. Я нашел гораздо более изящное и простое решение. А простота и красота решения — не это ли главное?
Пожав руку и терпеливо покивав в ответ, Хелле поинтересовался:
— Что означает по срокам это «несколько»? И чем же вы были так заняты?
Первый вопрос Тьери проигнорировал как несущественный, а на второй ответил подкупающе искренне:
— У меня пингвин болел. Он единственное, что у меня есть.
Поскольку речь о пингвине зашла впервые за все время их знакомства, Хелле не стал задавать новых вопросов, а только обвел неторопливым взглядом помещение. Из дальнего угла мастерской на него неподвижно блестел темными глазами довольно крупный и упитанный пингвин с белой грудью и черными крыльями, как, собственно, и полагается пингвину. Подойдя к нему, Хелле осторожно протянул руку. Птица неожиданно сделала быстрое движение головой и попыталась цапнуть его длинным клювом за палец. Промахнувшись, пингвин с досадой тряхнул головой и снова замер.
— Вот черт! Я был уверен, что это чучело!
Тьери обиженно закрутил головой:
— Он живой. Ему жарко. И еще он все время падает. Видите ли, на воле, то есть в природе, пингвины спят в стаях, опираясь друг на друга спинами. Но у меня ведь он только один. Я ставлю его в угол, и тогда все в порядке. Но иногда он выходит из угла, и если заснет, то…
По-прежнему сдерживаясь, Хелле прервал поток слов Тьери:
— Я вас очень прошу, агрегат должен быть готов вовремя. У нас нет возможности ждать. Сроки зависят не от нас.
— Нет-нет, вы делаете ту же ошибку, что и руководство моей фирмы. То есть бывшей моей. Нельзя исходить из исключительно утилитарных соображений. Если то или иное техническое решение не выдержано в рамках определенной стратегии, или, так сказать, идеологии, вы со временем перестаете ощущать взаимосвязь подходов. При дальнейших шагах…
Хелле жестом остановил изобретателя:
— Если мы не выполним свои обязательства перед заказчиком, ни о каких «дальнейших шагах» и речи не будет.
Понимаете? У вас есть какие-нибудь проблемы? Серьезные трудности?
Тьери взмахнул руками, отрицая саму возможность возникновения у него серьезных трудностей.
— Поскольку мой агрегат будет расположен в одном из спутников, размещенных на носителе, питание у него автономное. Фактически он никак не связан с системами управления носителя. Но эту проблему я решил. Кстати, мне вот что пришло в голову. На носителе наверняка есть система самоликвидации. Поэтому я предусмотрел и ее блокировку, так чтобы нельзя было уничтожить ракету, когда системы управления выйдут из строя.
— Прекрасно, просто прекрасно. Напоминаю — у вас есть ровно две недели, ни днем больше.
Смирившись с неизбежным, Тьери всплеснул руками и, не прощаясь, направился к своему столу. Глядя ему в спину, Хелле спросил:
— Кто-нибудь интересовался вашей работой?
Повернувшись к Хелле, Тьери неопределенно развел руками:
— Я не могу исчезнуть просто так, у меня есть друзья, коллеги… то есть бывшие коллеги. Но я говорю с ними совсем о другом, о развитии познания.
Хелле с облегчением вздохнул и вышел из мастерской. В машине он поймал себя на том, что впервые позавидовал руководству французской компании, избавившейся от беспокойного изобретателя.
* * *
В огромном доме Завадской можно было бы потеряться, если бы нас пустили на жилую половину. Но гости собраны в большом зале, пристроенном с тыльной стороны дома. Из зала двустворчатая дверь вела в небольшой дворик, со всех сторон окруженный глухим каменным забором. На идеально ровном изумрудном газоне — несколько скульптур, под кустом жасмина — небольшая скамейка.
На кирпичных стенах зала — работы какого-то начинающего дарования, которому Завадская по неясным причинам намерена помочь раскрыться. Для этого она собрала значительную часть парижского бомонда. Правда, гости больше заняты друг другом, чем тощим бородатым творцом неясного возраста в грязноватых брюках, вытянутом свитере и напоминающем веревку галстуке. Он же с тоскливой ненавистью смотрит из угла на собравшихся.
Заметив меня, Завадская оставляет своего собеседника — пузатого седого старика в костюме и рубашке с расстегнутым воротом — и едва заметным кивком дает понять, чтобы я следовал за ней в дом.
В коридоре она доверительно говорит на ходу:
— Правда, голубчик, у меня есть сомнения по поводу того, насколько легально появились в Европе те работы, что принесет Бортновский. Но это уже детали. Главное — ввести. вас в общество. В нашем деле важнее всего контакты. Чем больше связей и знакомых, тем выше вероятность отловить интересную вещь. Конечно, человек, с которым мы встретимся, к сливкам общества отнесен быть никак не может. Но что делать, если до многих работ он добирается первым! Вам же я не рекомендую с ним иметь дело — при вашей неопытности можете легко попасть в беду. Вы что-нибудь собирали в своей жизни?
— Только марки. Еще когда был школьником. Нет, простите, еще пытался коллекционировать каслинское литье, когда учился в институте. Знаете такое? Чугунные фигурки, шкатулки там всякие. Мне дали Ленинскую стипендию, появились деньги. Но ровно столько, чтобы собирать что-нибудь недорогое. Вот я и решил…
Подняв (лаза, останавливаюсь. Завадская с подозрением смотрит на меня.
— Какую-какую стипендию дали?
