По ту сторону - Виктор Устьянцев

На пятый день опухоль начала спадать. Но тут нагрянула новая беда. Прибежал Леня и сказал, что начинается облава, немцы обшаривают каждый дом.

— Вам велено уходить в Саворку.

Леня вывел его за околицу и показал дорогу на Саворку. Однако предупредил:

— По самой дороге не ходите, тут немцы часто ездят. Идите кружным путем: сначала вон туда, а потом повернете к тому лесу. Там есть хутор такой, Проциха называется. Спросите там сапожника. Он покажет, как идти дальше.

У сапожника оказался еще один беглый — паренек лет шестнадцати. Звали его Володей. Он бежал из Проскурова. Там у них была подпольная комсомольская группа, немцы каким-то образом пронюхали о ней, начались аресты, и Володя еле успел уйти. И вот уже много дней скитался из села в село.

— Куда же ты теперь? — спросил Коняхин.

— Буду пробираться к своим.

Решили идти вместе.

Не доходя до Саворки, на окраине села Люстра, наткнулись на немецкого офицера. Как потом выяснилось, это был комендант. Он подозрительно оглядел Александра и Володю, спросил:

— Куда?

— Вон в тот дом с голубыми наличниками, — ответил Коняхин. — К родственникам.

Больше всего он боялся, что в доме с голубыми наличниками никто, кроме немцев, не живет. Хорошо еще, что немец не спросил, к кому они идут, а то попались бы сразу. «Надо будет заранее приготовить продуманные ответы на подобного рода вопросы», — решил Александр. Впредь он так и поступал.

А пока что комендант, отпустив их, сам, однако, не уходил, а смотрел им вслед. Должно быть, хотел удостовериться, что они идут именно в тот дом, на который указали.

В доме оказались женщина и двое малышей: мальчик лет семи и девочка лет четырех. Увидев вошедших, они испуганно прижались к матери.

— Мы ваши родственники из Пшеничников, — сказал Коняхин женщине. — Вы соберите на стол, есть мы ничего не будем, это для отвода глаз. Как вас зовут?

— Зина.

— А меня Александром. Его Володей. Сделайте, пожалуйста, вид, что мы ваши гости, родня. А то, вон видите, стоит… Он нас спрашивал, куда мы идем, я сказал, что к вам и что мы родственники из Пшеничников.

— Это комендант, — сказала Зина. — Он еще зайдет, вот увидите.

Комендант и в самом деле зашел. К тому времени Александр и Володя уже сидели за столом, Зина резала огурцы. Комендант окинул комнату быстрым взглядом, вопросительно посмотрел на хозяйку.

— Проходите, — пригласила Зина, — сидайте, угощу чем бог послал. — И уже извиняющимся тоном добавила: — Вот гости приехали из Пшеничников, а угостить нечем. Не знаете, господин комендант, где шнапс достать?

Комендант ничего не ответил, повернулся и ушел.

— Сам, гад, на этот самый шнапс надеялся, то есть на самогон по-нашему. Каждый день не просыхает. Удивительно, как это он сегодня до сих пор трезвый?

Немного погодя собрались уходить и Александр с Володей. Но Зина удержала их:

— Посидите еще хотя бы часок. А то покажется подозрительным: явились в гости и так быстро уходите.

— Как бы еще кто-нибудь не заявился.

— Некому больше. Тут только комендант да два солдата остались, а эти уже не придут.

Посидев часа полтора, Александр и Володя распрощались с гостеприимной хозяйкой.

В Саворку они пришли, когда уже стемнело.

Их поселили в доме Матрены Литвин. В селе ее звали просто тетей Мотрей, так стали называть ее и Александр с Володей. Муж тети Мотри ушел на фронт в первые дни войны, и с тех пор о нем ничего не слышали. Старший сын еще до войны ушел служить во флот, от него, пока немцы не заняли село, приходили письма. Жила тетя Мотря с двумя дочерьми. Старшей, Антонине, пошел девятнадцатый год; младшей, Соне, минуло шестнадцать. Обе они, как сказала Мотря, невестились. И верно, в дом часто приходили молодые ребята.

Вскоре Коняхин стал догадываться, что эти ребята не просто ухажеры. Они внимательно приглядывались к Александру и Володе, довольно ловко и незаметно выпытали у них все, что им было нужно и что Коняхин считал возможным не скрывать от них. Судя по всему, старшим у них был тот, что ухаживал за Тоней, — Аркадий Швец. Он был очень неглупый парень, выглядел постарше других, держался независимо, с достоинством, и его слушались остальные.

Как-то Аркадий озабоченно сказал тете Мотре:

— Пожалуй, не прокормить вам двоих-то.

В тот же день к ним в хату зашел Демьян Цуп и предложил:

— Давай-ка, Мотря, одного из твоих жильцов мне. Которого тебе не жалко отпускать?

— Сашок пусть у меня останется, — решила Мотря. — Он раненый, за ним уход нужен, мы с девчатами лучше справимся. Вот если бы еще лекарств достать.

Лекарств действительно не было. Удалось раздобыть только марганцовки. Мотря разводила ее в деревянном тазу и заставляла Коняхина парить руку. Потом кто-нибудь из девчат аккуратно перевязывал ее.

Однажды во время перевязки Александр осторожно заговорил с Тоней:

— Рана заживает, пора бы мне и делом заняться. Не знаешь, тут партизан поблизости нет?

— Откуда мне знать?

В тот же вечер зашел Аркадий и сказал:

— Пока побудьте здесь, а потом что-нибудь придумаем.

Значит, Тоня рассказала ему о разговоре.

Попытки выведать что-нибудь о партизанах у других ребят тоже ни к чему не привели. «То ли не доверяют, то ли у них действительно нет связи с партизанами?» — думал он.

Он подозревал, что среди молодежи существует какая-то подпольная группа, но окончательно убедиться не мог — ребята вели себя осмотрительно. А он уже не мог бездействовать.

— Не буду же я до самого прихода наших здесь прятаться! — с горечью говорил он Швецу. — Надо что-то делать, надо и здесь воевать, уничтожать этих проклятых фашистов, всячески вредить им. В конце концов, у меня есть боевой опыт, я сам могу организовать партизанский отряд, только помоги мне, ты тут всех знаешь.

Но Аркадий уклончиво отвечал:

— Подожди еще немного.

— Сколько же можно ждать? Я хочу действовать, а не сидеть нахлебником за спиной тети Мотри.

— Вот и помогай ей пока по хозяйству. А потом что-нибудь придумаем.

Стал помогать Мотре по хозяйству. Гвоздь вобьет, плетень подправит — все чувствуется мужская рука. Мотря хоть запрещает ему работать, но, судя по всему, довольна и этой помощью.

Однажды утром он зашел в хлев, взял вилы и стал выбрасывать навоз. Одной рукой работать было неловко, но вскоре Александр приспособился, и дело пошло быстрее. Он уже вычистил почти весь хлев, когда на крыльцо выскочила Соня и крикнула:

— Полицаи!

В тот же момент совсем близко прострочила автоматная очередь. Соня скрылась в хате, успев крикнуть: