История новоевропейской философии - Вадим Васильев

С этим обычно выкручивались. Это то аспект Лейбниц учитывал. Более того, самое крупное его сочинение «Опыты теодицеи», опубликованное при жизни — оно только этому вопросу и посвящено. Он специально написал не одну сотню страниц, чтобы во всех деталях осветить этот вопрос. Мы поговорим об этом, обещаю (хотя может быть, и не так подробно, как подробно об этом говорит Лейбниц, ведь в его философии много и других интересных тем).

Следующий аргумент Декарта очень экзотичный, с таким привкусом схоластики, с которой он борется. Я, кажется, уже в основных чертах излагал этот довод: речь идет о возможности самоподдержания существования человека — мы касались этой темы. Как человек может поддержать себя в следующий момент времени? Вот он существует сейчас и существует через секунду. Почему он существует через секунду? Ведь он может как существовать, так и не существовать. Какая же причина того, что он именно существует в следующую секунду? Эта причина не может находиться в самом человеке, потому что если бы эта причина была в самом человеке, человек оказался бы способным ежесекундно репродуцировать субстанцию. Если бы человек мог репродуцировать субстанцию, то тогда он мог бы тем более (поскольку в субстанции больше реальности, чем в свойствах) создать любые свойства, которые бы захотел. И конечно, он сделал бы себя всесовершенным существом. А поскольку человек не всесовершенное существо, то не он сам себя поддерживает (по modus tollens сразу же вытекает). Не он себя поддерживает в существовании, значит, его поддерживает другая внешняя причина. Эта причина, коль скоро она поддерживает субстанцию человеческую, способна к созданию любых качеств, наделению себя любыми свойствами. И естественно, реализует эту способность, а стало быть, является всесовершенной и существует, что и требовалось доказать. Всесовершенная субстанция существует, т. е. Бог существует — такой довод. Понятно, что он опять‑таки зависит от тезиса о причинности, который не доказывается Декартом. Кроме того, здесь архаичный постулат о том, что субстанция более реальна, чем свойства. Потом не совсем понятно: ведь все‑таки субстанцией душа человеческая не является в полном смысле слова. Может, тогда она и поддерживать себя может, коль скоро она не субстанция? Можно пробовать разные пути. Этот аргумент Декарт не популяризировал, в промежуток засовывал его между этими двумя основными.

Вот, таковы доказательства. Идем дальше

Мы выяснили, что есть Бог, есть всесовершенное существо. Теперь нам осталось разобраться с третьим великим предметом метафизики — с миром: неплохо было бы и его бытие доказать; тогда мы, наконец, вернемся к точке зрения здравого смысла, по крайней мере. С этой точки зрения никакого вопроса нет в том, существует внешний мир или нет.

Декарт выстраивает следующее доказательство реальности внешнего мира.

Во — первых, мы верим в то, что вне нас существуют вещи — первый тезис. Это без сомнения — то, что мы верим. Правильна ли наша вера или нет — это сомнительно; а то, что верим — несомненно.

Второй тезис: Бог, поскольку он всесовершенен, он не может быть лжецом. Многие смеялись над этим положением: ну надо же, какой наивный антропоморфизм! Ну, разве можно до такой степени доходить, что рассуждать о Боге с точки зрения — врун он или не врун?! На это Декарт говорил, что я понимаю, здесь нет полного соответствия, но вы же не будете, с другой стороны отрицать, что Бог правдив? Ну, это никто отрицать не мог. Хорошо, Бог правдив. И что?

А то, что если он правдив, то наша вера, которая не нами выдумана, а она внедрена в нас Богом — не может быть ложной! Значит Бог не обманывает нас в наших ожиданиях того, что за идеями вещей стоят реальные вещи, стоит материальный мир. Все.

Итак, у нас есть вера, Бог правдив, следовательно — вера истинна. А в этой вере говорится о том, что вне нас существуют вещи; значит, вещи, действительно, существуют вне нас. Что и требовалось доказать.

— Точно также мы можем доказать, что Солнце вращается вокруг Земли.

Хорошее возражение. Сейчас я об этом скажу.

Сразу же заметили, что, не получится ли в таком случае, что мы вообще не можем заблуждаться? Если Бог правдив, мы, в конечном счете, зависим от Бога, т. е. все наши суждения должны быть истинными. На это Декарт отвечает: надо различать исконные принципы человеческой природы, такие инстинктивные, если хотите, убеждения. Убеждение в реальности внешнего мира — это фундаментальная экзистенциальная вера. Она не может быть редуцирована, — считает Декарт. Она не является следствием каких‑то размышлений, она возникает в нас с первого момента нашей жизни и ее нельзя объяснить каким‑то соединением других убеждений. В этом он, кстати, был не прав. Эта вера не является фундаментальным убеждением и можно четко доказать, что она возникает из других когнитивных установок. Мы, в свое время тоже этим займемся, когда о Юме будем говорить: он это очень хорошо показывает — генезис экзистенциальной веры.

— О ком, простите…

Дэвид Юм — одно из светил мировой новоевропейской философии. Пожалуй, два самых могучих философа было в рассматриваемую нами эпоху. Внешне они совершенно друг на друга не походили: Юм был очень рослым, можно сказать гигантом, полным, дородным, сыном шотландских помещиков; а второй «великан» был совсем маленького роста — я говорю, конечно, об Иммануиле Канте. Вот два богатыря новоевропейской философии. Хотя их роли были различны. И по — разному они оценивались, по- разному представлялись. Пожалуй, они даже Декарта перевешивают по глубине их преобразования философии. Хотя он третий, конечно: должно быть три богатыря, вот он третий, — Декарт (1596–1650), Юм (1711–1776), Кант (1724–1804). Если со стороны взглянуть на то, как преломляются философские учения в мировой культуре. полезно иногда со стороны взглянуть, используя какие‑нибудь объективные критерии (скажем, индекс цитирования — самый, такой, надежный критерий) чьи философские системы в мире больше всего обсуждаются? Как вы думаете? Кто входит в пятерку?

— Платон, Аристотель, Кант. А там уже…

Совершенно верно, и еще Декарт и Юм.

— Именно философские системы, а не какие‑то предложенные инструментарии?

И это тоже. Речь идет только о великих философах.

— Если бы Гегель как‑то более прозрачно излагал свои мысли, то и он бы вошел в пятерку.

Гегель (1770–1831) в десятку точно входит, а в пятерку не входит. Другое дело, что в нашей стране Юм и в первую десятку долгое время не входил в обсуждениях, а Гегель явно был на первом месте всегда.

— А где публикуют подобную статистику?

Обычно в американских журналах, часто. Они любят «хитовых» философов. Но, естественно, это все меняется. Иногда выходит кто‑то другой на первое место, входит в пятерку. По годам разная ситуация складывается. Вот например, в последнее время по количеству статей в разных западных журналах стал вдруг набирать силу Мальбранш, хотя долгое время о нем мало говорили. Но вот о Юме, Канте практически если не в каждом номере, то через номер — это точно бывают статьи. Ну и естественно, Платон и Аристотель. Платон даже, наверное, на первой позиции до сих пор. А может, и Кант. Трудно сказать. Юм явно не на первом месте, а вот Платон или Кант? Наверное Кант на первом. Нуо не будем вдаваться в подробности: в конце концов в каждой стране по — разному, глобальных подсчетов не проводят. Но можно экстравагантные методы подсчета проводить. Например, попробовать задать поиск в Интернете, какое имя чаще встречается? Можете проделать такой эксперимент у кого есть возможность. Это своего рода такой социологический опрос: ведь там миллионы слов учитывается в поиске. А философия неплохо представлена во всемирной сети.

— А вот такой аргумент, что арифметическое большинство не может там разбираться серьезно в каких‑то вещах, поэтому наиболее серьезных философов большинство там не будет цитировать?

Есть и такой момент. Но в данном случае речь идет о философском сообществе. Помимо философского сообщества вообще мало, кому это нужно. Только о нем речь идет — о философском сообществе. Если же говорить вообще о человеческом сообществе, то конечно, тут совсем другие герои, это ясно. Другое дело, что все равно индекс цитирования у них ниже, потому что обычное человеческое сообщество, может и рассуждает на эти темы, но не пишет, по крайней мере. Конечно, тут другие идолы: популярные, «легкие», т. н., философы. Они властвуют умами, но они‑то, в свою очередь, черпают идеи у глубоких философов, у метафизиков, к числу которых принадлежали все упомянутые мною.

Думаю в данном случае простительно то, что мы отвлеклись, но вернемся к критерию оценки. Согласимся, что есть такие инстинктивные фундаментальные убеждения. Вот их надо тщательнейшим образом отделять от наносных установок, убеждений, вер, которые в нас возникают и которые базируются на неправильно истолкованном опыте, читает Декарт. Понять заранее, какая из установок, какое из убеждений является фундаментальным — нельзя. Это надо специальные энумеративные процедуры (вспомните четвертое правило Декарта) проводить, чтобы ситуация прояснилась. И, скажем, вера в то, что Солнце вращается вокруг Земли — относится к числу предрассудков, по мнению Декарта, который возник в результате неправильного истолкования опыта — это не естественная вера. Почему неправильное истолкование опыта? Да потому, что опыт‑то не говорит нам о том, что Солнце вращается вокруг Земли. Верно? Опыт нам этого не говорит.