Опер против «святых отцов» - Владимир Черкасов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ага, — кивнул опер, — а еще есть популярный артист с фамилией Невинный. Таким людям, как вы с ним, все нипочем?
— Зачем же все? Вот, с похмелюги приходится поправляться, — рассудительно проговорил Кеша. — Но перед тем Сросшимся точно я невинный.
— Таков результат твоего глубокого анализа?
— Прикинь хер к носу сам. Я в тот день, когда Сросшийся на Чистяках вновь объявился, лыжи смазал и на три вокзала подался. Там со знакомыми людьми около Казанского обустроился, стал намечать дальнейший маршрут своего передвижения за город. А на следующий вечер нарисовывается в тех занырах Валя Пустяк. Выпили мы, он и плетет мне дальше про магазин «Покров»…
Он скосил глаз на не отрывающуюся от банки Нюту и посоветовал:
— Подруга, пореже мечи.
Нюта поставила банку на пол, аккуратно закрыв ее крышкой. Вытерла губы рукавом серо-буро-малинового от носки свитера, приземлилась на топчан рядом с Кешей. Тот покровительственно протянул ей бычок сигареты.
— Так вот, — продолжил Черч Кострецову, — рассказывает Пустяк о каше, что вокруг «Покрова» заварилась. Там новые черножопые хозяева с деловыми из Востряково скорешились. Вместе гудят и круто вид делают, что любого недовольного их политикой за яйца повесят. Короче, взяли востряковские под свою крышу магазин, охрану поставили. Но и их пасут. За тем на Чистяках Сросшийся и объявился.
— Почему так решил? — заинтересованно спросил Кострецов.
— Не я решил, а Валя надыбал. Он, крючок, просек следующей утрянкой, как я с Чистяков соскочил. Видел — тот мочильщик кругалями вокруг «Покрова» уже шастал, расклад вынюхивал. Выяснилось все это, когда я о своей беде Пустяку запел, приметы Сросшегося указал.
— Каков же итог твоих размышлений?
— Сросшийся на Чистяки снова нагрянул, чтобы «Покровом» заняться. Пинюхин, какого он сделал, видать, на магазине был завязан. Теперь Сросшемуся и это дело улаживать. Ну, здесь тебе, Кость, виднее.
— Верно ты догадался, — воодушевил стукача опер, но туманно добавил:
— Имелись у Пинюхина кое-какие завязки в том направлении. Ну, а на Банковском зачем, по-твоему, Сросшийся околачивался?
— Да сечет по разным сторонам для общего впечатления. В пивняк-то он на ходу заглянул и заторчал на другой стороне за своей нуждой. Не меня, бомжару, а кого-то другого, путевого, там вынюхивал. У него ж серьезные дела: черножопые, востряковские. Ты прикинь, коли б он меня в виду имел, стал бы по Чистякам гулять? Разве не поостерегся бы, что я его ментам могу вложить?
Кострецов промолчал, не желая паники Кеши, о том, что Ракита свернул свою слежку лишь после того, как обследовал пивную, откуда исчез Черч. Узнав о новом объекте наблюдения киллера, опер подумал о некоторой разумности умозаключений стукача. По крайней мере, внимание Ракиты сейчас, безусловно, приковано к «Покрову». Но Сергей все же попытался предостеречь Кешу:
— Тебе все равно не нужно наверху показываться, пока мы Сросшегося не возьмем.
— А я что делаю? Нютка у меня посыльная.
— Ну и молодец. Счастливо оставаться, — попрощался Сергей и протянул Кеше несколько сигарет.
Черч с признательностью покивал.
— Будь здоров, Кость. — И заметил нравоучительно:
— Давай двигай, а то двое это компания, но трое — уже толпа. Не будем приметными. — Он повел глазами на привалившуюся к стенке и задремавшую Нюту. — Что она при нашем базаре присутствовала, не стремно?
— Вряд ли ее что-то, кроме банки, сейчас интересовало, — сказал опер и пошел из подвала.
* * *В отделе Кострецов рассказал лейтенанту Топкову о выявившейся связке Белокрылов — Ракита и об информации, полученной от Хромина. Закончил свежим донесением Черча по универсаму «Покров».
— Неужели спецбригада Белокрылова решила на востряковских наехать? — спросил Гена.
— Похоже. Белокрылов в этом деле даже больше своего компаньона Феогена заинтересован. В магазине по спорам с кавказцами именно его постоянно видели. Плюс к тому насолили востряковские лично ему как командиру боевиков, призванных охранять своих, расправой с Ячменевым.
— Что думаешь предпринять?
— А ничего, — лениво бормотнул Кость. — Одни волки других рвать будут: все нам меньше работы.
Топков построжел.
— Это ты так за чистоту правопорядка борешься?
— Чистота потом будет. Передерутся меж собой до крови престарелые спецназовцы и бандюки — мы и отреагируем: похватаем в этом замешанных.
— Но Ракита нам обязательно нужен. Вдруг его убьют?
— Ракиту приложит нечисть востряковская? Когда он уже по магазину рекогносцировку сделал? Ты плохо слушал, что ли, когда я хроминское мнение о спецбригадовцах излагал?
— Да ведь мы, оперы Чистых прудов, должны предотвратить преступление на нашем участке, Кость!
— Как? — разозлился капитан. — В засаду около «Покрова» с тобой заляжем?
— А хотя бы и так! — воскликнул лейтенант.
— И нас Ракита с напарниками-асами там вмиг вычислит, — продолжил капитан. — Вот тогда он окончательно исчезнет с Чистяков.
— Значит, ты предоставляешь уголовникам полную свободу действий?
— Ага, — зевнул Кость. — Ни хрена не будем дергаться, пока они не начнут друг в дружку садить. Надо ж их побаловать разборкой по-русски, стенка на стенку и так далее. Время, Генок, сейчас такое, когда и нашему брату оперу немножко хитровански треба разбойничков доставать.
Топков молчал, склонив голову. Кость угрюмо бросил:
— Имеешь право такое мое правосудие подполковнику Миронову доложить.
Обидевшийся Гена встал и хотел уйти.
— Стой, лейтенант. Прости за подначку, — отрывисто произнес капитан. — Что у тебя по Марише?
Топков снова сел.
— Нервничает. По несколько раз на день из квартиры Феогена выскакивает, возможно, ищет контакта с востряковскими. Потому и удалось установить ее пристрастие — наркотики. Она их у знакомых негров-торгашей на «Банановой улице» покупает. Знаешь этот толчок наркоты на улице Миклухо-Маклая?
Кость кивнул.
— Дельные результаты, лейтенант. На крючок наркоты я ее могу до задницы расколоть, как блатные говорят.
— Ты о чем?
— А все о том же, почему и разборку по «Покрову» не хочу предварять. Ты не кипятись, а вникни в мои мудрые методы работы. Мариша мне полностью Феогена не сдала, хотя на ней соучастие в убийстве Ячменева висит. А ведь она может свидетельницей по Феогену пройти, указать, например, что тот после убийства Пинюхина о своей заинтересованности гостиницей «Пальмой» молол. Так что мне нужно дальше девицу раскручивать. А наркота — еще один на нее капкан. Придется наркотой ее подкармливать.
Топков озадаченно взглянул на него.
— Как подкармливать?
— Очень просто. У нас по отделу навалом изымается наркотиков. Вот из тех запасов Маришку и буду угощать, чтобы она на толчке не засвечивалась. Беречь надо ценную агентку.
Гена покачал головой. Кость проговорил:
— Хорош чистоплюя из себя изображать.
— А я не изображаю, — дерзко ответил Топков.
— В том-то и беда, парень, — грустно заключил капитан Кострецов, глядя на этого по молодости стопроцентного идеалиста.
Глава 2
В тот день, когда Валя Пустяк обратил внимание на Ракиту, шныряющего вокруг «Покрова», спецбригадовец собрал разведданые по универсаму. Здесь можно было начинать операцию, но прежде Раките требовалось покончить с Черчем.
За этим он и приехал на Чистяки, в то время как Кеша с Нютой в «толпе» с Кострецовым похмелялись в подвале свежим пивом. Киллер решил начать поиски бомжа опять с пивной на Банковском, определив ее главной тусовкой местной шпаны.
Ракита организовал в пивной наблюдательный пост, украсив его бутылкой водки, кружками пива, тарелками с креветками и бутербродами. Он выглядел загулявшим мужиком в кепке, съехавшей на ухо, в расстегнутой до пупа рубахе. Мухами на мед липла к нему шатия, промышлявшая именно такими «карасями». Наиболее осведомленным из нее показался Раките бомж Векша, получивший эту кличку после его высылки с Чистяков в Сибирь за тунеядство. Векшей в тех краях называют белку.
Когда похмеленный водочкой Ракиты Векша поймал кайф, благостно разогнав морщины по небритой роже, спецбригадовец небрежно сказал:
— В прошлый раз гудел я тут с одним чистяковским: беззубый такой сероглазый парень, но бойкий.
— Это Черч, что ли? — спросил Векша.
— Да вроде так себя назвал. Ночую, говорит, на чердаках вон за «Самоваром» на Мясницкой.
— Кеша Черч. Он верхи в тех дворах любит. А за флотское дело тебе не пел?
Ракита, сделав вид будто вспоминает, произнес:
— Ага. Чего-то он за флот все выступал.
— Плавал, было дело, он на подлодках, пока не спился.
— Всякое бывает и с крутыми мужиками, — сочувственно проговорил Ракита.
— То-то и оно, — подхватил Векша. — Вот я почему выпиваю? Не могу терпеть в этой Москве. Не продыхнешь тут. Я тайгу, охоту уважаю.