Рихард Зорге. Джеймс Бонд советской разведки - Борис Соколов

В целом в Шанхае, да и вообще в Китае, заниматься шпионажем было сравнительно безопасно. Гоминьдановская контрразведка не имела возможности следить за подозрительными иностранцами, а японская контрразведка действовала только в пределах японского сеттльмента. Да и главным врагом для гоминьдановцев была Япония, Германия же, наоборот, рассматривалась как дружественная страна. В какой-то мере это расхолаживающее действовало на Зорге и членов его группы. Они часто сохраняли агентурные материалы в течение длительного времени, не маскировали своих встреч с членами группы и агентурой. В Китае все это сошло благополучно. Но когда такие нарушения люди Зорге стали позволять в Японии, где контрразведка работала гораздо более плотно, в том числе и с иностранцами, это в конце концов привело к быстрому провалу группы, хотя и не послужило, как мы увидим дальше, непосредственной причиной провала.

В Шанхае Зорге также познакомился с добродушным немцем по имени Макс Готфрид Францерн Клаузен, который уже работал в Шанхае в качестве радиста ГРУ к моменту прибытия Зорге. В Первую мировую он был радистом в германской армии, затем вступил в компартию Германии, а в 1927 году был послан ГРУ в Китай.

В 1927 году Клаузен обратился с просьбой о приеме в германскую компартию. Но, как он вспоминал, "мое заявление не кинулись рассматривать немедленно". Полгода его проверяли, а он тем временем занимался агитацией среди матросов, пока вопрос о членстве в компартии не был окончательно решен.

Менее чем через год после этого Клаузен уже оказался в 4-м Управлении Генштаба Красной Армии в Москве. Он вспоминал: "Секретарь генерала Берзина выдал мне 150 американских долларов и билет от Москвы до Харбина и приказал установить контакт с товарищами в Шанхае. Он показал мне фотографию и сказал, что я должен встретить человека, изображенного на ней, который будет приходить в шанхайский Палас-отель каждый вторник в 5 часов вечера. При этом я должен буду держать газету "Шанхай ивнинг пост" в левой руке и трубку — в правой, и когда товарищ скажет мне: "Как Эрна?", я должен ответить: "Шлет свой привет"".

В апреле 1929 года Клаузен связался с Константином Мишиным, который отвел его в дом № 10 по рю Доу во французской концессии. Здесь находились жилой дом, школа и мастерская для двух человек. В качестве прикрытия Клаузен использовал работу в автомастерской "Белый Русский". Передаваемые тексты писались на немецком или английском языке и перед отправкой шифровались.

В августе 1929 года Клаузена послали в Харбин, где в отеле "Модерн" его встретил курьер, представивший его шефу советских агентов в Харбине Гломбергу-Отту, который через несколько дней, по словам Клаузена, "пришел один и попросил меня отнести мою рацию в частный дом, принадлежавший американскому вице-консулу Лиллестрому — я решил, что это американский швейцарец".

Вернувшись в Шанхай, Клаузен переехал из дома Мишина в меблированные комнаты с пансионом. Здесь жила и 31-летняя вдова Анна Валлениус. В Шанхай миссис Валлениус прибыла со своим ныне покойным мужем как беженка из Советской России. Хотя она и приходилась невесткой генералу Курту Мартти Валлениусу, в 1930 году со скандалом уволенного с поста начальника Генштаба финской армии после похищения первого президента Финляндии Карла Юхаана Стольберга, денег у нее почти не было. После смерти мужа она сначала зарабатывала на жизнь шитьем, а затем устроилась медсестрой в Шанхайскую инфекционную больницу. Коммунистов она терпеть не могла, но Макса полюбила. Он был прекрасным автомехаником и хорошо зарабатывал. И тоже полюбил Анну, хотя ее политические взгляды противоречили его убеждениям. Клаузен женился на ней, не поддаваясь давлению своих московских начальников, требовавших, чтобы он разошелся с Анной.

Анна Валлениус, которую часто принимали за финку, на самом деле была русской, Анной Матвеевной Жданковой, уроженкой Сибири, отец отдал ее "на воспитание" в семью купца Попова. В 1918 году Анна оказалась в эмиграции в Китае.

В январе 1930 года "Джим" передал Клаузена недавно приехавшему Рихарду Зорге. Клаузен получил приказ пойти в отель "Анкор", где его знакомый по Гамбургу, Джозеф Вейнгард, бывший немецкий коммунист, представил его Рихарду Зорге. Клаузену Зорге запомнился таким: "Высокий стройный шатен с голубыми глазами. Всегда живой, энергичный. Блистал остроумием и эрудицией. Имел успех у женщин. Любил быструю езду на мотоцикле. Обладал завидным здоровьем, уникальным сердцем…"

Клаузен, работавший для прикрытия механиком в гараже, собрал у себя на квартире мощный коротковолновый передатчик, с помощью которого можно было поддерживать регулярную связь с советской ретрансляционной станцией под кодовым названием "Висбаден", находившейся во Владивостоке.

В шпионской карьере Клаузена наступил звездный час. В течение года Зорге стоял во главе всех операций в Шанхае, а Клаузен был главным радистом, учреждавшим радиоточки в разных районах Китая. За 1930–1932 годы Клаузен передал в Центр 597 только срочных разведдонесений. А ведь многое отправлялось курьерами.

О жене Клаузена Зорге впоследствии показал следующее: "Анна Клаузен была женой Клаузена. Я познакомился с ней еще до ее замужества — с шанхайского периода. Будучи женой Клаузена, она только помогала ему в работе и в этом смысле имела отношение к моей группе. Однако она не являлась членом моей группы, ее помощь мужу заключалась в предоставлении их дома для выполняемой мужем работы. Вместо мужа она и в Шанхай ездила для выполнения важных задач в интересах группы. Мы рассчитывали только на ее личную помощь, которую она могла оказывать Клаузену, как всякая жена помогает своему мужу. Мы и не ожидали, что она станет членом нашей группы. Разумеется, мы тем более не мечтали, что она станет членом компартии. Она не проявляла никакого интереса к политическим делам и была к ним совершенно равнодушна".

После того как Зорге частично создал заново, частично реорганизовал агентурные сети ГРУ в Китае, осенью 1932 года его отозвали в Москву.

По просьбе Зорге, ему прислали специалиста по военному делу. В январе 1931 года в Шанхай приехал эстонский ветеринар Зельман Клаас. Правда, ветеринара мало интересовали больные животные: сначала он стал совладельцем магазина фототоваров — того самого, который принадлежал Стронскому, а потом открыл неподалеку ресторан. Настоящее имя ветеринара-ресторатора было Карл Мартин Римм.

В 1932 году, когда объем информации еще возрос и группе понадобилась шифровальщица, в Шанхай командировали и Любовь Ивановну Римм, которая приехала под именем Луизы Клаас. В резидентуре появилась еще одна семейная пара. Римм показал себя не только специалистом, но и хорошим разведчиком. После отзыва Зорге именно он стал руководителем группы.

Дал Зорге "путевку в жизнь" и еще одной разведчице, которая впоследствии станет известна всему миру под своим писательским именем Рут Вернер (Урсула Кучински), которой Зорге присвоил псевдоним "Соня".

— Я очень привязалась к нему, — вспоминала впоследствии Урсула. — Необыкновенно обаятельный, высокообразованный, всегда сосредоточенный. Его часто изображают разбитным малым — не таким, каким он был на самом деле. Зорге редко улыбался, выглядел, скорее, меланхоличным… Меня потом много раз спрашивали, не спала ли я с ним. Я даже ни разу его не поцеловала! Да и быть того просто не могло — я только что вышла замуж, родила ребенка…"

Она оставила такой портрет Зорге: "О нем нельзя думать, не видя его перед собой, — рассказывала через много лет Урсула Кучински. — Продолговатое лицо, густые вьющиеся волосы, глубокие уже тогда морщины на лице, ярко-голубые глаза, обрамленные темными ресницами, красиво очерченный рот".

Уже после отъезда Зорге Урсула прошла обучение в разведшколе в Москве, стала радисткой, потом резидентом нелегальной резидентуры, отработав двадцать лет без единого провала.

"Он был жизнерадостным человеком, не дававшим трудностям одержать верх над собой, — вспоминал о Зорге тогдашний представитель Коминтерна в Шанхае Герхард Эйслер. — Его отличало тонкое чувство юмора, порой он становился несколько ироничным. В тех ролях, которые ему приходилось играть в процессе выполнения задания, он чувствовал себя на редкость уверенно…

Он жил среди германских офицеров и слыл завсегдатаем офицерских казино. Таким образом ему удалось подготовить хорошую основу для своей разведывательной работы…"

О том же вспоминал Клаузен: "Рихард предпочитал носить удобные спортивные костюмы с брюками-гольф. При этом из правого кармана его пиджака обычно торчала толстая газета, да так, что ее название еще можно было отчасти разглядеть, а дату выпуска — нет. Если он бывал в кругу немцев — военных или штатских — это были, как правило, "Дойче гетрайдецайтунг" или "Франкфуртер цайтунг", в англо-американской компании — лондонская "Таймс". Не особо проницательным он казался постоянно озабоченным, неистовым репортером". И дальше: "Ради нескольких отрывочных сведений ему приходилось иногда проводить целые ночи в таких нанкинских увеселительных заведениях, как "Клабхауз", "Интернэшнл клаб" или "Ротари клаб", накачивать вином своих собеседников, развязывая им таким образом языки. (Сам Зорге при этом тоже накачивался изрядно, но это никого не удивляло. Для журналиста и дипломата, равно как и для разведчика, умение много пить, по возможности не пьянея — часть профессии. — Б.С.). При этом он всегда знал о тех, с кем говорил, больше, чем они о нем. Еще во время своего пребывания в Германии, например, он собрал персональные данные, главным образом тех военных советников, у которых можно было предположить в дальнейшем наилучшую осведомленность; эти данные, как он не раз говорил нам, давали ему возможность, в итоге, в дружеской беседе "выпотрошить их, как жирного рождественского гуся"".