Гунны. Грозные воины степей - Эдвард Томпсон

С 433 года, когда Аэций договорился с Руа, до 439 года, когда убили Литория, гунны были главной опорой деградирующей власти галло-римской аристократии в Галлии. Но в 439 году гуннам нанесли поражение: зверское, бессмысленное притеснение, осуществляемое в интересах крупных землевладельцев, редко бывает успешным долгое время. После 439 года гунны, похоже, не помогают Аэцию, поскольку их войска требовались в другом месте. Пришло время вернуться к Руа и обсудить события на границе Восточной Римской империи, на Нижнем Дунае.

2

В первые месяцы 434 года в Константинополе появился Эсла, дипломат Руа. Он приехал сообщить резкое требование Руа: римляне должны вернуть людей, сбежавших от него. В противном случае Руа объявит империи войну.

Гунны удачно выбрали момент. В 395 году большие набеги удались только тогда, когда римские войска сконцентрировались в Италии, а Восток оказался беззащитным. Наступление гуннов в 422 году началось, когда армия Восточной Римской империи схватилась с Сасанидским Ираном. И теперь, в 434 году, на Востоке не хватало войск. Пять лет назад Восточный Рим был встревожен известием о завоевании вандалами и аланами больших территорий в Африке. Потеря Африки для Римской империи, как говорили в Константинополе, была тем же, что Сицилийская экспедиция для Афин[49].

Поэтому были немедленно приняты меры для оказания помощи правительству Западной Римской империи. Аспар командовал объединенными войсками Рима и Константинополя в Северной Африке против вандалов и аланов, но потерпел поражение. Когда в 432 году Бонифаций вернулся в Италию, чтобы сражаться с Аэцием, Аспар, несмотря на поражение, удержался в Африке (ненадолго – в 439 г. пал взятый аланами и вандалами Карфаген, ставший столицей их королевства. – Ред.) и в 434 году был назначен консулом. Для врага наступил блестящий момент на дунайской границе, и Руа был готов им воспользоваться.

Людьми, возвращения которых потребовал Эсла, были Амилзури, Итимари, Тунсур, Бойси и другие, имена которых не указаны в наших источниках. Они жили, по всей видимости, рядом с Дунаем, и больше о них ничего не известно. Можно предположить, как это сделали некоторые ученые, что это были вожди гуннских племен, отказавшихся признать власть Руа. Он, конечно, стремился заставить их войти в свой союз, но они не хотели отказываться от привычной свободной жизни в степи и предпочли относительную независимость: служили в имперской армии под руководством собственных военачальников. В любом случае ясно, что гунны не были единой политической общностью.

Правительство Восточной Римской империи, всегда готовое принять в свою армию новых рекрутов, и в особенности теперь, когда регулярные силы Аспара находились в Африке, подготовилось к переговорам. Двум дипломатам пришлось потрудиться, чтобы успокоить Руа. В 418 году гот Плинта подавил восстание в Палестине и на следующий год был назначен консулом. Его быстро сделали полководцем, и, несмотря на то что он был горячим сторонником арианской ереси, Плинта какое-то время считался самым влиятельным человеком при дворе Феодосия П. Плинта и Дионисий, консул в 429 году и командующий войсками на Востоке, вызвались поехать к Руа. Плинта отправил одного из своих приверженцев по имени Сенгилах к гуннам, чтобы убедить их вести переговоры только с Плинтом и ни в коем случае не с другими римлянами. Похоже, в Восточном Риме существовало нечто вроде готской клики, которая пыталась монополизировать ведение переговоров с Руа, и нетрудно понять, кем были эти «другие римляне», которых стремились не допустить к переговорам с гуннами. У нас слишком мало информации о политической борьбе во время правления Феодосия II (ок. 401 – 450, император с 408 года), и мы лишь высказываем собственные догадки.

Независимо от интриг Плинты, в данном случае отправлять посольство к гуннам не пришлось – накануне кампании 434 года вождь гуннов внезапно скончался. Его смерть пришлась как нельзя более кстати, поскольку восточные римляне были серьезно встревожены его воинственным настроением. Когда пришло известие о смерти Руа, патриарх Прокл, архиепископ Константинопольский, вознес благодарственную молитву, взяв за основу текст из Книги пророка Иезекииля (38: 22). Я буду молиться, говорил Прокл, чтобы пролился на него, и на полки его, и на многие народы, которые с ним, всепотопляющий дождь и каменный град, огонь и сера.

Архиепископа Прокла очень хвалили за адаптацию текста Иезекииля, и его проповедь стала актуальной темой разговоров в Константинополе. Но вскоре люди стали испытывать сомнения относительно точности исполнения предсказанных событий, и, поскольку они по-прежнему находились в ожидании нападения, Прокл заверил их, что Господь объявил о своем намерении поразить Руа ударом молнии, а его людей – огнем и серой с небес. Как и предсказывалось, Руа уже никогда не подходил к столице империи. И наконец, последним чудом явилось то, что дошло до нас в трех источниках, двух греческих и одном эфиопском. Сократ, Теодорет и Иоанн Никийский сообщают нам, что, когда Руа собрался пойти в наступление на Восточную Римскую империю, «Господь уничтожил его и его приспешников в соответствии с пророчеством, изложенным в Книге пророка Иезекииля» (38: 22).

Но никакое чудо не могло предотвратить неизбежное событие: наследниками Руа стали два его племянника – старший Бледа и младший Аттила.

3

Нам мало известно о характере Бледы, за исключением того, что он сильно отличался от брата. После вторжения в 441 году мы находим Бледу в имении мавританского карлика Зерко, один вид которого приводил Аттилу в содрогание. Но Бледу смешили заикание Зерко и особенно его вихляющая походка. Бледа не отпускал его от себя; садился рядом на обедах. Он даже сделал для карлика доспехи, чтобы его фигура выглядела еще более нелепой. Однажды Зерко сбежал с другими римскими пленными. Бледа не интересовали остальные, но потеря Зерко привела его в неистовство. Когда Зерко поймали и привели в кандалах, Бледа хохотал во все горло. Он спросил карлика, почему тот сбежал. Страшно заикаясь, Зерко объяснил, что Бледа никогда не давал ему общаться с женщинами. Бледа еще громче расхохотался и пообещал, что предоставит в его распоряжение одну из придворных дам из императорского дворца в Константинополе.

Пожалуй, не было человека, который был большей противоположностью Аттиле. Когда позже мы проследуем за Максимином и Приском в лагерь Аттилы, то кое-что узнаем о непреклонном, но не безжалостном характере гуннского вождя. Портрет Аттилы, сохранившийся в сочинении готского историка Иордана (VI век), основан на описании Приска, который не раз видел Аттилу, и в пересказе английского историка XVIII века Гиббона. Неясен ни период возмужания Аттилы, ни первые годы после того, как он и Бледа стали преемниками Руа. Нам известны только обстоятельства и условия его первого соглашения с восточными римлянами, а последующие примерно пять лет теряются в потемках. Сенат все же решил, что посольство Плинта, несмотря на смерть Руа и вступление во власть новых правителей варваров, следует отправить. Плинты выразил желание, чтобы вместе с ним послом отправился Эпиген, пользовавшийся величайшей славой за свой ум и занимавший должность квестора (Эпиген был одним из составителей Кодекса Феодосия II – одного из сводов византийских законов). Плинта надеялся, что красноречие Эпигена позволит договориться с гуннами. Плинта и Эпиген прибыли в Марг, город в Верхней Мезии (близ Виминация[50]). В этих местах более полутора столетий тому назад неизвестный до этого воин по имени Диоклетиан стал знаменитым, разгромив императора Карина (на самом деле Карин разбил Диоклетиана, однако, преследуя бегущих воинов противника, он был убит своими же солдатами – они отомстили ему за то, что, не в силах сдержать свое сластолюбие, Карин отнимал у них жен. И победителем (и императором) стал Диоклетиан. – Ред.). Благодаря расположению в устье реки Марга (современная Морава), город стал важным торговым центром, и его епископ должен был вскоре сыграть унизительную роль в войнах гуннов и римлян. Бледа и Аттила встретили послов вне городских стен, сидя на конях, так как у варваров не было в обычае вести переговоры спешившись. Римские послы, заботясь о своем достоинстве, также явились к «скифам» верхом, чтобы не пришлось беседовать одним на конях, а другим пешими. Для них было тяжелым испытанием вести переговоры в таком положении. В конечном итоге соглашение было достигнуто. Договорились, что римляне не только на будущее время не будут принимать перебежчиков из скифской земли, но даже выдадут ранее сбежавших. Кроме того, римляне должны вернуть сбежавших от гуннов римских военнопленных или внести за них выкуп из расчета 8 солидов за каждого. Римляне обязуются, говорилось далее, не вступать в союз с народами, начинающими войну против гуннов. Были оговорены торговые права гуннов: ярмарки должны быть равноправны и безопасны для римлян и для гуннов. По соглашению с Руа римское правительство было обязано ежегодно выплачивать ему дань в размере 350 либр[51] золота.