Майлз Уоллингфорд - Джеймс Купер

— По такой договоренности, сэр, — ответил я, — моему другу пришлось бы буквально продать свое первородство за чечевичную похлебку.

— Как вы знаете, мистер Уоллингфорд, продажа заложенного имущества, совершаемая в установленном законом порядке, — дело щекотливое, и суды не любят чинить тут препятствия. Торги состоятся ровно через неделю, и когда право владения перейдет к другому лицу, будет не так просто пересмотреть этот вопрос. Мистер Уэтмор не похож на человека, готового сразу выложить тысячу долларов.

— Мы не станем рисковать, допустив, чтобы право перешло к другому лицу. Я сам приобрету эту собственность, если будет такая необходимость, а если впоследствии выяснится, что деньги все-таки были уплачены, мы думаем, вы сможете обеспечить другую сторону основной суммой, процентами и возместите издержки.

— Вы недавно занимаетесь юриспруденцией, мистер Уоллингфорд, и вам еще предстоит понять, как неблагоразумно ссужать деньги клиентам.

— Я вообще не занимаюсь юриспруденцией, сэр, как вы ошибочно предположили, я капитан судна, а мистер Уэтмор или Марбл, как его звали до сих пор, мой помощник. Все же У нас достаточно средств, чтобы заплатить тысячу долларов — или двадцать тысяч — если возникнет такая необходимость.

— Вы не юрист! — вскричал Ван Тассел, зловеще ухмыляясь. — Пара моряков собирается оспаривать судебное решение! Отменное получается правосудие, господа! Так, так. Теперь я вижу, как обстоит дело, это была всего лишь попытка сыграть на моем сострадании к старой женщине, которая все эти двадцать лет живет за мой счет. Думаю, ваши девятьсот шестьдесят три доллара сорок два цента окажутся такого же свойства, как ваши познания в юриспруденции.

— И все же мне показалось, мистер Ван Тассел, что вам не пришлась по сердцу мысль показать под присягой, что вы говорите правду, когда вам придется отвечать на исковое заявление, которое, если не смогу составить я, сможет составить некто Абрахам Ван Ветхен из Олбэни.

— Абрахам Ван Ветхен — опытный адвокат и честный человек, и вряд ли он возьмет дело, которое строится на россказнях старой женщины, придуманных для того, чтобы спасти ее собственную ферму.

Марбл больше не мог молчать. После он сказал мне, что во время разговора он все прикидывал, достойно ли ударить такого хлипкого субъекта, но сидеть и слушать, как глумятся над его вновь обретенной матерью и как осмеиваются ее законные права, было выше его сил. Внезапно поднявшись, он разразился одной из самых откровенных морских филиппик, какие я только слышал. Я не стану повторять всей его речи, ибо, если передать ее верно, она может показаться оскорбительной, скажу только, что он произнес в адрес Ван Тассела множество бранных слов, весьма странных и причудливых, вдобавок он употребил несколько слов, которые, видимо, знакомы большинству моих читателей и к тому же были весьма заслуженными. Я позволил ему отвести душу и, сообщив юристу, что в дальнейшем мы еще дадим о себе знать, я сумел препроводить моего спутника к фаэтону, не прибегнув к силе. Я видел, что Ван Тасселу было не по себе и что, если бы он мог, он с радостью поддерживал бы в нас надежду на достижение какого-либо компромисса, но я счел наиболее разумным, после нашего решительного выпада, на какое-то время оставить все как есть.

Было нелегко усадить Марбла в экипаж, но едва только это было проделано, как я поспешил увезти его подальше от Ван Тассела и повернуть туда, где мы должны были найти Китти Хюгейнин, внучку старой миссис Уэтмор, которая дожидалась, когда ее заберут домой.

— Тебе нужно принять более дружелюбный вид, — сказал я помощнику по дороге, — а то ты напугаешь свою племянницу, если ты не забыл, что тебе предстоит познакомиться с племянницей.

— Мошенник, негодяй! Воспользовался беспомощностью бедной, одинокой старой женщины, единственный муж которой в могиле, а единственный сын в море! — продолжал бормотать помощник. — Вы говорите о заповедях! Хотел бы я знать, какую заповедь он нарушил. Небось все шесть, разом.

— Думаю, десятую, мой друг; это заповедь, которую нарушают по нескольку раз в деньnote 15 и изо дня в день.

Помощник все продолжал негодовать, но вскоре утих, подобно тому как стихают раскаты грома в небесах, когда проходит буря.

ГЛАВА IV

Быть может, девушке иной

Уступит Лайла красотой,

Но юношу, что сердцу мил,

Никто сильнее не любил.

Р. Саутиnote 16

— Майлз, — вдруг сказал Мозес после того, как мы некоторое время ехали молча, — мне придется покинуть старушку сегодня же вечером и поехать с тобой в город. Нам нужно отвезти эти деньги к месту торгов, ведь когда имеешь дело с таким негодяем, надо быть готовым к худшему, а что до того, чтобы дать ему хоть малейшую возможность прибрать к рукам Уиллоу-Гров, об этом не может быть и речи.

— Как хочешь, Марбл, но теперь приведи себя в надлежащий вид, ведь тебе предстоит познакомиться с еще одной родственницей: это будет вторая родственница, которую ты увидишь в своей жизни.

— Ты подумай, Майлз! Только подумай — у меня две родственницы! Мать и племянница! Да уж, верно говорят: начался дождь — жди ливня.

— Вероятно, у тебя гораздо больше родственников — дяди, тети и тьма кузин и кузенов. Голландцы любят подсчитывать кузенов и кузин, так что тебе непременно придется принимать у себя пол-округа.

Я видел, что Марбл смутился и, хотя сам он еще не понимал отчего, но, кажется, ему стало немного не по себе от предстоящего наплыва родственников. Однако Марбл никогда не мог долго скрывать от меня своих чувств и, переполняемый ими, вскоре поведал мне о мучивших его сомнениях.

— Послушай, Майлз, — ответил он, — оказывается, счастье — хлопотное дело! Вот сейчас, здесь, быть может, через десять минут я должен буду встретиться с дочерью моей сестры, моей родной кровной племянницей, взрослой и, полагаю, миловидной молодой женщиной; убей меня, если я знаю точно, что нужно говорить при подобных обстоятельствах. Как быть, если имеешь дело с близкими родственниками? Тут никакие рассуждения не помогут. Хотя, я думаю, дочь сестры все равно что родная дочь, если, конечно, ты вообще отец.

— Совершенно верно, даже если бы ты раздумывал целый месяц, ты бы не нашел лучшего решения этой задачи. Обращайся с сей Китти Хюгейнин так же, как ты стал бы обращаться с Китти Марбл.

— Легко сказать! А попробуй-ка не ударь в грязь лицом, когда дойдет до дела. И потом для таких ученых людей, как ты, завести беседу — пара пустяков, а простому человеку вроде меня тянуть из себя мысли — будто якорь брашпилем поднимать. Со старушкой-то я справился очень хорошо и поладил бы с дюжиной матушек лучше, чем с одной сестриной дочкой. А что, если она окажется девушкой черноглазой, розовощекой и тому подобное, — полагаю, она будет рассчитывать, что я поцелую ее?