Огненная вспышка - Ричард Старк

— Правда, нет, — простонала она слабым голосом.

— Хорошо, покажи.

— А потом что?

— Если ее нет, я выйду, вернусь к машине, ты выключишь свет и все закроешь, а завтра принесешь Линде другую бутылку вина. Я буду на связи. Давай!

На ней не было микрофона.

5

Ее фамилия была Маккензи, и в телефонной книге было написано, что она зарегистрирована на Утика-стрит в Вест-Палм-Бич, а в старой телефонной книге по этому же адресу значился Лоурел Симонс. Он вышел из здания телефонной компании и уехал из Палм-Бич на «ягуаре» через мост Флагер, затем пересек Вест-Палм-Бич по направлению к аэропорту. Там он оставил машину на долгосрочной стоянке и двинулся по парковке, пока не нашел красный «субару-аутбэк» универсал, который в любом районе, кроме Палм-Бич, куда более незаметен, чем желтый кабриолет «ягуар». На нем практически не было пыли, а значит, машина стояла тут недолго. Взломав замок и заведя мотор, он поехал к выходу, где вернул билет, который только что взял.

Паренек, сидевший на приеме парковочных талонов, испанец, который пытался выглядеть как Панчо Вилья,[5] посмотрев на талон, нахмурился:

— Вы недолго оставались.

— Забыл паспорт, поеду за ним. Это мне весь день испортило!

— М-да, тяжело! — сказал он и отдал сдачу. Паркер поехал на Утика-стрит.

Это был опрятный, но недорогой район, состоящий из домов, рассчитанных на одну семью, расположенных на своих участках, часто с пристроенными гаражами.

Корзины для баскетбола, прикрепленные к гаражным дверям, аккуратные ухоженные лужайки, трехколесные велосипеды и игрушки, разбросанные перед входными дверями некоторых домов… Многие дома были обшиты металлическим сайдингом приглушенного белого или пастельного тона. Дом № 417 был построен в стиле ранчо: два этажа поверх гаража слева, скорее всего, спальни наверху и еще один этаж справа. Дверь гаража была закрыта, а на бетонном подъезде к дому стояла зеленая «хонда-аккорд», не перегораживая путь к гаражу. Похоже, «лексус» Лесли, как наиболее важная машина, стоял в гараже, а машина матери терпела все прихоти погоды.

Паркер объехал квартал и остановился через дорогу от дома, но чуть выше. В бардачке лежала карта Флориды, и он разложил ее на руле.

Это был район трудящихся людей, и все были на работе, немногочисленные машины проезжали мимо, а пешеходов и вовсе не было видно. Сейчас было одиннадцать тридцать утра, и он собирался ждать, пока не вернутся дети из школы.

Но не пришлось. В двадцать минут первого дверь дома № 417 открылась и оттуда вышли две женщины.

Одна была постарше — расплывшаяся версия Лесли, с короткими волосами, выкрашенными в более светлый цвет, сердитым наклоном головы и с таким же консервативным вкусом в одежде. Вторая была грузная, в разноцветной бесформенной одежде, и еще и хромала. У нее были темные волосы с плохим самодельным перманентом: тысячи плотных локонов торчали, как стебли папоротника, как будто в безумной попытке прической отвлечь внимание от тела. Непонятно каким образом, но она умудрилась споткнуться на дорожке, и мать огрызнулась на нее. Дочка съежилась и двинулась дальше, переваливаясь, как утка.

Они сели в машину, причем мать была за рулем, и уехали. Разделавшись с ланчем, они отправились покупать еду на ужин.

Паркер подъехал ближе, остановился перед соседним домом, вылез из салона, обошел дом сзади и вскрыл дверь на кухню.

Не так уж много ему требовалось узнать о Лесли, не такой уж женщиной-загадкой она и была, и всего-то понадобилось на это пятнадцать минут.

Ее бывшего мужа звали Гарри Маккензи, он жил в Майами, и они поддерживали весьма корректную и прохладную деловую переписку, если это касалось каких-то старых налогов и им нужно было заключить договор. У Лесли были небольшие долги на нескольких кредитных картах и в нескольких магазинах. Не похоже, чтобы она с кем-то встречалась сейчас, вряд ли у нее был хоть один роман со времени ее безукоризненного развода восемь лет назад.

Иногда она переписывалась с подругой из Нью-Джерси. Она не вела записей о Дэниеле Пармитте. Скорее всего, у нее не было пистолета, если только он не хранился в бардачке «лексуса».

Она являлась лидером в семье. Ее комната над гаражом, выходящая окнами на задний двор, была больше остальных двух, и к ней примыкала отдельная ванная. В углу комнаты она устроила кабинет с небольшим столом, конторкой и компьютером, подключенным к Интернету. Лесли сделала все, чтобы устроиться поудобнее и чувствовать себя хозяйкой, а ее мать и сестра делали все, что могли, чтобы помочь ей, но у них не получалось. Ее комната была безликой, и она предпочитала броситься в неведомое, чем остаться в такой жизни.

То, что она сказала вчера, — ему нужен местный житель, чтобы облегчить его задачу, — имело смысл, но вопрос заключался в том, есть ли смысл в ней. Тот шаг, который она предприняла, выглядел очень странным. Будет ли она вести себя так же и в дальнейшем?

Большинство на месте Лесли не придали бы значения спектаклю Дэниела Пармитта и не заметили бы в нем ничего дурного. А те немногие, кто зацепился бы за его ошибки или увидели бы проблески его настоящей личности, скрываемой под образом, — как бы они себя повели?

Во-первых, скорее всего, они ничего не предприняли бы и списали бы все на эксцентричность клиента.

Во-вторых, если их так уж потрясла его фальшь, они бы рассказали об этом другу, кому-нибудь на работе или члену семьи, даже, может быть, это проскользнуло бы в разговоре со знакомым полицейским, если бы, конечно, таковой имелся.

Но самая невероятная реакция, по его мнению, была именно та, которая последовала, — проследить за хитрецом, просчитать его и попытаться использовать в своих целях, чтобы покончить с жизнью, идущей в никуда, и начать все заново в другом месте.

Она среагировала быстро и не позволила своему страху остановить себя.

И она не пыталась казаться милой или использовать секс как оружие: он понял это вчера ночью, видя ее смущение и дискомфорт, когда она раздевалась.

Означало ли это, что на нее можно было положиться, или, наоборот, ожидать всего, что угодно?

В ее доме не было ничего такого, что могло подсказать однозначный ответ. Ну что ж, тогда нужно ею воспользоваться, но не терять бдительности.

Перед тем как уйти из ее дома, он позвонил в агентство недвижимости:

— Лесли, это Дэниел Пармитт.

— О, мистер Пармитт, я вот как раз думала, услышу ли я о вас вновь.

— Сегодня, я бы хотел осмотреть несколько кондоминиумов.

— Разных?

— Да, совершенно разных. Сегодня около четырех. У вас есть что-то приличное на примете?

— Они должны быть меблированные?

— Это не важно.

— Хорошо, — в ее голосе послышалось облегчение, — есть очень приличный на примете, на две спальни, в Бронвике, с видом на океан. Давайте встретимся с вами в фойе.

— Договорились, — ответил он и положил трубку, сел в «субару» и отправился в аэропорт. Поставил ее на старое место, на долгосрочную стоянку, пересел в «ягуар» и двинулся на выход.

В этот раз на приеме парковочных талонов сидела женщина-испанка, плотная и явно скучающая. Посмотрев на талон, она сказала:

— Вы недолго оставались.

— Забыл паспорт, поеду за ним. Это мне весь день испортило!

— М-да, тяжело! — ответила она и отдала сдачу.

6

Дома, стоящие вдоль узкой полосы острова к югу от центральной части Палм-Бич, стремятся к лучшей жизни, к чему-то английскому, в духе мелкопоместного земельного дворянства. Эта тяга сквозит даже в названиях зданий: Виндзор, Шеффилд, Кембридж.

Но как бы они себя не называли, они представляют собой всего-навсего бледные ряды ячеистого бетона, лежащего под солнцем на песчаной косе.

Паркер приехал в Бронвик в пять минут четвертого. Два садовника-испанца трудились на длинной плантации фуксии и бальзамина, посаженных вдоль низкой декоративной стены заведения, название которого было написано заглавными золотистыми буквами.

Надписи при входе указывали, что парковка для постояльцев справа, а для гостей — слева, кроме того, зона гостей расположена дальше.

Паркер проехал к мерцающему асфальту, покрывавшему стоянку для гостей, и поставил «ягуар» возле голубого «лексуса» Лесли. Под палящим солнцем он прошел к квадратному кремовому зданию, не встретив никого из постояльцев, потом миновал еще одну стоянку, заполненную автомобилями. В основном это были старомодные колымаги, этакое добротное детройтское железо.

Фойе было отделано искусственным мрамором янтарного цвета. Темнокожий охранник в форме сидел за таким же искусственным овальным мраморным столом. Присесть в фойе можно было на несколько круглых пуфов-диванов пурпурного цвета. Лесли поднялась с одного из них. Сегодня она была в персиковом костюме, с брошкой в виде золотой розы.