Саоми - Ольга Кай

— А вы не против?

— Почему мы должны быть против? — удивился Айлан. — Чем нас больше, тем лучше.

Прислушиваясь к разговору мужчин, Нэлия несколько раз оборачивалась к двери, потом решительно поднялась и вышла. Айлан и Ярат покинули дом не скоро. Девушек видно не было, но хозяин не подумал беспокоиться.

— Похоже, сестричка повела Ингу в лес, — улыбнулся Айлан, кивнув на аккуратно сложенные на лавке женские вещи.

Солнце уже наполовину скрылось за верхушками сосен на горном склоне, когда на ведущей к дому тропке показалась Инга. Рядом с ней в тени леса двигалась большая саомитская кошка, ее шоколадного цвета шерсть мягкими бликами переливалась, ловя отсветы закатных лучей. И кошка, и Инга остановились на полянке перед домом, глядя на встречающих их мужчин.

— Пойдем, — позвал Айлан, и Ярат, с трудом оторвав взгляд от кошки, ушел следом за хозяином в дом. Минуту спустя дверь отворилась, впустив Нэлию. Девушка смущенно опустила глаза и прошмыгнула в свою комнату.

Мне очень не хотелось, чтобы эти люди думали обо мне лучше, чем я того заслуживаю, и в то же время… Ярат так красиво соврал, и, главное — так похоже на правду, но я зачем-то решила все испортить. Что ж, по крайней мере, теперь совесть не упрекнет меня за чужую ложь.

А еще со вчерашнего вечера не дает покоя воспоминание о саомитском коте в кабинете Учителя. После всего, что я успела узнать и увидеть… Надо бы найти Ярата.

Айлан ушел с утра неизвестно куда, Нэлия возится у плиты. Ярат только недавно был здесь, помог наколоть дров, принес воды и исчез.

— Наверное, пошел к реке, — ответила на мой вопрос сестра Айлана. — Найдешь сама дорогу?

Я кивнула. Вчера мы с Нэлией были там, у реки, и я без труда отыскала нужную тропку. К тому же мелодичное журчание безошибочно подсказывало направление.

Ярат был там. Он стоял, скрестив руки на груди, и смотрел на воду. Река была неширокой, на другом берегу так же, как и здесь — лес: темная зелень с редкими вкраплениями золота.

В широкой рубашке Айлана, болтавшейся на исхудавшем теле моего спутника почти как мантия, Ярат здорово напоминал школьного учителя, поэтому я и обратилась к нему соответственно:

— Учитель Вонг!

— Ярат, — напомнил он, не оборачиваясь.

— Хорошо, Ярат, — согласилась я. — Ответь мне, пожалуйста, на один вопрос: саомитский кот, который появлялся в доме учителя, валялся на ковре в его кабинете и скрипел когтями на чердаке — ведь это был ты?

— Я.

— Фу!

— Что? — он обернулся.

— Фу, как некрасиво! Я ведь не знала, что это ты, понимаешь?

Значит, вот какого зверя я гладила по пушистой шерстке между ушками, еще и радовалась — ах, какой красивый! А это… это был тот самый несносный мальчишка, отравлявший мои встречи с Итаном и сестрой! Фу! Ужас!

— Я не мог рассказать.

— А зачем ты позволил мне тебя гладить? — моего возмущенного крика испугались птицы.

Ярат улыбнулся, потом помрачнел.

— А что, надо было руку откусить? Или как?

— Или как! Это было бы вполне в твоем духе! Вот и укусил бы в отместку…

— За что? — поинтересовался Ярат. Видно было, что ему действительно любопытно.

— За то, что мы своим смехом мешали твоим занятиям, например. Ты же из-за этого постоянно злился.

— Я злился?

— А кто еще? Как только Вилена с Итаном приходили, все время следил за нами, зыркал отовсюду, да так, что приходилось в моей комнате прятаться.

Ярат пожал плечами.

— Да, вы действительно играли слишком шумно. И мне ужасно хотелось пошуметь вместе с вами.

Может, кто-нибудь и поверил бы этому лукавому оборотню, но только не я.

— Ну да, как же!

— Да. А еще мне очень хотелось познакомиться с твоей сестрой.

Вилена… Красивая девочка с золотистыми волосами. Милая девушка, умная, трудолюбивая. Ей не выпало счастья, как мне, учиться в школе. Я не помогла, не позвала ее за собой, не уговорила Учителя… И после, когда люди императора взяли в заложники мою семью, не смогла, не успела…

— Не смей говорить о моей сестре!

Не знаю, что на меня нашло. Почему-то показалось, что, вспоминая о ней, этот почти ненавистный мне человек совершает святотатство.

Он обернулся, видимо удивленный внезапной вспышкой гнева. Но выражение его глаз вдруг изменилось, губы неприятно изогнулись.

— Почему? Вилена была очень красивая и, по-моему, добрая. Она мне действительно нравилась.

Этого я уже не могла вынести.

— Не смей! Не смей!

Мою занесенную для оплеухи руку он перехватил, оттолкнул, и тогда — это, кажется, уже вошло в привычку — я выхватила нож. До сих пор не могу понять — зачем. Ведь не собиралась пускать его в ход… кажется, не собиралась. Кончик лезвия остановился в нескольких пальцах от груди неподвижного противника, а я с удивлением смотрела в позеленевшие глаза Ярата, в которых вспыхивали и гасли синие звездочки. Мои руки задрожали, лезвие приблизилось и снова замерло, едва коснувшись ткани.

Глаза Ярата потухли. Один остался бирюзовым, только менее ярким, второй снова стал голубым.

— Ты не ударишь, — в его голосе прозвучало разочарование.

— Так ты… специально?

Я отступила на шаг, опустила руки. Он еще некоторое время молча и как-то безразлично смотрел на лезвие ножа, рукоять которого, украшенную знаком императора — свернувшейся змеей — все еще сжимали мои пальцы, потом отвернулся к реке.

— Ты действительно хотел, чтобы я тебя убила?

Это не укладывалось в голове.

— Да.

Захотелось ударить его больно-пребольно, лупить кулаками в спину, дергать за распущенные волосы, но я не смогла. Отчего-то казалось, что, стоит мне прикоснуться к нему — и произойдет что-то страшное. Непоправимое.

— Ты сумасшедший. Я тебя ненавижу. И временами мне действительно хочется тебя убить. Но я этого не сделаю.

— Почему?

— Твоя жизнь обошлась мне слишком дорого.

Он оглянулся лишь на мгновение.

— Прости, Инга.

— Я, может быть, прощу тебя тогда, когда ты сделаешь то, что должен. Ты разве забыл, Ярат? Ты собираешься умереть, но кто тогда отомстит императору за мою семью, за Учителя? За всех саоми, наконец! А больше некому, слышишь, Ярат?

Я присела рядом, попыталась заглянуть ему в лицо, и увиденное разочаровало меня — гневный монолог не произвел на Ярата никакого впечатления. Хотелось бы знать, понял ли он хоть слово?

— Что ж, — равнодушно проговорил он, глядя на воду, — пробраться во дворец и попытаться убить императора — вполне приемлемый способ самоубийства. Не хуже других.

— Ты это серьезно? — удивилась я.