Идеальный силовик - Сергей Самаров

— Куда же я денусь! Было приказано…

— Добро! Не переживай. Ждать — это не воевать, это чуть-чуть проще. Ты не стреляешь, и в тебя не стреляют. Когда ждешь, больше вероятность и выжить на любой войне…

Майор словно бы давал дополнительную тему для разговора, чтобы выудить информацию, которую старлей упорно ему не давал. Но Валидов тему не поддержал, а заговорил о другом:

— Оно, конечно… Так что со следственной бригадой, товарищ майор?

— Сейчас, сейчас уточню в прокуратуре, когда к тебе другую бригаду пошлют. Потом перезвоню.

— Я жду… — поторопил его старший лейтенант.

— Товарищ старший лейтенант, вам ничего не показалось странным в вооружении этой банды? — Старший сержант Кологривцев выглядел озабоченным, о чем говорили морщины, собравшиеся на его молодом лбу.

— Докладывай. Что тебе показалось странным?

— Обычно банды как бывают вооружены? Кто что добыть сумел. Чаще даже АК-47, чем АК-74. Откуда-то с консервации добывают. И патроны оттуда же…

— Они автоматы в подвале собственного дома консервируют, — подсказал младший сержант Носов. — «Заготовки» на голодный год.

— Но все — вразнобой. А у этих у всех АКСУ, похоже, одного года выпуска, из одной партии, — продолжал Кологривцев, не обратив внимания на меткое замечание младшего сержанта.

— Может, склад ограбили, — предположил старший лейтенант.

— Может, и склад, может, и так просто со склада выдали. У кого на вооружении такие автоматы стоят?

— Полиция, — ответил за старшего лейтенанта Носов.

— Это первое… — гнул свое Кологривцев. — Второе тоже интересное. В утренней банде был хоть один тип с бритым подбородком? Мне такой на глаза не попадался.

— Был один, — констатировал командир взвода. — Юнец, борода вырасти не успела.

— Здесь, во второй банде, только половина бородатых, остальные все бритые. Я что-то среди бандитов бритых редко видел. В лесу бриться сложно, особенно восточному человеку. У них борода растет не по дням, а по часам.

— Да, местным жителям, кто бреет бороду, приходится бриться по два раза в день, — согласился Гази Талгатович. — И обязательно с горячей водой, иначе все лицо обдерешь.

— А кого, кроме военнослужащих, заставляют сбривать бороды? — продолжал свою мысль старший сержант.

— Ментов, — опять подсказал младший сержант Носов.

— Предполагаю, как вариант. И пытаюсь связать это с манипуляцией рюкзаками.

— У меня тоже подозрения есть, — добавил Валидов. — Обыщите убитых. Все документы — ко мне. Будем потом рассматривать. И еще… «Трубки» у всех соберите. Владельцев потом определим. У бородатых можно не брать, только у бритых.

Пока солдаты собирали документы и трубки сотовой связи и рассматривали содержимое карманов убитых, командир взвода прошел между ними, бросая взгляды на разбросанные в разных позах тела. Каждого смерть застает по-разному. Вспомнились слова матери, сказанные давно, еще в его детстве: «Господь говорил, в чем застану умерших, в том и судить буду». Это означало, как объясняла мать, что судить человека будут по делам его и в первую очередь по делам перед смертью.

Хотя по документам в управлении кадров ГРУ и по автобиографии, в которой тоже указывалась национальность, Валидов и числился дагестанцем, он не был мусульманином, как и не считал себя, подобно отцу, атеистом. Но и к православным относить себя не решался, хотя многие слова православной матери помнил. После ее смерти никто не взял мальчика за руку и не привел его в храм, тем не менее запавшие в душу слова самого дорогого для Гази человека остались там навсегда. И сейчас, проходя между убитыми, он думал: как Господь будет судить этих людей? В чем он застал их? В преступлении? В страхе и отчаянии? Тогда суд этот и в самом деле будет называться Страшным судом…

Мухаммадгафуров позвонил только через двенадцать минут.

— Извини, старлей, не моя вина… Южнее города еще одно нападение на сельскую администрацию. Двое убитых. Туда отправили срочно сформированную следственную бригаду. Тебе придется еще несколько часов подождать. Или эти вернутся, или найдут отдыхающих сейчас сотрудников и отправят. Пока найти не могут, дома никого не застали, записки оставили. День такой сумасшедший сегодня. Но я тут ни при чем. Не вини уж меня…

— Как туда звонить? — спросил Валидов. — Я сам их потормошу.

— Номер не знаю, мне дежурный со своего аппарата дал позвонить, а у него прямая линия, без номера. У меня только телефоны пары следователей есть. Я им, кстати, сам звонил, не отвечают. У меня вообще такое впечатление, что и прокуратура, и Следственный комитет от нас с тобой просто прячутся.

Майор сделал простой классический ход, подробно расписанный в учебниках по психологии допросов. Причем применять этот ход имеет возможность как тот, кого допрашивают, так и тот, кто допрашивает. Чтобы тебя ни в чем не винили, покажи себя жертвой и страдальцем, тогда тебя станут жалеть. Но старший лейтенант, подобные учебники в свое время тоже штудировавший, никак на такой ход не отреагировал. Он его прекрасно знал и умел применять при необходимости.

— Так что делать? — только и спросил Валидов.

— Ждать. Сухой паек у вас есть или мне озаботиться и прислать? Мы недавно захватили у бандитов запас качественного американского армейского сухого пайка в термоупаковке. Вскрываешь верхнюю, и внутренняя начинает согревать содержимое. Без горячего, я понимаю, солдатам плоховато. И вкус вполне приличный, мне лично понравилось. Так что, прислать?

Слишком уж майор старался всучить этот паек, на который потом можно свалить все что угодно. Голос его звучал настойчивее, чем сами слова, и это сильно походило на желание оставить взвод спецназа ГРУ на месте засады. Валидов в такую заботливость не поверил, поскольку уже имел основание не доверять Мухаммадгафурову.

— Спасибо, товарищ майор. Боюсь, с американским пайком можно нажить всему взводу несварение желудка. У них там вместо мяса одна соя. А наши российские желудки не очень к этому продукту восприимчивы. Мы уже проверяли действие таких сухих пайков, или, как их называют, американских полевых обедов. Извините, не удовлетворены. Мы своими запасами обойдемся. Захватили. Без этого на задание никогда не выходим.

— Вода…

— Не пропадем. Только бы нас на базе не потеряли.

— Я уже звонил туда, предупредил. Не потеряют. Жди, старлей…

Это прозвучало так, словно майор не договорил: «Я же жду!»

А он чего мог ждать? Только одного — появления банды, которая уже никогда и нигде больше не появится. А если в банде этой еще и полицейские спецназовцы обнаружатся, майору есть отчего волноваться. Вот он и волнуется заранее.

Отключившись, старший лейтенант набрал номер начальника штаба отряда. Подполковника Самохвалова на месте не оказалось, а номер его «мобильника» Валидов не знал, пришлось звонить напрямую командиру бригады.

— Полковник Веселов. Слушаю тебя, Валидов… — сразу ответил тот.

— Здравия желаю, товарищ полковник.

— Тебе того же, Гази, и даже в значительно большей степени. И здравия, и удачи. Мне звонил командующий. Сообщил, что тебя ввели в какую-то операцию. Вопросов не задаю, но помощь оказать могу, как мне приказано, в полном объеме. Как настроение? Как успехи? Что от меня требуется? Докладывай. Я передоложу командующему, что надо, а что смогу, сам сделаю. Я слушаю, Гази…

Старший лейтенант начал излагать все события еще не закончившегося дня в подробностях, одновременно с докладом формируя и собственную мысль, и выстраивая все происшедшее в систему, которая только что начала просматриваться. Высказал и собственные подозрения, и подозрения своих сержантов. В итоге получалась не разрозненная, а вполне цельная картина какого-то непонятного заговора, в котором взвод спецназа ГРУ оказался в роли «слепого котенка». Вдобавок взвод оказался еще и свидетелем, а свидетель не бывает лишним только для стороны обвинения, обвиняемая же сторона всегда желает, чтобы его не было. Выходит, что судьбу взвода должна была постигнуть та же участь, что и шестерых «краповых», которых расстреляли в машине во время возвращения с операции по уничтожению каравана.

— Я все понял, — серьезно сказал полковник Веселов. — Значит, чтобы не бросить все это просто так, тебе нужно иметь возможность и защититься в случае обвинения, и самому обвинение высказать. В первую очередь перепиши номера всех автоматов и вообще всего оружия. Документы и «трубки», говоришь, собрали? Это хорошо. С прокуратурой и Следственным комитетом я сам свяжусь. Сейчас же. Через несколько минут тебе перезвоню.

— Нам бы машину и вернуться, товарищ полковник.

— Оставить все для прокуратуры так, как есть? Боюсь, они будут против. Впрочем, я поговорю. Жди звонка…