Тютюнин против ЦРУ - Алекс Орлов

– Ну дак а то? – Старуха поправила вязаную панамку и, похлопав по лежавшей на коленях сумке, сообщила:

– У меня, между прочим, и бинокль есть.

– Очень хорошо. Как вас зовут?

– Изольда Васильевна Живолупова. Но моим любимым позывным всегда был Зи-Зи.

– Позывной?

– Да. Я сорок лет в органах. Правда, с перерывами на две отсидки. Но это мне зачислили в стаж – могу принести справку.

– Так вы работали в спецслужбах?

– Работала. А теперь меня не ценят, а милицейский майор Шароемов вообще старой дурой обозвал. А я, между прочим, факт обнаружила.

– Какой факт? – Джонсон еще раз глянул в зеркало заднего вида и снова повернул, чтобы сидевшие на «хвосте» контрразведчики не скучали.

– Факт секретный, но расскажу я об нем, лишь когда вы меня на службу примете.

«Ну вот. Сейчас начнет требовать деньги», – догадался Джонсон.

– Вы, мэм, хотя бы намекните, а то за что же я буду вам деньги платить?

– Не деньги, милок, а токмо доллары. И не просто доллары, а этот… как его? Кэш!

– Ну хорошо – сколько вы хотите? – спросил церэушник, продолжая следить за «хвостом» в зеркало заднего вида. Он решил ехать к ближайшему парку, чтобы высадить там сумасшедшую старуху – именно таковой она ему и показалась.

– Я хочу… – Живолупова набралась решимости и выпалила:

– Двести хочу!

– Чего двести? – уточнил агент Джонсон, ожидая услышать про миллионы или даже миллиарды. В последнее время он имел много случаев общения с подобными людьми. Один даже представлялся важным человеком из самых верхов и обещал продать Камчатку за десять миллиардов. Причем соглашался получить в качестве «аванса и доброй воли» всего сто тысяч.

– Чего двести? Ну… долларов, – сказала Живолупова и напряженно уставилась на американца, ожидая его вердикта.

– Окей, я согласен.

– В месяц! – тут же добавила старуха.

– Пусть будет так, – снова кивнул Джонсон, недовольный тем, как медленно едут за ним русские. Так и отстать недолго.

– Аванс дадите?

– Йес. То есть да. Двадцать «баксов» устроит?

Джонсон вынул из кармана деньги и протянул сумасшедшей старухе. Он надеялся, что теперь она оставит его в покое и попросит остановить машину, чтобы сбежать с добычей, однако Живолупова, напротив, решила тут же выложить все, что знала.

– В общем, шеф, слушайте меня внимательно. Наблюдаемый мною Сережка Тютюнин может лица изменять. Не свое, конечно, евоную-то харю никак не изменишь, а вот для своих собутыльников – пожалуйста.

– Вы сами видели, мэм?

– Сама видела. Хочешь поклянусь?

– Не надо. Но скорее всего это был… Как по-русски? Глюк!

– А вот и нет. Я в одном журнале прошлогоднем вычитала, что это называется би-о-плас-ти-ка. И что наши военные добилися в этом деле высоких результатов. Где-то на Урале.

На это Джонсон ответил улыбкой.

– Ага, поулыбайся, поулыбайся. А вот ты думаешь, кто у тебя в руководителях? Американец? А вот, может, уже и нет – какой-нибудь наш «Ваня» с Вологодской губернии. Но это можно проверить – знаешь как?

– Как? – не удержался Джонсон.

– Так по водке! – Живолупова усмехнулась, удивляясь такой недалекости своего нового начальства. – Если водку русскую пьет – значит, того! Наш человек – российский. Наш без водки долго не может.

Джонсон невольно вспомнил рассуждения одного важного генерала. Тот очень хвалил русскую водку.

– В вашей нелегкой командировке, Хэнк, есть свои плюсы, и прежде всего – водка. В России вы сможете пить ее сколько угодно и любых сортов.

– Вы так любите водку, сэр? – спросил его тогда Джонсон.

– Не всякую, Хэнк, а только русскую. И, кстати, наш Директор тоже. Тут мы с ним находим общий язык…

В свете этих воспоминаний слова сумасшедшей на вид старухи принимали совершенно иное значение. Что, если этот генерал – русский? А если Директор? Да что там Директор – если сам Президент?! Джонсон слышал, что и он иногда прикладывается к «Столичной».

От этих мыслей Хэнку Джонсону стало жарко. Заехав в какой-то переулок, он остановился и, подождав, пока из-за угла появится «хвост», поехал дальше.

Итак, насколько велика была вероятность подобного события – использования русскими этой самой биопластики? Ничтожные доли процентов. Но даже если ничтожные доли, разве можно от этого отмахиваться?

«Нет, отмахиваться не будем», – решил Джонсон и, выбравшись из лабиринтов исторического центра, поехал по радиальному шоссе.

– Я предлагаю… вернее, я приказываю вам, агент Зи-Зи, продолжать наблюдать за этим паразитом Сережкой э-э…

– Тютюниным, – подсказала Зи-Зи.

– Вот именно. Наблюдать и собирать информацию. Вы скажете мне свой адрес, и я буду отправлять вам инструкции по почте. Договорились?

– Это самое… Йес, сэр.

Джонсон покосился на нового агента. Он все еще пребывал в некотором сомнении.

– А как же вы, Изольда Васильевна, попали в спецслужбы?

– Это давно было. По комсомольскому набору – страну от врагов народа защищать. – Зи-Зи вздохнула. – Эх, хорошее было времечко! Молодое.

– Вы где-нибудь этому учились?

– А как же! Ускоренные курсы имени Парижской коммуны. Потом повышала уровень в Германии…

– В Германии? То есть в ГДР?

– Да что вы, шеф, какая ж вам ГДР в тридцать девятом году? Меня сам товарищ Мюллер очень ценил.

– Товарищ Мюллер? А товарищ Канарис вас не ценил?

– Нет, это другое управление было. Мы больше по политическим работали…

Решив позже проанализировать разговор со старухой, Джонсон высадил ее возле театра кукол и возвратился в посольство.

Обрадованный тем, что шеф вернулся в целости и сохранности, Смит подал ему выпить. Джонсон сделал пару глотков, прежде чем понял, что это водка.

– Почему вы подали мне водку, Смит? – поинтересовался он.

– Просто я сам предпочитаю водку, вот и все.

– Ну да, конечно.

Делая вид, что пьет, Джонсон стал осторожно наблюдать за Смитом. Похож он на русского или нет?

«Глупость какая. Так ведь можно и до паранойи дойти».

– В ваше отсутствие, шеф, нам снова сделали блестящее предложение.

– Что на этот раз?

– Планы высадки русских на Венере.

– Повременим пока. Но посылать подальше мы их не будем.

– Думаете, это не полная чепуха, сэр?

– В России ни в чем нельзя быть полностью уверенным. Ни в чем.

32

Очередной рабочий день Сергея Тютюнина прошел вполне обычно. Было нападение моли, однако удалось отбиться обычным дихлофосом. Потом ему пытались всучить пыжика под видом бобра.

В обед бухгалтер Фригидин снова воровал сахар, а потом позвонила врачиха Света и поинтересовалась, почему он ей в морг не звонит.

Одним словом, ничего особенного. К девятнадцати ноль-ноль Серега уже был дома и застал жену за вязанием.

– Чего это ты делаешь? – поинтересовался Тютюнин.

– Девчонки посоветовали, – сказала она. – Говорят, успокаивает.

– И чего, правда успокаивает? – Серега и сам чувствовал непонятный мандраж. Так бы и выпил чего-нибудь.

– Не знаю. Пока у меня не получается, но, если за сегодня не научусь, я эти спицы, блин, в косичку заплету!

– Значит, не помогает, – сделал вывод Сергей и ушел на кухню. Кот Афоня побежал за ним следом, ожидая, когда откроют холодильник, однако ему ничего не перепало, поскольку Тютюнин просто сел за стол и задумчиво уставился в стенку.

Зазвонил телефон. Серега снял трубку.

– Але.

– Привет разведке. Чем занимаешься? – Это был Леха.

– Только с работы пришел. Ужинать собрался.

– Слушай, Серег, я вот чего подумал – трехлитровку-то с этой отравой мы ведь с собой привезли.

– Правда, что ли?

– Ну! Я чего подумал, ты говорил, что у тебя врачиха знакомая. Может, мы эту ботву проверим как-то. Анализ сделаем, гадость отфильтруем. Там же почти три литра спирта – не выбрасывать же?

– Выбрасывать нельзя, – согласился Тютюнин.

– Ну так я тебе сейчас занесу образец.

– Да ты что… – Серега понизил голос. – У меня жена дома.

– Не боись, я в мензурочке от клея принесу – что я, не разведка, что ли? Сейчас буду.

Серега помыл руки, достал из холодильника кусок сала – для себя и утиное крылышко – для Афони.

На стук холодильника пришла Люба.

– Чего это ты сало-то гложешь? Суп, что ль, не будешь есть?

– Могу и суп, – угрюмо отозвался Тютюнин. После вчерашнего у него еще остался неприятный осадок, и потому хотелось вести себя независимо.

В дверь позвонили.

– Ой, кто это? – удивилась супруга. – Мама вроде не собиралась.

– Хорошо, что не собиралась. Это Леха пришел – клей мне принес, – сказал Сергей и поднялся, чтобы открыть.

– Это вы теперь и клей пьете, алкаши несчастные? – крикнула ему вдогонку Люба. – Или вы его нюхаете?

Хлопнула дверь, и улыбающийся Леха в сопровождении Сергея вошел на кухню.

– Мы его, Любаня, на хлеб намазываем, – пояснил Окуркин.

– Покажь, что за клей?

– А вот. – Леха скромненько пристроил на край стола стеклянный пузырек.