Неведомое - Камиль Фламмарион

А.Гесс. В.Альби

(Письмо 42)

XXVI. Один молодой студент-медик, состоявший интерном в госпитале, заболел ангиной, признанной не тяжелой. Однажды вечером он возвращается к себе в комнату, не чувствуя никакого ухудшения в своем здоровье, ложится в постель и засыпает, — по крайней мере, так все думают. В ту же ночь, часов около трех, сестра милосердия в больнице была разбужена стуками в дверь. Она поспешно встает, так как стуки делаются все настоятельнее, бежит к двери, но никого не видит. Она расспрашивает персонал больницы, никто ничего не слыхал. Поутру, в час общего подъема, приятель молодого студента, живший с ним рядом, встревоженный тем, что сосед не шевелится, подходит к нему и застает его мертвым, с руками, судорожно прижатыми к горлу. Он умер от внутреннего кровоизлияния.

Тогда монахиня поняла значение стуков в ее дверь. Несчастный умирающий, очевидно, думал о ней, как о человеке, проявившем к нему участие. Будь она возле, он, может быть, остался бы жив. Если вы напечатаете это происшествие, то прошу вас изменить мое имя и название города: у нас публика вполне fin de siecle, и готова поднять на смех все, что угодно.

А.К.

(Письмо 43)

XXVII. В 1887 году мои родители приютили у себя мою бабушку, 80-летнюю старушку. Мне было тогда двенадцать лет и я посещал вместе с товарищем, старше меня года на два, общинную школу на улице Булар в Париже. Бабушка была больна, но ничто не заставляло предвидеть ее скорой кончины. Прибавлю, что приятель мой часто приходил к нам, и что жили мы на расстоянии десяти минут ходьбы друг от друга.

Однажды утром, когда я проснулся, около 7 часов, мама сообщила мне, что час тому назад скончалась моя бабушка. Разумеется, решено было, что я сегодня не пойду в школу. Отец мой, отправляясь в 9 часов утра в городскую ратушу, где состоял чиновником, зашел в школу предупредить директора о постигшем нас несчастии. Тот отвечал, что уже все знает, что мой товарищ сообщил ему это известие, сказав, что моя бабушка умерла в шесть часов утра. Между тем никаких отношений между нашим домом и домом моего приятеля не было, как, впрочем, между нашей семьей и школой. Но этот факт неоспоримый, и я сообщаю его вам, ручаясь за его достоверность.

Вот какое объяснение дал мне мой товарищ на второй или на третий день. Проснувшись ночью, он увидел свою сестру, умершую некоторое время тому назад, входящей в его комнату, держа за руку мою бабушку. Последняя сказала ему: «Завтра в шесть часов утра меня уже не будет в живых». Теперь спрашивается, правда ли, что он слышал эту фразу? Был ли он искренен и точен в своих показаниях? Не знаю. Как бы то ни было, а на основании этого видения он известил директора школы о происшествии, которого он никаким другим путем не мог ни предвидеть, ни узнать.

М. Мине.

6-й отдел воинской администрации.

Шалон-на-Марне

XXVIII. 22 января 1893 года меня призвали телеграммой к моей тетке, старушке 82 лет, заболевшей несколько дней тому назад.

Я застала тетушку в агонии, почти не могущую говорить, и тотчас же уселась у ее изголовья с тем, чтобы уже не покидать ее. Часов около десяти вечера я вдруг услыхала, что она восклицала необыкновенно звучным голосом: «Люси! Люси! Люси!» Я вскочила и, подойдя к больной, убедилась, что она потеряла сознание и уже хрипит. Через десять минут она испустила дух.

Люси была еще одной племянницей и крестницей тетушки, недостаточно часто посещавшей ее, на что старушка даже неоднократно жаловалась сиделке.

На другой день я сказала своей кузине Люси: «Наверное, вы были удивлены, получив телеграмму о смерти тети?» Она отвечала мне: «Нисколько, я этого ожидала. Представьте, вчера вечером, часов около десяти в то время, как я спала глубоким сном, я была внезапно разбужена голосом тетушки, звавшей меня: «Люси, Люси, Люси!» После этого я всю ночь не могла сомкнуть глаз».

Вот вам факт, который передаю с полной достоверностью, но прошу вас, если вы намерены предать его гласности, поставить только начальные буквы моего имени.

П.Л.Б.

(Письмо 47)

XXIX. Могу сообщить вам один факт безусловно достоверный, слышанный мною непосредственно от самих очевидцев. Десять-двенадцать монахов собрались на совещание в одном из залов монастыря. Вдруг ставня одного из окон захлопывается со зловещим скрипом. В ту же минуту один из монахов, или несколько человек — не помню, — вскакивают и восклицают: «Случилось несчастье! Наш настоятель умер!» Настоятель находился в то время за несколько километров от монастыря. На другой день монахи получили роковое известие — их настоятель действительно умер в тот самый момент, когда хлопнула ставня. Эта история всегда сильно интриговала меня.

Жоаннис Жанвье.

Анзи-ле-Дюк (Сона и Луара)

(Письмо 52)

XXX. Года полтора тому назад отец мой, гостившая у нас родственница и моя сестра беседовали втроем в столовой. Они были одни во всей квартире. Вдруг все трое услыхали, что кто-то играет на фортепиано в гостиной. В удивлении сестра моя берет лампу, идет в гостиную и видит, что, действительно, несколько клавиш, подымаясь и опускаясь, издают звуки. [Викториен Сарду рассказывал мне о подобном же случае.]

Она возвращается и рассказывает о том, что видела. В первую минуту ее поднимают на смех, выражая предположение, что в рояль забралась мышь; но так как сестра моя одарена прекрасным зрением и нимало не суеверна, то все-таки находят это происшествие довольно странным.

И что же — через неделю письмо из Нью-Йорка известило нас о смерти жившего там старого дяди. Всего удивительнее, однако, было то, что три дня спустя после первого письма фортепиано опять само заиграло. Как и в первый раз, мы вторично получили извещение о смерти — теперь уже вдовы умершего дяди. Дядя с теткой жили душа в душу; они сохранили горячую привязанность к своим родным и к своей родине, Юре.

С тех пор фортепиано уже никогда не играло самопроизвольно.

Свидетели этой сцены подтвердят ее вам когда угодно. Мы — деревенские жители, из окрестностей Невшателя, и уж во всяком случае не страдаем неврозом.

Эдуард Пари,

художник из окрестностей Невшателя.

(Швейцария)

(Письмо 54)

XXXI. В 1885 году я кончал срок своей службы в Тарбском арсенале, где работал в качестве кузнеца. 20 мая глубокой ночью я проснулся от ощущения света, мелькнувшего у меня перед глазами. Я осмотрелся и увидал в ногах кровати налево светлый диск, слабое сияние которого напоминало ночник. Хотя я не видел никакой фигуры, не слышал никакого голоса, но у меня все-таки было ясное ощущение, что передо мной — мой кузен из Лангона, который был серьезно болен в то время. Через несколько мгновений видение исчезло, и я опомнился, сидя на постели. Укладываясь снова, я еще подумал про себя: «Экий вздор! Это просто кошмар!» На другой день, по обыкновению, я пошел в мастерскую, где мне подали телеграмму, извещавшую о смерти этого кузена, последовавшей около часа ночи. Мне дали трехдневный отпуск, и я поехал проститься с покойным. Мы росли вместе и любили друг друга, как братья родные.

Случившееся со мной я рассказал родителям покойного. Они еще живы и могут подтвердить факт, сообщаемый мной без прикрас и преувеличений, как это делают многие.

Элуа Декан.

Бомм (Жиронда)

(Письмо 56)

XXXII. Приблизительно 24 июля 1895 года я, раздевшись на ночь, стояла у своей постели; муж мой в это время был рядом в уборной. Находясь в состоянии бодрствования, я вдруг увидала перед собой лицо своей бабушки, изможденное, изрытое морщинами гораздо более, чем в действительности, иссиня-бледное, как у мертвеца. Видение продолжалось один лишь миг, потом исчезло, как молния, но тем не менее оно глубоко взволновало меня. В то время я никому ничего не сказала — подобные рассказы всегда возбуждают насмешки, а на другой день мать моя дала мне знать, что бабушку разбил паралич. Несколько дней спустя она скончалась. Я не проверила, совпадает ли час видения с тем моментом, когда старушка потеряла сознание.

Мне 35 лет, я ревностная католичка, жена адвоката, и все относящееся к загробной жизни крайне интересует меня. Прошу вас, однако, не называть моего имени, наш город — рассадник легкомыслия и сплетен.

Л.М.

(Письмо 63)

XXXIII. В 1888 г. в январе я потеряла бабушку; перед смертью она призвала своих детей, чтобы сказать им последнее «прости». Все собрались вокруг ее смертного одра, кроме одной из моих теток, бывшей монахиней в Бразилии. Бабушка выразила сожаление, что не может видеться с ней. Матери моей было поручено сообщить моей тетке печальную весть. А два месяца спустя мама получила от тетки письмо, в котором та рассказывала, что однажды вечером, перед тем как лечь спать, она услыхала шаги возле своей постели. Она обернулась, но никого не увидела. Вдруг полог ее кровати раздвинулся, и она почувствовала как бы чью-то руку, опустившуюся на постель. Она была одна в комнате; огонь не был потушен. Первой ее мыслью было, что умер кто-нибудь из ее родных, и она стала молиться за упокоение его души. Она записала число и час этого явления. Оказалось, что это впечатление она испытала как раз в день смерти моей бабушки.