Рейд. Оазисы. «Выход» - Конофальский Борис

– В ма… в ма… в модификации точно нет ничего страшного, – успокоил его Генетик, – ты… ты не станешь даргом…

– Ну слава Богу.

– Андрей…

– Да.

– А как ты д-думаешь, кто мог бы подослать ко мне Марту? – Валерик всё не мог успокоиться.

– Валера, – сделал паузу уполномоченный, – да кто угодно. Могли и наши, мог Институт, всякие местные влиятельные люди, даже Север. Я думаю, что Север скорее всего. Их интересует всё, что связано с пришлыми, Институт получает от них большие деньги за любую информацию о проказе, о мутациях, о всяком таком. Северные платят деньги даже за живых даргов. Теперь, думаю, и за новых ботов будут платить.

– Думаешь, она может быть послана людьми с Севера? – как-то грустно спросил Генетик.

– Валера, ещё раз говорю – не знаю. Вообще-то она, по идее, если здесь на задании, должна со мной быть ласкова. А она у тебя вон какая задиристая. Может, я и ошибаюсь. Так что всё нужно проверять, я проверю, а ты пока делай вид, что этого нашего разговора с тобой не было.

– Пэ… пэ… понял.

– Всё идёт, как и раньше. Она для тебя всё та же добрая, любимая Марта с классным задом.

– П-понял, – Валера невесело кивнул.

***

Возвращаясь домой в пыли, по забитой транспортом дороге, тянущейся вдоль реки, он думал обо всём, что узнал от Валеры. Горохов немного волновался по поводу этой биомодернизации, на которую так опрометчиво, а может, и к счастью, но уж точно необдуманно, согласился. А ещё думал о Марте Рябых. Он был почти уверен, что эта бабёнка появилась у Генетика неслучайно. А может, кто знает, ловкая и сексуальная женщина просто подцепила неказистого мужичка с большим домом, у которого к тому же водятся деньжата.

А дома его ждала Наташа. Она сразу сказала, как только он вошёл:

– Звонила Анна. Просила передать, что завтра в половине седьмого совещание.

Аня. Эта девушка работала в «Буровом Оборудовании и Насосах», где уполномоченный числился инженером, а она работала там секретарём. Это была не простая девушка. В этой же фирме, помимо Горохова, числились ещё два уполномоченных, работали они там внештатными проводниками, и Аня, будучи допущенной к тайне, осуществляла прямую связь между офисом Трибунала и уполномоченными. Она не могла позвонить просто так. Если ему не дали даже отдохнуть – значит, в его рапорте руководству что-то показалось интересным. Нет, он не волновался, отцам-комиссарам не в чем было его упрекнуть. Старший уполномоченный был уверен, что они нашли что-то особенное в его материалах, иначе не стали бы его вызывать из положенного отпуска так чрезвычайно.

Ещё до назначенного времени Горохов был на месте. Мощный бетонный забор с колючей проволокой, у автоматических ворот простая вывеска: «Автобаза Алтуфьева». Ворота открылись, как только уполномоченный притормозил возле них. Он сразу въехал и по уже отлично знакомому ему маршруту заехал в одно из больших зданий.

Трибунал. Горохов оставил квадроцикл среди других машин, кивнул человеку в стеклянной будке на входе, стал подниматься по лестнице.

Время у него было, до совещания ещё полчаса, сидеть в своём маленьком кабинете ему не хотелось, поэтому он пошёл в самую роскошную часть помещения Трибунала, в зал отдыха, в котором обычно собирались уполномоченные и оперативники из тех, что работают в «поле». В общем, те люди, что не часто сидят в кабинетах, а больше таскаются по пескам, рискуя жизнью. По установившимся правилам, комиссары и другие большие чины Чрезвычайной Комиссии сюда приходили лишь по приглашению, на какие-нибудь юбилеи, поминки или проводы заслуженных товарищей.

Горохов хорошо знал всех тех, кто был сейчас в зале. Комаров, Линников, да ещё замначальника Оперативного Отдела Мирошник. Они бездельничали, наверное, были выходными, так как Тамара, пожилая и в прошлом заслуженная женщина, с лицом, порченным проказой, как раз ставила перед ними на невысокий столик бутылку водки из кактусов, рюмки и тарелку с нарезкой закусок и солёными крекерами из тыквы.

– О, Андрей! – воскликнул Мирошник. Этот оперативник служил в Трибунале давно и имел полное право говорить старшему по званию Горохову «ты». Он не раз работал над исполнением приговоров с Гороховым, и Андрей Николаевич, в своих рапортах упоминая работу Мирошника, всегда отмечал скрупулёзную и качественную оценку ситуации в локации, где скрывались «клиенты» уполномоченного. Оперативник махнул ему рукой. –Иди к нам.

Горохова приглашать два раза необходимости не было. Ведь, по сути, этот зал отдыха был единственным местом, где он мог спокойно поговорить, даже поболтать, расслабленно покуривая и не думая, что, как и кому говорит. Не взвешивая каждое слово. Не оценивая последствия сказанного. Тут все были свои.

Глава 11

– Андрей, выпьешь? – предложил уже поседевший в делах, собирающийся на пенсию Комаров.

Конечно, перед совещанием с начальством пить нежелательно. Да ему и не хотелось пить водку с утра. Но это были его боевые товарищи. Конечно, он мог отказаться, и они его бы поняли, но он решил немного выпить с ними. Уважить соратников по борьбе.

– Вы прямо с утра начинаете, – произнёс Горохов, по ковру передвигая нелёгкое кресло к их столику.

– А мы уже сегодня отработали, – заявил Мирошник.

Андрей Николаевич поздоровался за руку со всеми, в том числе и с молодым Линниковым, который только недавно был взят на работу в Трибунал. Кажется, из армейской разведки.

– Ну, наливайте, – согласился Горохов, забирая чистую рюмку у подоспевшей Тамары.

Пока молодой Линников разливал, Горохов спросил:

– А как это вы с утра уже успели поработать?

– Да накидали планчик небольшой. Должен сработать, – отвечал Комаров, беря рюмку. – Ну, давайте… За тех, кто в степи!

Все взяли рюмки, молча выпили, это был обычный первый тост всех застолий, в которых выпивали члены Трибунала. Первую рюмку они пили за тех, кто сейчас на задании, вторую за тех, кто с заданий не вернулся. Выпили, стали закусывать. И Горохов, взяв кусочек кислого кактуса, подумал, что может помочь коллегам, и спросил:

– А что, дело намечается сложное?

– Всеми сложными делами у нас занимаются старшие уполномоченные, типа товарища Горохова, – с усмешкой отвечал Комаров. – А у нас так, мелочёвка, очередной тупорылый душегуб.

– Да, – поддакнул ему Мирошник, – не твой, Андрей, уровень. Кстати, а откуда ты только что вернулся?

– Я был… далеко. На юге, – он хотел сказать, что за Красноуфимском, но потом подумал, что даже коллегам этого знать не нужно. Тот блокпост, что там есть, – единственный в округе. Место секретное. Просто далеко, просто на юге.

– И как там? – спросил Мирошник.

– Да жуть, – ответил Горохов, съедая кусочек кактуса. – В один день к трём часам дня уже семьдесят два градуса.

– Да ладно? – не поверил Комаров.

– Только у термитников и спасался, – продолжал Андрей Николаевич. – Вода почти не помогает. Солдаты… Со мною было пять человек, троих из них накрыло тепловыми ударами. Они днём из палатки вообще не выходили.

– Семьдесят два днём? – первый раз за весь разговор заговорил молодой Линников. – А ночью тогда сколько?

– Ниже сорока двух не опускалось.

– И вправду жуть, – согласился Комаров. Он взял бутылку и начал снова разливать синюю жидкость по рюмкам.

Но Горохов накрыл свою рюмку рукой:

– Мне хватит.

– Нет? – уточнил Комаров, не убирая горлышка бутылки от посуды.

– Нет, – старший уполномоченный качнул головой. – Меня из отпуска отцы-командиры на совещание вызвали. Что-то срочное у них.

– Принял, – сказал Комаров.

А молодой Линников вдруг произнёс:

– А я думаю, может, для этого вашего совещания в Трибунал приехали северные.

Все старшие товарищи дружно уставились на него, Комаров перестал разливать водку: ну, говори.

И Линников продолжил:

– Я когда в гараже парковался, видел, как из квадроцикла вышли двое. Баба высокая, сто процентов не наша. Рост больше ста восьмидесяти, и мужик тоже на нашего не похож.