Грехи и мифы Патриарших прудов - Татьяна Степанова

Я, Клавдий…

Инспектор взглянул на Катю и нажал кнопку планшета. Красотка с сиськами исчезла из виду.

– Нас интересует дело трехлетней давности о ДТП с участием Виктора Кравцова на Старой дороге. Наезд на женщину с тяжкими телесными, – сказал Гущин, кивая – вольно, пехотинец.

Гущин уселся первым, инспектор не сел до тех пор, пока Катя не устроилась на стуле сбоку от полковника.

– Вы на место той аварии приехали первым, как нам сказали, – словно великую тайну поведала Катя.

– Дело давно прекращено. – Голос у Клавдия Мамонтова был баритон, произношение слов очень четкое.

– Нам сказали, что у вас… Как вас, кстати, по имени-отчеству? – Гущин, видно, запомнил совет начальника полиции Бронниц.

– Клавдий Миронович.

Клавдий Мирон Мамонт…

Катя про себя тут же переназвала его на римский манер. С ума сойти! А ему идет!

– Клавдий Миронович, нам сказали, что у вас свой взгляд на это ДТП. Посоветовали обратиться к вам. Со следователем Ниловым мы уже побеседовали. Дело я заберу в Главк, в управление розыска, – сообщил Гущин, похлопывая ладонью по томам на коленях. – Хотелось бы услышать ваше мнение о происшедшем.

– Мое мнение здесь никто в расчет не принял. Дело прекратили. А что у вас стряслось, в вашем управлении розыска?

– У нас есть веские основания полагать, что Виктор Кравцов убит, – ответил Гущин.

– Надо же, – на меланхоличном лице Клавдия Мамонтова мелькнуло что-то вроде слабого интереса. – А кем?

– Этого мы пока не знаем. Мы и личность убитого еще точно не подтвердили.

Гущин очень сухо и очень скупо рассказал о безголовом трупе в лесу со следами увечий и пыток и изложил данные дактилоскопии.

– Мы приехали выяснить подробности того старого ДТП, – внесла свою лепту и Катя. – Следователь ваш категорически отмел версию виновности Кравцова в аварии, сказал, что потерпевшая – некая Пелопея Кутайсова – сама была во всем виновата, потому что находилась в невменяемом состоянии из-за наркотиков. Он нам рассказал и о странностях в этом деле.

– Странности? Он это теперь так называет? – спросил Клавдий Мамонтов. – Знаете, какой там был наркотик?

– Нет.

– «Ангельская пыль». Фенциклидин. И еще в крови девчонки нашли диазепам. Я ее медкарту смотрел, приличные дозы. Это не какой-то там обычный кокс, это даже не герыч. «Ангельская пыль»… и снотворное. Вы в химии, девушка, разбираетесь?

– Меня зовут Екатерина. И я знаю, что диазепам – это снотворное. Я в курсе также того, что «ангельская пыль» – это весьма дорогостоящий и редкий наркотик. И я знаю, что диазепам порой врачи прописывают наркоманам для купирования ломки.

Катя говорила все это ему, этому задаваке, а она уже с первых его слов поняла, что он такой и есть – задавака. И она поняла сразу еще одну важную вещь: инспектор ГИБДД этим делом действительно интересовался весьма плотно, потому что не полагается вообще-то инспекторам совать нос в медкарты потерпевших и узнавать результаты анализов.

– Не думайте, что весть о смерти Кравцова меня огорчила, – сказал Клавдий Мамонтов. – Он свое наконец получил.

– За что получил? За аварию, в которой был невиновен? – спросил Гущин.

– Никакая это не авария была. То есть внешне, по форме, – да. Он ее переехал. Только это не авария. Я бы назвал – концы в воду, однако это неудачно.

– Что вы хотите этим сказать? – Гущин нахмурился.

– А то, что это Виктор Кравцов похитил Пелопею Кутайсову. А когда она от него вырвалась, сбежала, он пытался ее убить.

Катя ощутила, что по спине вновь пробежал знакомый холодок, как и там, в лесу, у неглубокой могилы.

– А какие у вас есть основания утверждать подобное? – спросил Гущин.

– Основания есть. Доказательств нет. Основания – это то, что я видел своими глазами на дороге той ночью.

– Клавдий, – Катя решила махнуть рукой на отчество и на римский триумвират имен, – расскажите нам, пожалуйста, что вы видели тогда и что произошло. Это очень важно, поверьте. Расскажите нам все, я вас умоляю!

Она даже картинно сжала перед собой ладошки. «Умоляю», видно, произвело на инспектора впечатление. Его, наверное, редко кто-то о чем-то таком «умолял». И он поведал им о том, как 26 июня три года назад он, погруженный в разборку автомобильной аварии, происшедшей на магистральном шоссе в районе эстакады, где по вине третьего водителя столкнулись фура и бензовоз, в начале третьего ночи получил от дежурного сообщение о срочном вызове на девятый километр Старой дороги в районе леса.

…Мамонтов остановил машину ГИБДД на обочине. В свете фар виднелась синяя «Газель». Все в местном отделе были заняты аварией на шоссе – там перекрыли движение, потому что из бензовоза разлился мазут. На шоссе встала пробка, был дикий аврал. И ему пришлось мчаться на девятый километр без напарника.

Было очень тихо. Старая дорога, петлявшая в лесу, делала изгиб у дома лесника, а оттуда вела к дачам и сельским домам Петровского, заканчиваясь тупиком. По этой дороге мало кто ездил.

В придорожной траве стрекотали какие-то твари из мира насекомых. В лесу ухала сова. Клавдий Мамонтов вышел из машины и направился к синему грузовичку.

Под ногами хрустело битое стекло. Он приблизился, обошел «Газель» и увидел, что весь ее капот с правой стороны измазан свежей кровью. Правая фара разбита. Левая чахоточно моргает, словно на последнем издыхании.

Клавдий Мамонтов включил карманный фонарь. Кроме этих жалких источников света, его окружала темнота. Фары патрульной машины упирались «Газели» в кузов, и сюда их свет почти не доходил. Лес застыл вдоль узкой дороги как часовой – настороженный и черный. Пятно света карманного фонаря ползло по асфальту, нащупывая осколки разлетевшегося стекла, выбоины, трещины, металлические фрагменты.

Лужа крови растекалась по асфальту, как море.

А в центре этой кровавой лужи, раскинув руки и ноги, словно чудовищная морская звезда, выброшенная багровым приливом на берег, распласталась совершенно голая женщина.

Молодая…

Клавдий Мамонтов бросился к ней. Ему показалось, что несчастная при последнем издыхании. Левая нога ее была сломана в двух местах, из жутких ран открытых переломов торчали осколки костей. Рваная рана весьма внушительных размеров имелась и на бедре. Из влагалища кровь тоже текла ручьем.

Клавдий Мамонтов рухнул на колени рядом с женщиной, всеми силами стараясь как-то остановить кровотечение. Но у него было лишь две руки, он зажимал рану на бедре, опасаясь, что у несчастной повреждена бедренная артерия. В мгновение ока он сам весь вымазался в крови.

Потерпевшей на вид было не больше двадцати пяти – тоненькая как тростинка, хрупкая. Кожа на лбу и щеке была содрана словно наждаком. В ссадинах – грязь и дорожный гравий, в спутанных волосах – тоже гравий и пыль.

Тело, из которого, как показалось Мамонтову, уже отлетела душа, неожиданно затряслось в агонии. Из влагалища хлынула темная венозная жижа.

И тут где-то сбоку раздались тихие осторожные шаги.

– Кто здесь? – громко спросил Мамонтов.

Нет ответа. Шаги замерли – кто-то остановился, словно прячась за кузов синей «Газели».

– Кто здесь?! – Мамонтов окровавленной рукой расстегнул кобуру табельного пистолета. Он не отпускал потерпевшую, все зажимая ее страшную рану, не поднимался на ноги. Не мог – ему казалось, брось он ее сейчас, эту девчонку, и… все, кровь уже ничем не остановишь.

– Это… сигнал… я сигнал упустил… мобильный. Тут почти не ловит.

Из-за «Газели» в тусклый кружок света единственной фары вышел мужчина – крепкий, широкоплечий, в брезентовой куртке и штанах защитного цвета. Лицо его было белым и каким-то застывшим.

– Вы ее сбили? – резко спросил Мамонтов.

– Нет… то есть да… она сама… она выскочила, как заяц, под самые колеса.

Мужчина был чистым – ни одного пятнышка крови на нем. А вокруг – целая лужа крови.

– Это я вам позвонил… полиции, и «Скорую» я вызвал.

– Еще раз звоните в «Скорую»! – приказал Мамонтов.

Мужчина не трогался с места. Смотрел на тело.

– Она голая, – сказал он.

Девушка захрипела, на ее губах вздулись кровавые пузыри. Явный признак того, что кроме открытых переломов повреждены и внутренние органы – возможно, даже легкие. Мамонтов подсунул ей руку под шею, чтобы она не захлебнулась своей кровью. Он боялся трогать ее, перемещать до приезда «Скорой» – вдруг у нее что-то с позвоночником?

Водитель снова пропал. Исчез из поля зрения.

Внезапно ночь умолкла, все звуки – стрекот и писк в траве, уханье совы, шелест листвы – словно выключили. И фара «Газели» погасла.

Мамонтов и потерпевшая остались в кромешной темноте.

Мамонтов ничего не услышал – он почувствовал, кожу затылка стянуло. Он мгновенно поднялся на ноги, выхватил из кобуры пистолет, обернулся и…

Водитель стоял за его спиной – темная недвижная тень.

Фара «Газели» мигнула и снова на мгновение зажглась.