Будут расставания - Юрий Петрович Абраменко

водой и золотыми рыбками. От окна к двери постелен половик. Дверь закрыта. Они одни в квартире. На Але узкая черная юбка и блузка из розового нейлона. Серый жакет наброшен на плечи. На тонкой шее чуть приметна коричневая родинка.

Митя обнял Алю и поцеловал в шею около родинки. Она резко оттолкнула его голову и встала с тахты. Волосы спутались, упали на лоб.

— Долго намерен эмоционировать?

— А что? — растерялся Митя.

— Я же сказала тебе раз, — она спокойно и тщательно укладывала волосы.

— Значит, мне убираться восвояси? Так?

— Не хочешь — не уходи, хочешь — уходи.

Он встал. Он был очень горд. И когда, стукнув дверью, вышел на лестничную площадку, она, наверно, продолжала стоять и укладывать волосы в прическу.

…Машины спешили друг за другом, подсвечивая дорогу фарами. Красный огонек отмечал их след. «Куда идти? — спрашивал себя Митя. — К Сашеньке? Чтобы забыть Алю? Ведь свет клином не сходится…» И ясно понял Митя, что к Сашеньке не пойдет. Она не нужна, и никто теперь не нужен ему. Шагать надо к ребятам в общежитие, где его ждут, где дом.

Тетю Лушу он не встретил, стул у тумбочки пустовал. Проходя коридором, догадался, что на диване беседует парочка. Света не было: ни один монтер не мог наладить освещение в этом месте.

Митя толкнул дверь в комнату и остановился, ослепленный сверканием бутылок, тарелок, рюмок. Он почти забыл свою беду, только чуть ощутимый ледок оставался под сердцем.

Илья сидел во главе стола. Щеки его покраснели от выпитого, и нос лоснился.

— А! — обрадовался Илья. — Третий жилец прибыл!

Радий Бушмелев навалился локтями на стол. Люба, в новом черном платье, сидела рядом. Тетя Луша, притихшая и торжественная, неторопливо пила чай с тортом. Федора не было.

— Ясно! — сказал Митя, все заметив. — Все ясно! Обмывается ключ от квартиры — ближние подступы к новоселью!

Радий поднял голову. Глаза его блестели.

— Ошибаешься, — ответил он внятно. — Здо́рово ошибаешься! Они уезжают…

— В Ургун, — сказал Илья, — на ТЭЦ.

— А квартира? А кто плясал, кто радовался?

— Зато у нас будут масштабы! Работа… должность, — сказала Рита с тихим укором. — Поживем еще в общежитии, на разных этажах.

— Всех провожаю, — заговорила тетя Луша, глядя в блюдце с чаем. — Сколько уж так уехало ребят. Кто куда. Холостых и женатых. А потом и другие за вами.

— Да где же моя штрафная? — Митя поднял стакан. — Правильно, тетя Луша! Свет ведь клином не сходится. За удачу, значит. За счастливое начало и продолжение!

Ледок на сердце холодил, и было Мите совсем не весело. И это непонятное чувство злило и смущало. Он много пил в этот вечер, но оставался трезвым.

Когда разошлись гости, в комнату вошел Федор.

— Ты бы уж женился, — сказал ему Митя. — Занимаешь диван бессменно. О других бы подумал.

В ПРАЗДНИК

С утра падал снег на твердую землю и ветер гнал по-зимнему плотную поземку, но к полудню солнце пробилось сквозь тучи, лукаво и весело посмотрело на землю. Лучи его падали в полотнища окон машинного зала, и желтый паркет лоснился, как натертый. Бледно отсвечивали контактные кольца на генераторах.

На монтерском пункте находилась усиленная вахта: старший мастер Василий Иванович, монтеры — Митя, Федор и Вася Елкин. Они слушали радио. Динамик еще ночью принесли из красного уголка. Это не положено, но начальники смен сделали вид, что не заметили.

Позвонил Вахрушев — поздравил дежурных с праздником. Потом звонили из соседних цехов, из поселка. «Ребята, как дела? — спрашивал Радий. — Мы сегодня в рот хмельного не берем. Завтра игра. По снегу… Отыграться надо».

Митя и Федор пошли в обход по цехам. В котельном машинисты несли дежурство у щитов управления, и было тихо в огромном цехе. На дымососной площадке сухой жар казался приятным. На пролетах углеподачи работали тележки Ильи.

— Где теперь Илья? Ехать приспичило в праздники, Подождать не мог.

— Хотел успеть к работе, чтоб дни не пропадали, — отозвался Федор.

— «То ли в синий вечер, то ли зорькой раннею перед новой встречей будут расставания», — пропел Митя. Они спустились лестничными маршами в зольное отделение.

— Мы, наверное, поженимся, — сказал неожиданно Федор. — Живем рядом, и учиться легче будет… Вот решаем с Галей. Она хорошая.

— Ко мне Артур заходил? — перебил Митя.

— Заходил. Два раза. Я сказал, что ты на стадионе.

В зольном ярко светили лампочки, свет отражался в лужицах на бетонном полу.

— Порядок! — сказал Митя.

— Порядок, — согласился Федор. — И когда вы решили, жуть дело?

— Точно не знаем. Вот съездим в Лазурный к бате, к сестрам.

— Ох, и хлопот!

— Как же по-другому, дело-то большое.

— Дело огромное, — Митя усмехнулся. — Серьезный ты парень, Федя.

— Да. Я серьезный.

— Артур ничего не передавал?

— Нет. Только спросил, где ты.

— Жаль. У него что-то интересное — просто так он не навестит.

Они опять прошли через котельный, отвечая на поздравления, свернули за котлы, где когда-то Митя с Васей Елкиным ставили лампочки. Все оборудование работало четко. На монтерском Василий Иванович, побритый, подстриженный, в галстуке, слушал за столом радио. Вася читал инструкции и зевал.

— Тихо? — спросил Вася.

— Порядок, — ответил Федор.

— Полный порядок, — добавил Митя, — можно звонить Вахрушеву — докладывать, как смена идет.

— Доложим, — буркнул Василий Иванович, — торопиться-то зачем, если смена идет чередом.

Солнечный луч дотянулся до питательной площадки и теперь светил в стекла монтерского пункта.

Митя прошел от стены до стены, потрогал тисы, включил и выключил вентилятор. Он раздумывал и, решившись, подошел к телефону, набрал номер редакции.

— Мне дежурную. Дежурный? — протянул он разочарованно, слыша мужской голос. — Нет, никого и ничего. Я звонил не вам.

После ссоры он впервые позвонил ей. Он старался жить так, как привык без нее, но все стало нудным, пустым: девчонки, шутки, танцы. Чем же занять-то себя?

— Слушай, Василий. В техникуме подготовительные открываются?

Федор, Василий Иванович и Вася Елкин посмотрели на него.

— Открываются, — сказал Вася Елкин.

— Вечерами, понимаешь, зевать я стал. Я бы пошел. Узнай.

Вася кивнул, не стал расспрашивать.

— Какой еще монтер-то будет! — сказал Василий Иванович. — Помяните мое слово. Расторопный. А если учиться начнет, за четыре года в техники вымахает. Растет молодежь!

— Если хотите меня поощрить всякими словами, то напрасно. Я еще ничего решительно не решил. Спрашиваю только.

— Так что? Узнавать про курсы?

— Узнавай, Вася.

«З-з-з-нь!» — пробудился телефон.

— Просим обесточить моторы первой очереди углеподачи, — сказали в трубку.

— Ладно, сделаем, — ответил Василий Иванович. — Митя, сходи.

Митя взял резиновые перчатки.

— Мигом, жуть дело.

По радио передавали марши. Праздник бушевал, как море, а на