Цепные псы Империи - Андрей Белянин

Наверное, мне стоило бы снова и снова расписывать красоты Санкт-Петербурга, но уверен, что не скажу ничего нового – этот город поражал мощью, красотой и каким-то невероятным ощущением вечности. Казалось, он не был построен царской волей Петра на финских болотах, у берегов серой реки, а был здесь всегда. Вечен, как Рим, но, в отличие от Рима, ни разу не разрушен нашествием врага. Так было, и я уверен, что таковым это окажется и впредь!

– Вижу, вы поражены нашей столицей? – приветливо спросил Павел Павлович, когда двуколка остановилась у одного из парадных подъездов, с трудом найдя место среди сотен других карет, экипажей и отдельных рядов коновязей.

– Мне мало что довелось видеть, кроме Англии. Но должен признать, что Лондон и вполовину не так красив, – совершенно честно ответил я.

– Так оставайтесь, зачем вам куда-то рваться со своей Родины? – улыбнулся старый военный и, первым шагнув на мостовую, повел меня к высоким деревянным дверям подъезда в царский дворец.

Мы шли длинными коридорами, сопровождаемые двумя дежурными офицерами, которые явно с большим почтением относились к увенчанному славой генералу в простом партикулярном платье. Видимо, граф Воронцов действительно имел некий вес при дворе и ему тут благоволили.

– Господа, не угодно ли вам подождать здесь. Государь примет вас в ближайшее время, – попросили нас, предложив расположиться в какой-то большой приемной, полной народу. Мы сели.

Вернее, граф сел в одно из кресел, а я, как мальчишка, уткнулся носом в окно, разглядывая проходящие по Неве корабли и баркасы. Голубоватые облака цеплялись за высокий золотой шпиль Петропавловской крепости, на волнах играли стальные блики, и мне вдруг совершенно расхотелось уезжать.

– Его сиятельство граф Воронцов! Вас ожидают.

Мы прошли еще через два коридора, охраняемых гвардейцами Семеновского полка. Государь Александр Второй, в простой армейской форме, без орденов, высокий представительный мужчина, с печальными глазами и благородным лицом, принял нас в небольшом рабочем кабинете. Он не погнушался первым протянуть руку старому генералу, принимая его со всевозможной благожелательностью.

– Рад видеть вас в добром здравии, граф. Так вот об этом молодом человеке вы мне писали? Михаил Строгов, русский подданный, получивший образование в Англии и уверяющий, что вокруг нашего трона опять плетутся заговоры?

Я молча поклонился. Тон царя был слегка насмешлив, но не обиден. С первого взгляда в моем сердце проснулось неведомое доселе глубочайшее доверие и внутреннее уважение к этому непростому человеку. К тому, кто владел судьбами мира, гордо держал голову перед враждебной Европой и, быть может, был одним из первых венценосных самодержцев, которых едва ли не обожествлял простой народ.

– Ваше Величество, прошу простить меня за дерзость, но я молю вас назначить специальное расследование по поводу скоропостижной смерти моего отца, вашего верного слуги, капитана Николая Бенедиктовича Строгова.

– Не слышал о нем. – На лицо государя набежала легкая тень, он обернулся к Воронцову, словно ища поддержки: – Но уверен, что он был благородным человеком.

– Да, – подтвердил старый воин. – Николай был моим другом многие годы. Я не знал человека, более верного своему воинскому долгу перед троном и Отечеством. Именно поэтому я и просил Ваше Величество об аудиенции для его сына.

– Понимаю и выслушаю его, – государь вернулся в кресло, за рабочий стол из красного дерева. – Однако текст вашего письма недвусмысленно намекал на возможную причастность Великобритании к трагической гибели вашего друга. Поэтому мы приняли решение пригласить сюда полномочного представителя Лондона, сэра Эдварда Челлендера. Вы ведь не будете против?

Собственно, как я понимаю, после таких слов вопрос, будем или не будем мы против, считался чисто риторическим. По мановению руки царя Александра дежурный офицер метнулся в соседнюю комнату и буквально через пару минут перед нами предстал довольно толстый, невысокий человек, в европейском платье, с красным лицом и традиционными английскими бакенбардами в стиле Джона Булля. Пожалуй, более карикатурный образ настоящего британца придумать было просто невозможно…

– Хэлло, господин Строгофф, – несколько развязно ухмыльнулся мне посол, демонстративно держа руки за спиной и приветствуя меня на английском. – I understand that you brought the latest news from our old England? (Как я понимаю, вы привезли свежие новости от нашей старой доброй Англии?)

– Милостивый сэр, – в свою очередь, откликнулся я. – Полагаю, что из уважения к присутствующим и государю мы с вами должны общаться на русском языке?

– Да, да, разумеется, – сразу же согласился он, легко переходя на подчеркнуто чистый русский, без малейшего акцента. Толстячок еще раз поклонился царю Александру и, сунув руку за борт сюртука, вытащил крупные золотые часы:

– Как я понимаю, у господина Строгоффа есть ряд вопросов, имеющих касание к британской политике в России? Что ж, Ваше Величество, надеюсь, мы сможем развеять все недоразумения прямо здесь. Вы не против, молодой человек?

Я стиснул зубы и мягко кивнул. Мне почему-то страшно не нравился этот гладкий тип. Его наигранная доброжелательность, снисходительная улыбка, самоуверенное лицо. Он словно бы всем видом давал мне понять, что я наивный мальчишка, принятый на воспитание великой страной, а вместо благодарности еще и смеющий задирать на нее лапку.

Для него я был дикий северный варвар, из милости принятый в Оксфорд, случайно выучивший язык, зачем-то получивший европейское образование, но, вернувшись на родину, резко забывший, кому и чем он навеки обязан.

– Ваше Величество, мой отец, полковник Николай Строгов был ранен выстрелом в спину, когда проходил мимо дома английского посла. Он уверен, что стреляли из сада. Врач вытащил пулю и выявил остатки яда, попавшего в рану. Мой отец скончался у меня на руках несколько дней назад.

– Сожалею, сочувствую, но… не вижу никаких причин для моего приглашения на эту встречу, – откровенно зевнул сэр Челлендер. – Роковая случайность. Даже трагедия. Увы, все мы смертны. Как у вас говорят, все под Богом ходим…

– В отца стреляли со стороны вашего дома.

– Глупости…

– Так сказал мой отец!

– Он мог ошибиться. Уверяю вас, мистер Строгофф, мы, британцы, выращиваем сады не для того, чтобы стрелять из-за фруктовых деревьев в спину проходящим незнакомцам.

– Вы утверждаете, что мой отец лжец?! – я чуть было не заехал кулаком по этой наглой физиономии, но граф Воронцов сжал мне плечо, словно бы напоминая, где мы сейчас находимся.

– Ваше Величество, – овладев собой, поклонился я. – Возможно ли назначить специальную комиссию по расследованию гибели вашего верного слуги?

– Мы готовы подписать такую бумагу, – после секундного размышления согласился государь. – Но вы будете обязаны признать итоги расследования.

– Разумеется.

– А теперь пожмите руку английскому послу, и будем считать инцидент исчерпанным. Так что же, господа?

Черт побери, как же мне не хотелось этого делать! Но не подчиниться воле русского монарха в такой момент было просто непорядочно, и я первый протянул правую ладонь толстому негодяю, на лице которого было слишком явно написана уверенность в собственной безнаказанности. Он чуть брезгливо коснулся моих пальцев и вдруг резко отдернул руку…

– Devil! (Дьявол!) – В глазах сэра Челлендера мелькнул испуг, а улыбку стерло, словно тряпкой, школьный мел с доски. Он уставился на мое запястье. Точнее, на серебряный браслет с головой собаки.

– Вы знаете… – невольно пробормотал я. – Вы все знаете!

– Молодой человек, – тут же перебил меня он. – Прошу извинить, если я чем-то задел память вашего уважаемого родителя. Быть может, нам стоит просто поговорить об этом в более умиротворяющей обстановке? Скажем, я мог бы пригласить вас сегодня вечером на ужин? Не отказывайтесь, умоляю вас! Уверен, что смогу предоставить вам все возможные доказательства своей непричастности к этому ужасному происшествию.

– Прекрасное решение, – уверенно ответил за меня генерал Воронцов. Я сдержанно кивнул.

– Замечательно! – неискренне разулыбался английский посол. – А теперь, если мое присутствие здесь более не является необходимостью, могу ли я просить государя Александра позволить мне откланяться?

Царь безоговорочно отпустил толстяка, но предупреждающе поднял руку, обернувшись ко мне:

– Вы действительно окончили Оксфорд?

– Да, Ваше Величество.

– Задержитесь. У меня была пара вопросов относительно британской системы образования.

– Буду счастлив служить, – поклонился я.

Наш разговор, начавшийся со вполне безобидных тем, затянулся часа на полтора, не менее. Александр Второй, сам человек в высочайшей степени начитанный, образованный и владеющий несколькими языками, выразил искренний интерес к классическим методам преподавания.