Клады Цусимы и исчезнувшее золото адмирала Колчака - Владимир Виленович Шигин

и то, что он в это время самым активным образом участвовал в вывозе золота морем в Шанхай. Все это говорит за то, что князь был сторонником вывоза драгметаллов из России, во избежание попадания их в руки большевиков. При этом его, возможно, устраивала и ситуация с золотом на монгольской границе. Здесь расчет был простой: все, что останется в России в любом случае попадет в руки большевиков, а значит будет все равно безвозвратно потеряно, что же вывозится за границу (пусть даже нелегально) хотя бы частично может быть еще использовано на благо белого дела.

24 сентября князь Кудашев получает срочную секретную шифротелеграмму: «Прошу сообщить Шанхай Гроссе. Министр финансов просит передать: на Ваше имя высылается мною из Владивостока примерно свыше 6000 пудов золота с пароходом, отбывающим из Владивостока около 26 сентября. Все подробные указания о дате прибытия и количестве имеющего быть выгруженным золота будут Вам сообщены директором иностранного отделения Владивостока. Русско-Азиатскому банку Шанхае одновременно телеграфирую войти с Вами в соглашение, о предоставлении в Ваше распоряжение кладовых банка для хранения золота. № 688. Сукин».

Порой фамилия человека говорит о нем лучше, чем какие-либо характеристики. Занимая в правительстве Воеводского пост управляющего Министерством иностранных дел, действительный статский советник Сукин явно торопился. Ситуация на фронте все более и более ухудшалась и особых надежд на победоносное окончание войны у Омского руководства уже не было.

Служащие Русско-Азиатского банка, как было обещано Сукиным, заранее узнали о предстоящем визите генконсула Гроссе. Выбрав кладовую, где можно было долго и надежно хранить золото, он остался доволен, но тут же возник вопрос об оплате. В генконсульстве лишних денег не было. Парадокс, но, имея у себя буквально груды золота, генеральный консул не имел права взять оттуда ни копейки казенных денег без особого распоряжения.

Пришлось запрашивать миссию в Пекине: «Банк согласен предоставить в полное непосредственное распоряжение Ген. консульства отдельную, выбранную мною кладовую за 500 лань в месяц. В сумму эту включены расходы по содержанию сторожей. Если условия приемлемы, прошу распоряжений Министерства финансов об отпуске соответствующих кредитов. Вместе с сим должен доложить, что Ген. кон-во не может принять на себя какой бы то ни было ответственности за сохранность груза и его исправное возвращение в будущем. Гроссе».

Последней фразой Гроссе явно перестраховывается, слишком уж велика ответственность за сохранность 6000 пудов чистого золота. Однако князь Кудашев не выразил готовность помочь Гроссе, у него был собственный резон по возможности дистанцироваться от золотых проблем. И если Гроссе выпала участь принять всю ответственность за новую парию золота, то пусть он ее и взваливает на свои, а не на его плечи.

В тот же день, 26 сентября, вечером Кудашев ответил в Шанхай: «Обо всех подробностях хранения банк должен сам непосредственно условиться с Министерством финансов. Ответственность Ваша, по-моему, ограничивается выдачами за Вашею подписью ордеров. Этот вопрос оговорите при приеме золота. Кудашев».

Из истории взаимоотношений между Колчаком, Кудашевым и Гроссе, описанной в свое время историком и писателем Виталием Гузановым: «Виктор Федорович Гроссе был, несомненно, наблюдательным человеком, к тому же обладающим способностью легко сходиться с компрадорами, ценившими в русском генконсуле искреннее стремление помочь Китаю отстоять свой рынок от алчных европейцев. Гроссе не являлся статистом в политике, вел свою игру, много знал, был знаком с А.В. Колчаком. Виктор Федорович видел, какую роль готовил адмиралу князь Кудашев. Ему, Гроссе, даже пришлось осуществлять посредничество в передаче Колчаку секретного письма, когда адмирал почти три недели жил в Шанхае. Но тогда у Колчака было настроение путешественника, вместо Пекина он отправился в Сингапур. Но Колчака достали и там. Кудашев просил адмирала вернуться в Россию. С согласия английского правительства и его дипломатов князь Кудашев мог ссылаться на телеграмму, полученную им из Лондона. Вот что в ней говорилось: «Английское правительство, хотя и приняло предложение адмирала, тем не менее, в силу изменившейся обстановки на Месопотамском фронте, считает, что будет полезно для общего союзнического дела вернуться адмиралу на Дальний Восток России». Пришлось вернуться. Была весна 1918 года. В своей пекинской резиденции князь Кудашев проинформировал Александра Васильевича (Колчака — В.Ш.) о сложившейся в Сибири и на Дальнем Востоке обстановке, а в конце аудиенции мягко посоветовал поехать в Харбин для организации русских вооруженных сил. Колчак заколебался, и согласия сразу не дал. «Что вас смущает?» — спросил князь. Адмирал, если судить по протоколу допроса, ответил, что он ничего не понимает в сухопутном деле. Это первое. И второе: предвидит яростные схватки с фронтовыми генералами, привыкшими к большой самостоятельности. Российский посланник будто бы сказал, что положение не терпит отлагательств, нельзя позволять себе расслабляться, сомневаться и откладывать принятие решения. Князь Кудашев заверил адмирала, что он получил поддержку влиятельных людей в самых высоких «сферах». О каких «сферах» могла идти речь? Об этом можно только догадываться. Или, скажем, откровенно позаимствовать у русского дипломата Ю.Я. Соловьева его взгляд на А.П. Извольского — свояка князя Кудашева (оба женаты на родных сестрах). А.П. Извольский принадлежал к масонам, поэтому «бывал порой в большой зависимости от неизвестных международных сил…». Не об этих ли силах, то есть «сферах», говорил князь Кудашев адмиралу Колчаку? Напомню, что генконсул Гроссе имел обширные связи с китайскими компрадорами, не говоря уж о проживавших в Шанхае русских, которые сообщали в консульство о появившихся земляках с «той стороны». Известны факты, когда казаки, служившие в сторожевой охране КВЖД, проявляли азарт полицейских сыщиков, задерживали подозрительных и приводили в консульство для «опознания». Так был арестован казаком Григорием Семешко гражданин Эйхенбаум, который обменивал золото на иностранную валюту. Пути-дороги странствий привели Волина-Эйхенбаума на шанхайский «черный рынок», где он был схвачен бдительным казаком Семешко и доставлен в «судебную камеру», находившуюся при генконсульстве. Виктор Федорович Гроссе не знал, как поступить с Эйхенбаумом и его напарником Позняковым обратился к князю Кудашеву за советом и одновременно с просьбой: «…в Шанхае следить за проникновением сюда именно русского золота крайне затруднительно. В целях воспрепятствования такому проникновению, если вывоз золота и платины фактически запрещен, является необходимым установление строжайшего контроля за этим как в наших таможнях в Маньчжурии и Приамурье, так и на пограничных пропускных пунктах. Донося об изложенном, имею честь покорнейше просить миссию почтить меня соответствующими инструкциями». Познакомившись с выдержкой из письма Гроссе, читатель сам может сделать вывод, что, когда дело касалось контрабандного золота, генконсул стоял на страже закона, когда же золото вывозилось пудами, Гроссе закрывал глаза, считая, что, мол, начальству виднее. Но все-таки для порядка запросил у посланника князя Кудашева