Почему у собаки чау-чау синий язык - Виталий Мелик-Карамов

– Простите, пожалуйста, за беспокойство, – всего лишь с двухметровой дистанции на меня были направлены шесть линз. Они фокусировались на мне из-под огромного зонта. Оказывается, рядом со мной лежала на песке семья – папа, мама и сын-дошкольник; каждый из них с большим интересом разглядывал мой трясущийся силуэт через очки. Причем у дошкольника линзы были самые толстые. «На вырост», – подумал я и тоже внимательно себя оглядел, но ничего интересного не обнаружил.

– Простите, пожалуйста, – снова повторил очкастый глава семьи, – вашего приятеля, который только что отошел, зовут не Александр?

Я чуть было не ответил «нет», не врубившись, что полное имя моего друга именно так и должно звучать. Но на всякий случай спросил:

– А в чем дело?

– Если это Александр, то мы его знаем. К нам в дом его приводила Эльмира…

– Не может быть, – вполне по-светски удивился я.

– Кстати, Эльмира только что ушла обедать в «Балтику», – вмешалась жена. – Как это вы не встретились?

Если бы сейчас из моря вышел дядька Черномор с тридцатью тремя богатырями, я бы поразился значительно меньше. Я закрыл глаза и через десять секунд снова посмотрел на очкастую семью.

Обнаженный дошкольник, постукивая лопаточкой по ведерочку, радостно сообщил: «А тетя Эльмира сегодня уезжает!» – и сразу схлопотал по оголенному заду. Несогласованность наших действий с Эльмирой, видимо, внушила взрослой части семьи некоторые подозрения.

Я растянулся на животе, чтобы как-то сравняться с окружающими, подчеркнув тем самым, что здесь я человек не посторонний.

– Моего друга зовут Саша, – запоздало признался я. – А Эльмира улетает в Баку?

– Нет, сперва в Москву, – доконал меня старший очкарик.

Я легко себе представил, что сегодня мы с Сашей проделываем тот же маршрут, но теперь уже в обратном направлении, и чуть не застонал. Представители семейства очкастых с интересом ожидали, какую мимику вызовет их информация на моем лице.

– Эльмира уже вышла замуж? – деликатно поинтересовался я.

– Она одна, – гордо заявила очкастая мама.

Худшего известия эта милая семья мне принести не могла.

Потом мы с ними, если можно так сказать, подружились. Лёня и Наташа работали в научно-исследовательском институте. Лёня писал докторскую диссертацию, Наташа недавно защитила кандидатскую. И теперь дело оставалось только за сыном Борей, который, судя по тщедушности и очкам, без сомнения, переплюнет родительские успехи. Пока же он, воспользовавшись разговором взрослых, пытался слинять в море, но был пойман за пятку отцом, проявившим для будущего доктора наук завидную реакцию.

На детальное обследование пляжа у Саши ушло еще не менее получаса. За это время семья научных работников довольно подробно мне объяснила, где лучше всего обедать, где завтракать и где недорого можно снять комнату. Справедливости ради необходимо заметить, что ни один из этих советов нам не пригодился. Когда же, исчерпав все темы курортного распорядка, они спросили о погоде в Москве, рядом со мной бухнулся на песок мокрый Саша.

– Привет, – сказал он Лёне и Наташе таким тоном, будто вчера мы все вместе ходили в кино.

– Здравствуй, Саша, – искренне обрадовалась семья, – а мы гадаем: ты это или не ты? Мы же тебя видели только зимой. А тогда ты был одетый. А голым тебя Борька признал.

– Я кого хочешь признаю, – скромно отозвался обнаженный Нат Пинкертон.

– Эльмира обедает в «Балтике», – как можно равнодушнее сообщил я другу первую новость, на всякий случай, как и новые знакомые, придерживая вторую про запас.

– А тетя Эльмира сегодня уезжает в Москву, – вмешался будущий академик, радостно вращая глазами, похожими сквозь очки на глаза рыбы-телескопа. Умные дети, как правило, плохо поддаются воспитанию.

– Ладно, – Саша стал натягивать штаны, – нам тоже пора пообедать. С утра еще ничего не ели.

Лично я не ел со вчерашнего дня. Получив подробное описание, как найти ресторан «Балтика», мы двинулись с пляжа обратно в город. Солнце припекало вовсю, и таскаться с полной сумкой уже не было никаких сил.

Судьба обычно составляет самые немыслимые пасьянсы. Спустя много лет выяснилось, что именно в эти дни в Пярну находилась с мамой будущая жена Саши, Анечка Черняева, но было ей тогда двенадцать лет.

«Балтика» больше походила на маленькое кафе, сложенное из двух полуподвальных комнат наподобие буквы «Г». Но Эльмиру мы здесь не нашли. Не говоря ни слова, Саша развернулся, и мы бодро зашагали обратно на автовокзал.

Автобус на Таллин отошел десять минут назад, следующий рейс намечался по расписанию через два с половиной часа, и билетная касса временно закрылась. Спазмы в желудке я унял, купив в буфете автовокзала бутерброд, где на ломтике черного хлеба красиво разложили завитой кусочек масла, кружок вареного яйца и кильку среднего размера. Запихнув бутерброд целиком в рот, чтобы не потерять ни один из перечисленных компонентов, я, с наслаждением его пережевывая, не подозревал, что эта замечательная пища будет практически единственным утренним блюдом на ближайшие две недели. Более того – это оказалась фирменная пярнуская еда, как свежие устрицы в Остенде. Мы вернулись в «Балтику», но поскольку нас там не ждали, ресторан закрыли на санитарный час, продолжающийся обычно часа три. В парке на обратной дороге на пляж находилась будочка-кафе, куда мы и двинулись, не сломленные неудачами сегодняшнего дня. В скромное меню входили те же бутерброды с килькой, здесь она называлась «салакой», и березовый сок. Выбрав один из четырех пластиковых столиков, мы заставили его полированную поверхность ровным слоем бутербродов, чередуя их стаканами березового сока. Выпив последние глотки с родных просторов, мы достали и закурили «Пэл Мэл». Каждый про себя начал обдумывать план действий.

Если Сашина мечта заключалась в том, чтобы встретиться с Эльмирой (непонятно только зачем?), то мои расчеты строились на том, что эта встреча не произойдет.

– Вперед, – подхватив сумку, скомандовал Саша, и мы выступили снова в сторону уже ставшего родным автовокзала. В запасе у нас было не меньше часа, но кто его знает, как там будет с билетами? Не доходя до кассы, мы встретили семью очкастых ученых, которые с присущим им тактом поинтересовались: не собрались ли мы уезжать обратно?

– Конечно, собираемся – сказал я, – мы полностью выполнили всю курортную программу. Посетили кафе и ресторан, погуляли в парке, полежали на пляже и даже окунулись, и теперь нас здесь уже ничего не держит.

– А тетя Эльмира только что уехала в Москву, – сообщил вундеркинд.

– Не в Москву, Боренька, а в Таллин. Мы ее только что проводили.

– Автобус же будет через час?

– Она уехала проходящим: Тарту – Таллин. А про вас мы ничего не сказали. Думали сделать ей сюрприз, потом смотрим, вы не показываетесь, значит не хотите, а мы в чужие отношения стараемся не влезать.

– Где Эльмира обедала? – сквозь зубы спросил Саша.

– Ха, оказывается на пляже в «Ранахоне», я перепутал, – весело отозвался без пяти минут доктор наук. – Мы обычно вечерами собираемся в «Балтике», там играет замечательный скрипач! До встречи, приходите вечером в ресторан, – крикнул он нам в спину, – будем ждать.

– Кто же останется с ребенком? – не выдержал я, повернувшись к ученой семье.

– Я остаюсь сам с собой, – гордо проорал на всю улицу вундеркинд. – Я уже два года как читаю.

– Я думал, ты научился читать раньше, – сказал я.

Не знаю отчего, но мне самому вдруг сделалось обидно, что мы так глупо разошлись с Эльмирой. День оказался прожитым впустую.

Теперь возникла необходимость решать вопрос ночлега. Вспомнив наставления, где надо искать квартиру, мы пошли в ту часть города, которую без пяти минут доктор и кандидат наук отвергли сразу как бесперспективную. Если посмотреть на Пярну сверху, то, естественно, первая линия принадлежит полосе пляжа, а в его центральной части торчит белый параллелепипед «Ранахоны» с открытой крышей-верандой. Вторая линия – это сосновый парк с доверчивыми белочками. Главная аллея парка, перпендикулярная морю, переходит в широкую курортную улицу. На их пересечении стоит обнаруженное нами кафе и не обнаруженная сразу за кафе пивная, раза в три больше, чем голубая будочка, торгующая березовым соком.

Свой выбор мы остановили на этой первой улице, примыкающей к парку. То есть, условно, это была всего лишь третья линия от моря. С точки зрения Лёни и Наташи, принятое нами решение выглядело наиболее абсурдным и невыполнимым. Однако в первом же доме, куда мы постучали, нам сдали комнату. В ней стояли две кровати, причем одна поперек, вдоль стены с окном, а вторая кровать впритык к первой. На противоположной стороне – стул и круглый столик, на который с трудом, но при определенном старании можно было поставить чашку чая для гостя. Впрочем, гостей мы не ждали.