Газета День Литературы # 73 (2002 9) - Газета День Литературы

которых ведут из реальности — вон

надсмотрщики в серых погонах.

Мы любим горенье открытых небес

и дождь на сверкающих крышах,

на жарком ветру расцветающий лес,

всю жизнь, словно пир победивших.

Большую дорогу, приветливый дом,

мечту, что раздолье рисует,

и жажду свободы, и чашу с вином,

где красное солнце танцует.

И чтобы о счастье напомнить судьбе,

патрон досылает в патронник

с сияющей свастикой на рукаве

неистовый солнцепоклонник.

***

Анафема тебе, толпа рабов,

бараньих глаз и толоконных лбов,

трусливых душ и ослабевших тел.

Анафема тому, кто не был смел.

Цена смиренья — хлыст поверх горбов.

Анафема тебе, толпа рабов.

Пока тобою правит без стыда

картавая кремлёвская орда,

ты не народ, ты — полуфабрикат.

Тебя сожрут и сплюнут на закат,

крестом поковыряют меж зубов.

Анафема тебе, толпа рабов.

Ползи на брюхе в западную дверь.

Я думала — в тебе есть Бог и Зверь,

я думала — в тебе есть Тьма и Свет.

Я ошибалась… Кто ответит: "Нет"?

Стой, Солнце! Разворачивай лучи

и бисер по притонам не мечи.

Я опускаю свечи вниз огнём.

Да будет проклят день,

не ставший Днём!

***

Все герои уйдут в криминал

и отбросят фантомы идей… —

некрасивый, реальный финал,

так ломают, меняют людей

и экран,

и элитный журнал,

просто взгляд в наступающий мир…

Все герои уйдут в криминал

из безрадостных нищих квартир.

Сильный жаждет борьбы и побед,

ожидания — к чёрту послал.

Ты недавно купил пистолет.

Все герои уйдут в криминал?

Татьяна Реброва ДА КОГО ЖЕ Я ЛЮБЛЮ?

СКВОЗЬ ВРЕМЯ

По смертям, как по камушкам, я

Перейду через время. И вам позвоню поздней ночью.

Вы со мной незнакомы?! Но эта косынка моя

Среди ваших бумаг, и слезинка моя

На ладонях у вас, и…

Опять, как по камушкам,

по многоточью.

СОТВОРЕНИЕ МИРА

…знание иных измерений, где в огромных, многомерных

объёмах случались события... от которых

в земную жизнь падала лишь лёгкая тень.

Александр Проханов

Разозлись и позвони.

Приди!

Бездна позади, а впереди… —

Звёзды уж мигают, как огни

Потревоженной сигнализации.

Отчебучь хоть раз и начуди.

Да! Таких, как я, хоть пруд пруди —

Лишь развороши весь Шар Земной,

Лишь перетряси цивилизации.

Но пока! В столетье ни одной,

Как и святочной по сути ситуации.

Зеркала потопа и льняной

Отблеск звёзд, и ночь — миг дегустации

Эры Рыб. Ну были! Помнит Ной,

Редкие, как в случае со мной,

И у Господа галлюцинации.

ТАНЬКА

Ну и где искать мне ровни?!

Детство под Можайском, дровни,

Зимний лес, луна шасси

Спрятала, взмывая в высь.

Лес, как царская полушка,

Очи — вылитая рысь,

На щеке слеза, как мушка…

Ты, заморская игрушка,

Замуж даже не проси.

В дровнях не кудель-макушка,

Деревенская Танюшка,

А наследница Руси.

БРАВО!

Низвержение в ад самопознания

пролагает дорогу к обоготворению.

Фридрих Вильгельм Йозеф Шеллинг

Рай? Целиком!? За цену

Райской ранетки,

что в нём же спеет?

Я выхожу на сцену

Поэзии — слово немеет.

Пока не брошу в Яузу,

В Лету, Нил или Дон

Огрызок яблока,

диапазон

Возможностей лихорадит простор

Пространства и времени. —

Держит паузу

Гениальный актёр.

ОТБЛЕСК

О, этот жостовский поднос! —

Цветы, в которых не бывала.

Обрывки рока — покрывала

Из лоскутков — лихой разброс

Прабабок, их пасьянс, их нос

Привздёрнутый средь сеновала.

И дымковской игрушки дымка

Любви — весь мир сквозь линзы слёз,

Что не подходят, не всерьёз

Подобраны, мир, как ужимка

Припудренных и взбитых грёз.

И я тем чопорней и строже,

И даже на дуэль дороже,

Чем откровенней ножка из-

под кружева, чем потаённей

Слеза и мушка — лишь каприз

Души, всегда потусторонней.

Галёрка! — Родина, крестьяне

С их земляникой в туесах.

И горький жемчуг в волосах

Фамильным стал, и в небесах

Шалеют инопланетяне

И в саркофагах египтяне,

И… граф, на обморок похоже

Передо мною ваше Ах!

СТИШКИ

Я говорю о Пушкине: поэте,

Действительном в любые времена.

Игорь Северянин

Бесценен конь, что гривой ник

И грыз на Мариуле алый

Платок,

пока хозяин шалый

Бледнел, а та смеялась: гривенник

Тебе цена, мой разудалый.

Бесценны Псков и со щеки

Слеза на талисман, где матов

Агат княгини,

и с руки

Не снятый бриллиант реки —

Тот, чёрный, в тридцать семь каратов.

И антикварный голубой

Бесценен мох небес в пазу

Между вселенными,

в грозу

Он вспыхивает сам собой.

Но Анне Керн её слезу

Не может утереть любой.

Как маковками монастырь,

Заблещет в полнолунье слово

И чародейно, и христово…

И окиян швырнёт фартово

Чью бочку? (Кто из нас царёво

Дитё?) на камень-алатырь.

Судиться бойко, черноброво

Иль в чёрном — кружево лилово —

С чужою и своей судьбой?

Судиться? Сердце не готово.

Грешно? Грешно! Да не сурово

Грешно. Красиво, как в Берново,

Грешно, как будто бирюзово

Одетая, качу с тобой

На маскарад… А судный бой

Лишь фарс, где с Богом-то любой

Куражился бы бестолково.

Огрехи времени, грешка

Бесценного исподтишка

Нескромность — поцелуй ушка,

И я танцую, наблюдая

Эпохи,

вечно молодая

Благодаря строке стишка.

ЗА ТО, ЧТО…

За то, что звёзд небесных пантомима

Оправдывала каждый шаг её.

За то, что он, полки в Египте сбривший

У Франции, как бороду, охрипший

От спора с мумиями, Сфинксов покоривший,..

Как мантию, целует ей бельё.

За то, что суеверна и дарима

И всё ж отвергнута: мол, нет ни капли грима

Злой царской крови на лице судьбы.