Граждане неба. Рассказы о монахах и монастырях - Владимир Зоберн

Сидевший на троне протоэпистат торжественно вручил мне документ с печатью, оказавшейся грамотой Протата, адресованной ко всем афонским обителям. В ней предлагалось всем настоятелям иноческих поселений Святой Горы принимать меня как желанного гостя, рекомендованного Вселенским Патриархом и Элладским митрополитом, и оказывать мне всяческое содействие при моих паломничествах и научных работах.

Поклонившись высокому собранию благочестивых старцев, я поблагодарил их, испросив разрешение сфотографировать почтенное собрание. Затем, приняв благословение от протоэпистата и распрощавшись с остальными старцами и секретарем, я не без торжественности покинул зал в сопровождении любезного отца Сергия и живописного старика-секретаря.

Теперь, уже на законном основании, я начинал паломничество по обителям чудесного Афона, будучи снабжен столь прочной рекомендацией, как грамота Протата, скрепленная старинной складной печатью.

Свято-Андреевский скит

Солнце уже клонилось к закату, когда мы остановились у порты[17] русского скита Андрея Первозванного. Расположен он по соседству с Кареей на одном из прекраснейших участков восточного склона Афона, на земле греческого монастыря Ватопед.

Свято-Андреевский скит живописно стоит среди пирамидальных кипарисов и раскидистых кедров. Он значительно моложе своего соседа – греческого монастыря Кутлумуш, основан в XVII веке (первоначально в виде келий) Вселенским Патриархом Афанасием, умершим впоследствии в Лубенском монастыре Полтавской губернии и там нетленно почивавшим вплоть до революции. А спустя сто лет другой Вселенский Патриарх, по имени Серафим, тоже возлюбил эту келью, расширил ее и после этого, подобно своему предшественнику, уехал, чтобы почить в Лубенском монастыре на Украине.

Но окончательно закрепилась за русскими эта прекрасная келья только в середине XIX века: в 1841 году она была приобретена в собственность русскими подвижниками Виссарионом и Варсонофием. А затем по ходатайству влиятельного русского ученого и путешественника по святым местам Андрея Николаевича Муравьева ее переименовали в скит.

Еще у порты скита я был очарован любезностью эконома обители отца Акакия, вышедшего навстречу моему маленькому каравану. Он проводил меня на фондарик и передал радушному отцу Иову, гостиннику этой святой обители.

Не прошло и нескольких минут, как мои вещи уже перекочевали со спины достаточно потрудившейся мулашки в чистый номер. А я, умывшись и переодевшись, уселся в архондарике и с интересом рассматривал замечательные портреты царей, иерархов и вельмож великой России, развешанные по стенам.

Но мое лицезрение прервал добродушнейший отец Иов:

– Успеете еще рассмотреть наши картины… А теперь пожалуйте в столовую: с дороги надо попить чайку.

И я с удовольствием принялся за чаек, поданный в больших чайниках на расписном подносе. Милые атрибуты незабвенных дореволюционных времен! От них так и повеяло на меня нашими ярмарками, московскими чайными и такими же монастырскими гостиницами где-нибудь у Троице-Сергия, Почаева или на берегах Волги и Оки.

– Может, проследуете теперь к отцу игумену? – спросил отец Иов, убедившись, что я вполне удовлетворился предложенным мне чаепитием. – Он с радостью побеседует с вами.

Спустя несколько минут я уже находился в обществе архимандрита отца Митрофана, игумена и главы всего Свято-Андреевского русского скита.

Этот спокойный и вдумчивый инок с лицом аскета сразу произвел на меня впечатление как своим внешним видом, так и глубоким внутренним содержанием, обнаруженным с первых же фраз беседы.

Игумен Митрофан – типичный монах аскетического склада, который мог служить отличной моделью для хорошего художника. Он высок ростом, а вместе с тем худощав и сух, что, несомненно, является следствием воздержанной и постнической жизни. У него аскетическое, вполне гармонирующее со всею его фигурой, сухощавое лицо, которое озаряют два умных, проницательных, но немного болезненных глаза. Отец Митрофан прекрасно духовно начитан и обладает редкой способностью понимать самые отвлеченные богословские сочинения. В то же время он сам является иноком высокой и строгой жизни.

Строгий к себе и сдержанный с окружающими, этот игумен при первом впечатлении, пожалуй, может показаться даже суховатым. Но при дальнейшем знакомстве он положительно очаровывает сердечностью, простотою и отеческою заботливостью. В разговоре отец Митрофан улыбался редко, но если уж улыбался, то делал это удивительно мягко. И всегда ровно, всегда спокойно звучит его голос, никогда не возвышающийся, но, несомненно, обладающий громадною силой нравственного влияния.

Поэтому после нашей первой беседы и получения благословения я уходил, всецело находясь под обаянием этого редкого человека, несомненно достигшего духовных высот, совершенно недоступных и незнакомых людям мирской суеты.

Вечером того же дня неожиданно я познакомился с двумя мирянами, прибывшими на Афон для научных изысканий в области миниатюр древних рукописных книг. Это были два ученых немца из Америки. Оба – люди вдумчивые, солидные и преклонявшиеся перед силою духовных ценностей православной Святой Горы.

Святитель Афанасий, Патриарх Константинопольский, в Лубенском монастыре почивающий. Русская икона. Конец XVII в.

Свято-Андреевский скит основан в XVII веке Вселенским Патриархом Афанасием, умершим впоследствии в Лубенском монастыре Полтавской губернии и там нетленно почивавшим вплоть до революции

В. А. Тропинин. Монах со свечой. 1834.

Игумен Митрофан – типичный монах аскетического склада, который мог служить отличной моделью для хорошего художника

Мы уселись на балконе, откуда открывался чудесный вид на монастырские окрестности.

Лунные блики скользили по склонам, покрытым густой растительностью, из которой выглядывали очертания многочисленных келий и калив. А с другой стороны тихо светилась безмятежная поверхность Эгейского моря с его островами.

В оживленном разговоре мы засиделись до позднего вечера. Свежая зелень источала особенный, чуть горьковатый запах, и кругом была такая благодатная тишина, что мы невольно умолкли. И в этой успокаивающей тишине едва доносился мелодичный звон колокольчиков пасущихся овец. Эта мелодичность характерна для здешних стад, ибо колокольчики особенно искусно подбираются и производят ночью чарующее впечатление.

– Мы должны встать до рассвета, – сказал один из немцев своему коллеге. – Было бы непростительным с нашей стороны не увидеть отсюда восхода солнца из Эгейских волн. Вероятно, это Божественно по своему величию.

И немец был прав. Как меня ни удерживал настоящий греческий Морфей на моем гостиничном ложе после утомительного дня, все же мне удалось вместе с немцами наблюдать восхитительную картину, о которой они говорили накануне.

Ранним утром с террасы тихого приюта православной молитвенности на Афоне я наблюдал восход замечательного эгейского солнца. И, конечно, могу только пожалеть, что со мной рядом не было тех, кому суждено читать эти строки. Мне кажется, что благодаря только одному этому виду с террасы Свято-Андреевского скита он с полным правом может носить древнее название «Серай» – «Прекрасный дворец».

С огромным интересом и замиранием сердца ожидали мы восхода солнца. Но вот как громадный шар – сначала красный, а потом золотой – медленно показалось оно из-за острова Имброс. На мгновение задержалось и вдруг своим могучим ослепительным светом озарило все вокруг! И все живое невольно замерло от восторга, прославляя Создателя Вселенной.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Речь идет о катастрофе, произошедшей 17 (29) октября 1888 года на участке Курско-Харьково-Азовской (сейчас Южной) железной дороги у станции Борки под Харьковом. Царский поезд следовал из Крыма в Петербург. Несмотря на многочисленные человеческие жертвы и сильные повреждения подвижного состава, Александр III и члены его семьи не пострадали. Утверждают, что государь, обладавший недюжинной силой, удерживал на плечах готовую обвалиться крышу вагона, пока семья и другие выбирались наружу (здесь и далее примечания составителя).

2

Имеются в виду Рыльск и Путивль.