Dневник Z - Дмитрий Зименкин

только городской площади вся палитра ужасов войны. Разбитые строения, выщербленный снарядами асфальт. Кое-где разбросаны остатки боеприпасов и тела бойцов ВСУ. Причем не всегда одетых традиционно.

— Украинская армия переодевалась в нашу форму. Надевали наши красные повязки, «косили» под нас, — рассказывает боец с позывным «Фотограф». — Мы повязки-то постоянно и меняли. Просто потому, что украинцы такие же, как и мы, не отличить.

«Фотографа» зовут Артём. Меня сразу поразили его глаза. Взгляд уставшего человека, который пережил много жизней, взгляд, направленный в себя. Будто там внутри — перед ним все время стоят картины ужасов и трагедий войны. Но при этом в парне нет ни тени смятения, лишь холодная решимость. Он не сломлен.

— А что ты переживал самое сложное или самое страшное?

— Самое страшное было, это как мы заходили в Северодонецк, — отвечает он. — Я, конечно, воевал, но такой страшной войны не было до этого года. Очень много потеряли товарищей. Командир мой погиб на днях…

А ведь Артему всего 21 год. Кто-то из нас ежедневно ходит на работу в офис или на пары в университет. Ему же с утра достается задача воевать и снимать видео в том или ином отряде на самом передке, идти в атаку, туда, где его постоянно пытаются убить. К ногам «Фотографа» падали снаряды, отрывали конечности его соратникам, а он оставался цел. Заговорённый. Его командир скончался практически у него на руках, а он всё ещё жив. И это будни Артема уже четвертый год.

Я смотрю фрагменты его съемок на телефоне. От них несёт животным страхом. Их разведгруппу заметили и пытались уничтожить. Пули-невидимки со свистом прошивали «зелёнку» насаждений, заставляя считать каждое следующее мгновение, ведь оно могло стать последним. Это мучительное напряжение неизвестностью и близости смерти даже через экран смартфона давит на грудь. Я прошу Артема поделиться кадрами для нашего репортажа. Отказывает. Говорит, что весь свой архив он хочет обнародовать лично, без посредников, когда вернется домой с победой. Я приобнимаю его напоследок и приказываю остаться живым! Хочется, чтобы в моей стране героями для молодежи были не отвратительные моргенштерны, а вот такие мужики, как «Фотограф».

А еще меня восхитили жители Северодонецка! Все, с кем удалось сегодня пообщаться. Впервые за три месяца моих военных командировок люди с освобожденных территорий не только принимали продукты от нас, но и сами угощали нас в знак радушия. Пенсионерка подарила нам литровую коробку сока, доставшуюся ей с гуманитарной помощью, дети угощали конфетами и жвачкой. А в одном из дворов люди, которые готовили обед на кострах, даже поделились вкусным шашлыком. При том, что в Северодонецке нет электричества, водоснабжения, связи, магазинов и это один из самых разрушенных городов ЛНР. Но в нём огромное количество добрых людей, которые не озлобились от беды, от выстраданного, сохранили в себе человеческое, а иногда кажется, что и приумножили. Они же и есть герои. Огромное уважение им и низкий поклон за то, что имеют такие души. Это они побеждают в этой войне. Это они — мир!

26 июня 2022 г

Красно-синяя жилетка поверх тельняшки. Короткая борода с проседью. На мощных руках татуировки «Дальнобой» и «Покоритель дорог». Откинул упавшую на нашем пути берёзу словно ветку. Михаил Ширманов — северодонецкий ангел спасения. Единственный работник «скорой помощи», который остался в воюющем городе, чтобы помогать людям. Перевязывать, зашивать, накладывать гипс и отвозить в больницу. Под постоянными разрывами снарядов. Он продолжает делать это и сейчас, в уже освобожденном городе, на территории завода «Азот», куда мы приехали с ним, чтобы эвакуировать последних оставшихся там людей и оказать помощь, если надо. Погрузили в автобус больного дедушку и вместе с другими северодончанами покинули территорию предприятия.

— Перед своим уходом с «Азота» они стращали нас, — делится со мной Валентина в цветастом сарафане. — «Вот придут чеченцы, тогда пожалеете». А мы обрадовались, — смеется женщина. — Были там и нормальные. Спецгруппа какая-то. Однажды они сидели, а я подслушала разговор. И один говорит: «Если люди нас так боятся, то давайте дадим им возможность самим решать свою судьбу». Это они между собой обсуждали, думали, что мы не слышим. И другие бойцы согласились с ним.

Доставив людей к комендатуре, пересаживаемся в старенькую легковушку Михаила с надписью «300». На военном сленге это означает раненые. И мчим в только что освобожденное Боровское — крупный поселок в шести километрах от Северодонецка.

— Двое человек со «скорой помощи» пропали, — объясняет мне Ширманов. — Две недели от них нет вестей. И хотелось бы найти их следы.

По пути заезжаем в северодонецкий аэропорт на короткую экскурсию. Где еще недавно базировалась войсковая часть № 0536 минобороны Украины. Терминал порта полностью разрушен. Рядом с ним стоят зенитки. Куча отстрелянных гильз от артиллерийских снарядов. До того, как здесь разместились украинские военные, аэропорт не одно десятилетие находился в запустении и не работал. Наследие Советского Союза — а воздушные ворота обеспечивали связь с несколькими городами СССР — было утрачено безвозвратно. С командно-диспетчерского пункта, похожего на маяк, вижу, как вдали простирается почти двухкилометровая взлетно-посадочная полоса. Она должна была быть еще больше, ведь здесь хотели сажать «боинги» и перевести аэропорт в статус международного. Не сбылось. А одним из последних планов киевского режима называли строительство военной базы НАТО, которая могла напрямую угрожать России. Здесь всего 100 километров до границы.

В одном из помещений, оборудованных под казарму, нахожу несколько артефактов. Книжка «Путь ариев» даже не удивляет, две зиг-руны «СС» на стене тоже, а вот в углу пара пюпитров со списком музыкантов оркестра, а главное их репертуаром. Вторым пунктом программы значится: «Бравые морпехи» (Марш репертуара НАТО). На листке дата — 24 августа. Это День независимости Украины. Играя на тромбоне торжественную музыку для хозяев из НАТО, прибывших осмотреть место под свою новую базу на территории Донбасса, украинский патриот наверняка смотрелся особенно независимо. К счастью, планы киевского режима по расширению военной угрозы для России были нарушены в этом году.

Перед въездом в поселок заглядываем на бывшие позиции ВСУ. Шокировало то, что они были сделаны прямо на местном кладбище. Кощунственно как-то. Я засмотрелся на брошенную технику у окопов и наступаю на присыпанную песком неопознанную штуковину размером с ладонь! По телу прошёл словно электрический заряд, это я испугался, что штукой может быть мина, но дальше ничего не произошло… А мог бы быть «лепесток». Военкор Антон Лавров, который был с нами, подводит итог: «Условно искалечен. Сделай выводы и впредь смотри под ноги».

Наконец, мы в Боровском. Михаил