Острова Теневых Символов. Том 3 - Дмитрий Янтарный

— Знаешь, в чём самая ирония этой ситуации, парень? Когда ты вернул нам Анейраша — но за это забрал Жемчужный Пункт — то не представляешь, как я тебя в тот момент ненавидел. Готов был порвать тебя на куски голыми руками. Но потом понял, что для тебя это было бы слишком просто. И я стал молить Систему о том, чтобы она дала мне более изощрённый способ отомстить. Я умолял её, чтобы она создала ситуацию, в которой ты бы молил меня о помощи — а я свысока смотрел бы на тебя и наслаждался своим положением. Почти год я бредил этими мечтами, пока, наконец, меня не привели в чувство. И вот теперь — пожалуйста, такая ситуация. Тебе нужна моя помощь. Ты готов умолять меня. Вот только что-то радости я теперь не чувствую. Понимаешь? ГДЕ ЖЕ, СУКА, МОЯ РАДОСТЬ, МАТЬ ТВОЮ⁈ — проревел Ансильяш и с огромной силой ударил по столу, и от места удара разошлась волна обжигающего холода.

Несколько секунд спустя дверь открылась, и в неё заглянула служанка Бруминьи.

— Простите, у вас всё хорошо? — спросила девушка.

— Всё в порядке, — Сареф успокаивающе поднял ладонь, — у нас сложные переговоры.

— Ну… вы только это… не поломайте ничего, — ответила служанка, после чего закрыла дверь.

Минуты три все молчали. После чего Ансильяш сказал:

— Да уж… если ты заставляешь меня делать это — то представляю, каким унижениям ты подвергал Эргенаша и Бьярташа. И не представляю, почему после всего этого они так тебе верны!

Помолчав ещё минуту, стревлог вздохнул и сказал:

— Ладно. Не верю, что соглашаюсь на это, но ладно, будь оно неладно!

— Ансильяш, — Сареф осторожно взял стревлога за руку и, мягко сжав её, сказал, — после того, как мы здесь закончим, то отправимся в клан Агруменаш. Я расскажу всем, какую жертву ты совершил ради меня. Об этом узнают Эргенаш, узнает Анейраш, узнают Брайсаш и Кагиараш. И, уверен, они простят тебя и позволят тебе вернуться.

— Не будет так просто, парень, — горько усмехнулся Ансильяш, — мне приказали четыре года сопровождать тебя и охранять тебя — и всё это, в принципе, часть сделки. Не думаю, что меня так просто простят всего лишь за то, что я делаю свою работу. Но даже просто прийти туда… — стревлог горько вздохнул, высвобождая свою ладонь, — посмотрим, парень. Посмотрим…

* * *

Ещё сутки им понадобилось на то, чтобы закончить все приготовления. По просьбе Сарефа Амидал сходил к Шуйтам и взял у неё маску охранника. Всё-таки у Сарефа будет немного больше шансов сохранить свою личность, если он будет (причём вполне легитимно) скрывать часть своего лица. Ванда же на постоянной основе переоделась в форму разносчицы, которая ей досталась после смены в Хмельной Выхухоли.

Им снова пришлось проработать все свои легенды. Сареф и Ванда отныне были персональными охранником и служанкой стревлога, который так же пользовался именем Сайраш. Красс был его хорошим знакомым, которого он забрал собой, потому что вся родня его бросила, Амидал так и остался проводником, а Орик — сумасшедшим, которого добросердечная Ванда пожалела и упросила всех взять бедолагу с собой. Когда Ванда услышала эту часть легенды, то, казалось, была готова всех поубивать. Но, видя, какую жертву приносит Ансильяш ради этой миссии, тоже благоразумно промолчала.

Бруминья, наконец, выдала им документы. Коими оказались красные карточки с чёрными блестящими краями, в которых говорилось, что владелец (карточки, конечно же, были именными) поработал на благо Острова, был отмечен милостью Шадия и теперь заслуживает поработать на других Островах на благо своего доброго имени.

И вот их группа, наконец, собравшись, отправляется в путь. Бруминья, которая от Шадия, разумеется, уже была в курсе, что им предстоит сделать, от всей души пожелала Сарефу и его отряду удачи. И даже сказала Амидалу, что если он поможет им с этим делом — она, так и быть, будет не против его возращения, и, возможно, даже навсегда уберёт его из чёрного списка Медоеда.

Группа, покинув Бруян, шла по указанному направлению почти шесть часов. И вот, наконец, побережье, на котором на привязи болтался деревянный плот, да небольшая сторожка в двадцати шагах от воды. Когда они подошли, из сторожки вышел орк, который выглядел крайне отталкивающе: босой, в одних штанах, явно немытый (его чёрные волосы слипшимися прядями спускались до плеч), один из клыков сломан, и вообще у него во рту как будто недоставало, минимум, десятка зубов.

— Чего надо? — грубо спросил он.

— Нам нужно на Остров Хрипунца, — сдержанно сказал Сареф, сохраняя благожелательное выражение лица, — мы заплатим по золотой монете за каждых двух пассажиров.

— На Остров Хрипунца? — орк рассмеялся, хлопая себя руками по животу, после чего, через слово гыгыкая, сказал, — на Остров Хрипунца я вас бесплатно отвезу. Вас там прямо на берегу на фарш нашинкуют — а такое зрелище стоит поболя, чем 3 золотых. Ну, грузитесь, — он махнул рукой в сторону плота, который совершенно не обнадёживающе болтался у берега.

— А… не потонем? — осторожно спросила Ванда.

— Не, не боись, красоточка, не потонем, — орк плотоядно облизнулся, глядя на Ванду, — да что ж я, позволю такой красоточке потонуть? Я, может, на рожу страшный и никому не нужный, а только кой-какая честь и у меня есть. Никто ни разу у меня на плоту не потонул. Так что не бойтесь. Даже этот жирный коротышка, — он снисходительно указал взглядом на Амидала, — не потянет нас ко дну.

Только архиважность ситуации, в которой они находились, позволила Амидалу прикусить язык и проглотить это оскорбление. Но, судя по мстительному взгляду, который метнул на паромщика гном, он хорошо это запомнил — и при следующей встрече, если таковая, конечно, состоится, обязательно припомнит орку эти слова.

Погрузившись на плот, они отчалили от берега. Орк стоял посередине своего плота, выполняя своеобразную роль мачты. Он скрестил руки и смотрел перед собой вперёд — и, стоило отдать должное, несмотря на вполне ощутимые волны, паром шёл легко и прямо, и даже брызги воды на них почти не капали. Правда, положение орка не оставляло никому из них возможности абстрагироваться от его неприятного запаха — но сейчас эта была меньшая из их проблем. Сареф смотрел в туманную даль, туда же, куда и паромщик, и нехотя признавался себе в