Кто по тебе плачет - Юрий Дружков

– Советую почитать книги.

– У нас есть книги?... Не умела взять книгу, если на душе...

– Найди снотворную.

– Скучно... Любую книгу можно, как сон, отложить, захлопнуть и на полку... Вот бы так со всем этим: захлопнуть и на полку... Я тут не своя, привыкать не хочется, ничего не хочется, и захлопнуть, отложить не могу.

– Не привыкай, но киснуть зачем?

– На тебя надеюсь, а ты...

– Послушай, взрослая тетя, – сказал я, – неужели говорить с тобой как с маленькой? Ты большая, не правда ли?

Она виновато улыбнулась.

– И глупая, да?

– Маленькие глупыми не бывают.

– Тогда говори как с маленькой, – согласилась она довольно грустно.

– Подумать еще надо, о чем с тобой говорить. Большая не поймет.

– А вдруг пойму.

– Ой ли?... Вот попробуй ответить на то, о чем спрашивает маленький.

– Отвечу. Я прилежная.

– Скажи, хвастунья, какое чудо на свете самое удивительное?

В глазах ее мелькнуло скорее недоумение, чем интерес.

– И много у тебя таких вопросиков?

– Много. Только все не мои. Сынишки моего. Я на такое неспособен. Отупел с годами. Ни за что не мог бы спросить: не скучно ли дереву стоять на месте? Или другое... Почему взрослые не играют в игрушки?... Можно ли обижать больших?... Не больно ли ежику от колючек?...

Тут я увидел, как она просияла, как улетучилось равнодушие в глазах ее.

– А ты сам, – почти воскликнула женщина, – сумеешь ответить?

– С большим трудом.

Я засмеялся. Не потому, что слова были смешны. Если быть откровенным, душа моя может смеяться при каждом воспоминании о мальчике, о том разговоре с добрым и веселым доктором.

– Я тоже хочу посмеяться.

– Пришел доктор, послушал его и сказал: очень хорошо работает сердечко... Ребенок спрашивает: а кем работает сердечко?... Не улыбайся, отвечай.

– Не могу.

– И я думал, что ему сказать. Говорю: моторчиком работает. Наверное, моторчиком. Такой маленький живой моторчик. Он гонит по жилкам веселую кровь и никогда не устает.

– Но если так ответить, – снова улыбнулась она, – кто-нибудь спросит, а на кого работает сердечко.

– Браво, – похвалил я, – ты мудрая. Он почти так и спросил: для кого работает сердечко... Игра игрой... Ну, я говорю ему: для тебя, конечно. Чтобы ты никогда не болел. Чтобы тебе легко прыгалось, бегалось и смеялось... И для меня. И для моих близких, потому что когда ученый детский доктор сказал про мальчишкино сердечко, у меня весь день было хорошее настроение. Всем я говорил что-нибудь хорошее. Люди улыбались мне, и говорили своим знакомым тоже одно хорошее. Вот какой необыкновенный моторчик. Недаром говорят, у кого-то сердце доброе. Значит, оно работает не только для себя, но и для других.

– А ежик с колючками? – она по-детски сияла она.

– Ответил, но, кажется, невнятно... Ежу не больно от его колючек. Это хорошо, потому что ежик. А ты не ежик, и я не ежик, и мама не ежик. Если человеку не больно от собственных колючек совсем плохо. Лучше тогда превратиться в ежа и удрать в лес, и шуршать где-нибудь в листьях и никому не показываться, никого не колоть.

– Осталось и про чудо мне, глупой, сказать.

Она улыбалась. Я заставил ее так улыбаться.

– Про чудо несколько дней решал. Какое чудо ни возьму, давно уже не чудо. Наконец, однажды утром, догадался. Просветление само нашло. Книга – вот неповторимое чудо. Бумага. Плоская, тонкая, ничего нет, а из нее сказки бегут. Простая белая бумага, но вдруг от нее ветер на море гуляет и кораблик подгоняет. Он бежит себе в волнах... И радость она тебе дарит, и даже грусть, и нежность, воспоминания, и возвращает близкое тебе, и далекое тебе... Ты легко попадаешь туда, где не мог быть, говоришь с людьми, которых давно уже нет...

Не заметил как увлекся. Лучше бы такое не произносил. Улыбкине стало.

– Давно уже нет, – повторила она. – Ты хотел, чтобы я книги читала? К этому вел?

– Они отвлекут, – не очень уверенно сказал я.

– От чего?

– Не усложняй. Не затем книги придумали, чтобы я тебя ими пугал.

– Но мне кажется, ты обо всем говоришь с грустью. Как об утраченном, оставленном страшно далеко, навеки. Будто жалеешь, и хочется тебе оглянуться куда-то. Все глядеть не наглядеться... Не от большой радости...

– Книги не утрачены. Поди взгляни, сколько их. Они с нами.

– А то, что было за ними?

– Что за ними? Типография? – пошутил я. – История печати? Увлекательная, как самый хороший детектив. Необыкновенная магия. Все из ничего... Был один такой чудак, половину королевства за книгу обещал. Потом, правда, передумал, и все потерял, и королевство и голову. Мудрости не хватило, которая в той книге была.

– Хочешь меня мудрой сделать? Не получится... Не верю я в твою безмятежность...

– Ну тогда мне остается преподнести ключик. Маленький, от оранжереи, – сказал я.

– Сорняки дергать?

– Люди спасибо скажут.

– Какие люди?

– Наверное, все они бородатые...

Можно делать открытия, листая скучные деловые бумаги, разглядывая не сразу понятные чертежи. Их несколько папок, строительных чертежей. В одной папке с надписью «завершенка» вместе лежали проекты нашего дома-склада и оранжереи с котельной, водонапорной башни, электростанции с ветряным двигателем. Эту папку я сначала, по невежеству моему, не стал изучать, а другие помогли мне кое-что узнать о необыкновенном поселке.

Один фундамент, если выйти из дома, с левой стороны, приготовлен под жилой двухэтажный особняк с пятью комнатами внизу и девятью наверху. С двумя холлами, с кухней столовой на первом этаже.

Дом похож на гостиницу, где при каждой комнате все необходимое, кроме кухни.

Поодаль от него другой фундамент. С большой цементированной коробкой в середине, углубленной в землю. По чертежам это все называется «бассейном с медицинскими кабинетами, спортивным залом и клубным помещением с радиотелефонной станцией». Над крышей будет антенна.

Величина бассейна – восемь на пять метров, клубного помещения – десять на шесть метров, и спортивного зала – десять на десять.

Не для большого населения задуман лесной городок.

Налево от котельной будет несколько соединенных блоков: «производственный корпус». И в нем лесопильная мастерская, швейная, слесарный цех, несколько лабораторий с удивляющими названиями: химическая, маслодельная-молочная, фруктовая, кожевенная, консервная, коптильная...

По чертежам обнаружил я, что под этим фундаментом подготовлены подвалы с холодильными установками.

Последний фундамент – животноводческая ферма с доильным оснащением. Рядом – кабинет айболита. Ветеринарный пункт.

В той же папке лежит совсем несложный чертеж птичника при вольере. Помню, фундамента к нему около сетки нет, но выглядывают из-под земли четыре забитых пробками пластиковые трубы. Вода и прочее. Самая тонкая труба, забинтованная, – кабель.

Такие же наглухо закрытые оконечности труб я видел на всех фундаментах. А по земле идут, идут, не залеченные травой, мягкие темные полосы. Много работы было у тех, кто все это бросил... Или не бросил? Оставил на время... Для кого? Для чего?

Документы, бумаги, запертые кладовки, сами строения, машины под навесом, жилые времянки-фургоны, фундаменты, на которых я видел отпечатки ладоней, следы пальцев тех, кто еще недавно шлепал цемент на кладку и выравнивал, и что-то говорил другим, и ставил кирпич, и постукивал по нему, и думал, каким оно выйдет. Все это складывалось в живую картину впечатлений, со всеми подробностями чужого быта. Но с каждой мелочью становилось еще непонятней. Чем больше ясности в деталях, тем больше тумана в целом. И нигде не виделось ответа.

Кому-то нужен этот поселок в нехоженой тайге без единой дороги к земле обетованной. Разве что через небо. Но, если нужен, зачем понадобилось такое далекое место? Почему далекое? Ни один самолет не прошел над нами, ни одного следа в небе, ни рокота, ни звука. Судя по тому, что в амбарных книгах помечены даже две электрические небольшие финские печи-каменки для сауны, хозяйство задумано очень дорогое. Значит, люди все-таки близко. Но столько дней сюда никто не идет, не летит... А если неблизко, то как неблизко?.

Машины могли прислать вертолетом... На какое расстояние летают вертолеты? Не так уж далеко. Может быть, стоит пойти пешком?... Но раз недалеко, почему не проложили дорогу? Значит, все-таки очень далеко. И потом, в какую сторону шагать? И кто, куда раньше придет: мы к ним, или они?

Конца нет загадкам и недоумению. Самая тревожная среди загадок – не выключенный котел.

Я рассказал ей про найденные планы, строительные чертежи, она взглянула на меня без укора, хотя в словах ее можно было заметить несогласие со мной.

– Значит, все у тебя к одному: никуда не бежать, а сидеть на месте?

– Они придут. Ни один человек не оставит греться котел, если горячая вода не нужна.

– Как видишь, оставили.

– Ненадолго.