Победа ускользает - Мошков Кирилл

— Ты, наверное, первый хелианин в космосе.

— Второй. Первым был король Авалас Алеума XI, лет сто назад. Летал он на Землю встречаться с Президентом, но ничего не видел, слепой был потому что.

Дойт прыснула:

— Совсем слепой?

Эвис улыбнулся.

— Нет, не совсем. В духовном смысле, — так Клови учитель говорил. Слетал этот король на самую Землю, вернулся и ничего для потомства не записал. Только и сказал мудрецу Клауми, который принца-наследника обучал: мол, особенно ему понравилось, как на Земле зубы лечат, зубы ему там залечили. Уж больно зубы у него плохи были — сладкого много кушал.

Дойт захохотала.

— Не люблю я его, — признал Эвис, — на самой ведь Земле побывал — и ни строчки!

— А ты напишешь? — спросила Дойт.

— Обязательно, — серьезно сказал Эвис. — Пишу я не очень быстро, не случилось привыкнуть, но напишу. Даже если не вернусь — передам.

— Как? — не поняла Дойт. — Хелиане ведь пишут от руки?

Эвис смутился.

— Я, может, и неправильно понял, но высокоученый писатель Йонас говорил, что можно написанное… со-ска-ни-ро-вать? — а потом по Галанету передать на наш космодром, резиденту мастеру Богусяку, а он на принтере напечатает и бате моему отдаст.

— Верно, — кивнула Дойт. — Ты зря так все время смущаешься, твои представления очень правильные. Кстати, — вдруг заинтересовалась она, — ты знаешь точный статус всех, кто путешествовал с тобой по Хелауатауа, Йон — писатель, Реми и Клю — стрелки, Ирам — колдунья…

— Это очень неточно, — покачал головой Эвис. — Им была хорошо подобрана наша местная одежда. Йон — не просто писатель, он — высокоученый писатель (ведь он закончил университет), но он проявил себя и как воин, так что вернее всего именовать его «храбрый высокоученый писатель». Реми — храбрый стрелок, так же следует именовать и Клю, потому что у них общая жизнь, но Реми показал себя великим воином, когда сбил вражий флаер. Поэтому его следует именовать «неустрашимый стрелок». Ирам… — Эвис задумался, — ее лицо у наших, хелианских, астлинов изображено на нагрудном знаке. Она говорит — совпадение, но таких совпадений не бывает. И она владеет Бирва Анэмихмат, я сам видел, как она взглядом отвела пять арбалетных стрел. Поэтому Ирам — Небесная душа астлинского племени, и именовать ее следует «великая госпожа», хотя она по присущей ей скромности этого не одобряет.

— А как ты определишь меня?

Эвис улыбнулся.

— Это сложнее, потому что я тебя не видел в хелианской одежде. Но изволь, могу определить. Итак, ты закончила университет, больше того — имеешь звание магистра. Наука твоя посвящена иным мирам… В своем мире ты пережила потерю — как ты это называешь? — статуса… но это неважно, потому что ты ведь по-прежнему магистр, не так ли? И ты странствовала. Пожалуй, тебя следует именовать «высокоученая странница».

Дойт повторила:

— Высокоученая странница… А как мне именовать тебя?

— С мной все просто, — сказал Эвис. — Я по-прежнему воин, переслужик, о написании книги только мечтаю. Я — заслуженный воин. Все зовут меня так: храбрый воин.

— Я поняла, храбрый воин. — Дойт слегка поклонилась.

— Тебе позволено звать меня по имени всегда, — тихо сказал Эвис. — Даже по малому, или сокращенному.

— Как это?

— Эве.

Дойт почувствовала, что это — почти предел и она должна чем-то ответить.

— Все и так зовут меня сокращенным именем, — прошептала она, вновь взяв Эвиса под руку. — Но ты, ты зови меня — когда мы вдвоем — так, как меня звала моя мама.

— Как же?

— Доттинья.

Дойт почувствовала, что еще секунда — и Эвис обнял бы ее, если бы сзади за консолью не щелкал клавишами Йон. Тем более что в рубку вошла выходившая куда-то Клю и уселась возле Йона, глядя в монитор ему через плечо. Дойт испугалась, что Эвис сейчас вообще отойдет от нее, но он не отошел — только с улыбкой посмотрел на нее сверху вниз (он был на голову выше ее) и положил ладонь поверх ее кисти, лежавшей на его руке.

— Храбрый воин, — послышался сзади голос Йона. — Иди сюда, мне нужно тебя сфотографировать.

Эвис еще раз улыбнулся Дойт и отошел.

— Садись за пульт, — продолжал Йон. — Да, на свое место. Повернись ко мне. Вот так.

Йон поднял трубку цифровой камеры, навел на Эвиса и опустил.

— Теперь Дойт, — взглянул он на девушку. — Ничего, что на карточке ты будешь без волос?

Дойт засмеялась.

— Ты знаешь, мне это даже нравится. Скажи, а почему у Реми и Клю голова тоже острижена?

— А это побочный эффект того, что нас перенесло с Акаи в Космопорт за один день, — объяснил Йон, наводя на нее камеру. — Когда я, Реми и Клю очнулись, головы у нас были неровно, грубо и криво острижены. Пришлось потом добривать. Все, спасибо. Клю, садись, я сниму тебя. Дойт, не позвала бы ты остальных сфотографироваться? Так… Клю, а ты пока сними меня.

Пока Йон изготовлял корабельные удостоверения, пока заказывал микроавтобус, подтверждал в транспортной полиции через местные сети водительские права — свои и Ирам, пока просматривал кое-какие здешние законы и правила — прошло больше часа. Еще полчаса ушло на то, чтобы выяснить, как снаружи блокировать вход в корабль. Решили уж заодно и перекусить на борту с тем, чтобы до обеденного времени, то есть часов до семи по местному, не искать в городе ресторан. За рационами в морозильник ходил Реми: Клю и Ирам боялись, хотя тело злосчастного Уолли было сброшено в межзвездное пространство еще на подходе к Вальхалле. Пока ели, Ирам обсуждала с Йоном, что нужно купить на Телеме (как-то само собой получилось, что она в экипаже стала выполнять не только роль инженера систем жизнеобеспечения, но и менеджера по снабжению).

— Ты только подумай, — говорила она капитану. — Если идти на Акаи — это семь-восемь суток пути, а у нас на борту только два типа рационов: курица с картошкой и говядина с овощами. Мы же взвоем! Правда, ты и так уже потратился: на Хелауатауа, на Вальхалле, здесь минивэн взял, за наземное обслуживание заплатил… У тебя есть еще деньги?

— Есть, — успокоил ее Йон. — Сравнительно с тем, что у меня на счету, я как раз не так уж и много потратил. Кстати, насчет денег: у меня осталось золото и серебро с Хелауатауа, и хорошо бы его здесь продать, чтоб не лежало мертвым грузом. Но, наверное, это не сегодня: не хочется ездить по городу с мешком золота. Нет, храбрый воин, твои — это твои, я имею в виду мой мешок, то, что я у Богусяка поменял. Твои пусть у тебя и будут, держи их здесь, на борту, а если понадобятся местные деньги — я дам.

— Так нельзя, — нахмурился Эвис, — как это — ты дашь? Я же не заработал. Я и те-то не заработал, я ведь до Колонии вас так и не довел.

— Чушь какая! — фыркнул Йон. — Ты — член экипажа «Лося». Нам надо заключать письменный договор или хватит устного?

— Хватит устного, — сказал Эвис. — И не сердись на меня, я военный человек и мне нужна определенность.

Йон секунду помолчал, потом сделал примиряющий жест, подсмотренный им на Хелауатауа — дотронулся до своего лба ребром ладони:

— Извини, я не подумал об этом. Хорошо. Я принимаю тебя на службу в качестве офицера безопасности яхты-джампера «Лось». Жалованье твое составит… сколько там в Звездном флоте в среднем для офицера? — ну, скажем, сорок марок в сутки, то есть сто двадцать долларов. Сроком на год. Сколько это будет в год, Реми?

— Сорок три тысячи восемьсот долларов, — отозвался Реми, жевавший банан. — Или четырнадцать тысяч шестьсот марок. Куча денег, Эвис, соглашайся.

Клю и Дойт прыснули, Ирам улыбнулась. Эвис понял, что над его серьезностью подшучивают, и не стал обижаться.

— Ну вот, — улыбаясь, сказал Йон и сбросил в лючок мусоропровода пустые тарелки. — За первый месяц я тебе авансом и выплачу — сколько там? — нет, Реми, погоди, я сам посчитаю… ну погоди же… тысячу сто шестьдесят шесть марок.

— И шестьдесят семь пенсов, — ехидно добавил Реми. — Бухгалтер! Эвис, он хотел шестьдесят семь пенсов зажать.