Темная лощина - Джон Коннолли

— Знаком тебе Билли Перде?

Мне показалось, что он уже заранее знал ответ на свой вопрос. Я потрогал шрам у себя на шее и под пальцами почувствовал выпуклости на месте швов.

— Да, я его знаю.

— Слышал, у тебя были какие-то проблемы с ним несколько дней назад. Он говорил тебе что-то о своей бывшей жене?

— Почему ты спрашиваешь? — мне незачем было зря наговаривать на Билли, но у меня уже появилось какое-то неприятное сосущее ощущение в желудке.

— Рита с ребенком были найдены мертвыми сегодня утром в своей квартире. Нет признаков взлома, и, конечно, никто ничего не слышал.

Я глубоко вздохнул, почувствовал прилив глубокой скорби — и грусть, когда вспомнил, как Дональд хватался за мои руки своими пальчиками, как его мать гладила меня по щеке. Неистовая злость на Билли Перде пронзила меня: я инстинктивно почувствовал его вину. Этого порыва хватило ненадолго, но сила его осталась во мне. Я подумал: почему же он не мог заступиться за них? Может быть, у меня не было права задавать подобные вопросы, а может быть, перенеся все то, что выпало на мою долю за прошлый год, я имел теперь такое право.

— Что с ними случилось?

Эллис выпрямился на стуле и сложил ладони вместе с мягким шлепком.

— Из того, что я слышал... В общем, женщина была задушена. Про мальчика я не знаю. Нет никаких следов сексуальных домогательств.

— Ты не был в квартире?

— Нет, я брал выходной. Но сейчас как раз туда собираюсь.

Я встал и подошел к окну. Снаружи ветер трепал ели, и пара черноголовых птиц летела высоко в небе.

— Думаешь, Билли Перде убил своих жену и ребенка?

— Может быть. Он ведь не первый, кто совершал такое. Она вызвала нас три дня назад. Сказала, что он крутился поблизости, был пьян и кричал, что хочет увидеть ее. Мы выслали машину и забрали его к нам на ночь, чтобы он немного подостыл. И предупредили его, чтобы он не смел к ней приближаться. Возможно он решил для себя, что не может позволить жене покинуть его.

Я покачал головой.

— Билли не стал бы этого делать.

Но я сомневался, даже когда произносил эти слова. Вспомнились разом и красноватый огонек в глазах Билли, и то, как он чуть не убил меня, и уверенность Риты, что он все сделает, только бы вернуть своего сына.

— Может — да, а может — нет, — сказал Эллис. — Отличный шрам у тебя на щеке. Не хочешь рассказать мне, как ты его заполучил?

— Я приехал к нему, зашел в трейлер, чтобы попытаться получить хоть какие-то деньги на ребенка. Он грозился, что сделает из меня бейсбольную биту; я пытался остановить его, и ситуация вышла из-под контроля.

— Это она наняла тебя, чтобы ты достал для нее денег?

— Я просто оказал ей услугу.

— Услугу... — повторил он, кивнув самому себе. — А когда ты оказывал эту... услугу, Билли говорил что-либо о своей бывшей жене?

— Он сказал, что хочет присматривать за ней. За ними обоими. Потом спросил меня, сплю ли я с ней.

— И что ты ему ответил?

— Ответил, что нет.

— Вероятно, самый правильный ответ в таких обстоятельствах. А ты с ней спал?

— Нет! — я хмуро взглянул на него. — Нет, не спал. Вы уже нашли Билли?

— Он исчез. В трейлере его нет, и Рональд Стрейдир не видел его с позавчерашнего дня.

— Это я знаю. Я был там вчера вечером. Эллис приподнял бровь:

— Не хочешь ли поведать мне, зачем?

Я рассказал ему о своих встречах с подозрительным лысым типом. Эллис достал свою записную книжку и записал номер машины лысого мужчины.

— Мы сделаем все, что возможно. Ты ничего больше не хочешь мне сообщить?

Я подошел к раковине, достал и протянул ему пластиковый пакет с игрушечным клоуном внутри.

— Кто-то проник ко мне в дом прошлой ночью, в то время как я спал. Он наследил здесь и оставил вот это. — Я открыл пакет и положил игрушку на стол прямо перед Эллисом.

Он достал специальные перчатки из своего кармана, надел их и стал внимательно рассматривать игрушку.

— Думаю, выяснится, что она принадлежала Дональду Перде.

— Ты ее трогал?

— Нет, только через пакет.

Эллис кивнул:

— Мы все проверим и сообщим тебе. Нужно отвезти игрушку в АИСОП[2]. Если не найдем отпечатков, то отправим это на экспертизу в ФБР...

Эллис взглянул на меня и сделал небольшую паузу, прежде чем задать следующий вопрос.

— А где ты был прошлой ночью?

— Господи, Эллис, не спрашивай меня об этом! — я чувствовал неимоверный прилив ярости. — Даже и не пытайся!

— Успокойся. Ты же знаешь, это моя работа. Я обязан спросить, — он терпеливо ждал ответа.

— Днем я был здесь, — процедил я сквозь зубы. — В Портленд поехал вчера вечером, поработал, купил кое-какие книги, выпил кофе, заехал к Рите...

— В котором часу?

На мгновенье я задумался:

— В восемь. Самое позднее — в восемь тридцать. На звонок никто не ответил.

— А потом?

— Я направился к Рональду Стрейдиру. Потом вернулся сюда, почитал и лег спать.

— Когда ты обнаружил игрушку?

— Примерно около трех часов ночи... Может быть, ты захочешь выйти и взглянуть на следы за домом? Мороз сохранил отпечатки в грязи.

Он опять кивнул:

— Мы займемся этим, — он встал, чтобы выйти на улицу, но неожиданно приостановился. — Мне нужно было спросить. Ты же знаешь.

— Я знаю.

— И есть еще кое-что. Наличие у тебя дома вот этого, — он тряхнул перед собой пакетом с клоуном, — говорит о том, что кто-то выделил тебя. Кто-то прочертил линию между тобой и Ритой Фэррис, и я полагаю, что напрашивается только один кандидат.

Я тоже подумал о Билли Перде. Но все равно что-то тут не клеилось. Если только Билли не решил, что я виновен в смерти его сына; что, оказав помощь Рите, я вынудил его, Билли, к таким действиям.

— Послушай, можно мне поехать с тобой в квартиру Риты? Вероятно, мне удастся в чем-то разобраться, — произнес я наконец.

Эллис лишь на пару секунд прислонился к дверной раме, словно переваривая мои слова. И быстро пришел к решению:

— Только не трогай ничего. И если кто-то станет расспрашивать тебя, скажи, что ты помогаешь нам в нашем расследовании, — сказал он. А потом добавил:

— Я слышал, ты обращался в Огасту за лицензией частного детектива.

Это было правдой. У меня все еще оставалась некоторая сумма наличных: часть страховки Сьюзен, деньги от продажи нашего дома и гонорары кое за какие работы в Нью-Йорке. Однако я уже понял, что рано или поздно потребуется на что-то жить. Мне уже предлагали постоянную работу — что-то вроде шпионажа. Звучало интересно, но это не по мне. И я все еще раздумывал.

— Да, я получил лицензию на прошлой неделе.

— Ты стоишь большего. Мы все знаем, что ты классный детектив. И тоже можем тебе помочь.

— О чем ты говоришь?

— Для тебя всегда найдется местечко.

— Еще минуту назад ты намекал на то, что я могу быть признан виновным в двойном убийстве. Ты все-таки очень переменчивый человек, Эллис.

Он улыбнулся:

— Так как насчет того, что я сказал?

— Я подумаю над этим.

— Конечно-конечно, — примирительно произнес он.

Рита Фэррис лежала лицом вниз на полу своей квартиры, недалеко от телевизора. Концы веревки свисали с ее шеи и с одного уха. Ее юбка была задрана до талии, но белье осталось нетронутым. Я почувствовал прилив острой жалости к ней. И даже что-то большее: какое-то подобие любви, родившееся от страшного чувства потери. На своем лице я до сих пор ощущал прикосновение ее ладони.

Находясь в этой маленькой опрятной комнатке, я представил себе последние мгновения жизни Риты. Почувствовал и воочию увидел, как веревка закручивается вокруг ее шеи. Внезапный инстинктивный взмах руками — и она начинает судорожно хвататься за горло в тщетных попытках оттянуть удавку; жжение в пальцах, когда ей не удается этого сделать и веревка еще крепче затягивается.

Длительная и мучительная смерть — медленное вытягивание жизни из тела, ужасная борьба с удушьем. Ее пульс учащается, она чувствует близость смерти, пытается в последний раз набрать в легкие воздуха, и кровь подступает к горлу. Она делает попытку ударить локтем напавшего на нее сзади убийцу, но промахивается, и веревка затягивается еще туже. Кожа Риты понемногу начинает синеть. Она чувствует, что ее голова вот-вот взорвется от напряжения.

Затем тело женщины начинает биться в конвульсиях, кровь течет у нее из носа и рта. Теперь она уже точно знает, что умрет, и предпринимает последнюю попытку освободить себя, спасти своего ребенка, но вот Рита падает, ее сознание мутнеет, и вдруг она чувствует неимоверную легкость и думает: «Я всегда была так чиста...»

— Вы закончили? — спросил медицинский эксперт, доктор Генри Вэгэн, у полицейского фотографа.

Вэгэн, седой, эрудированный джентльмен, был человеком философского склада. Медицинским экспертом он работал уже около двадцати лет, делал свое дело и при демократах, и при республиканцах, и при независимых представителях власти. Я знал, что он собирается вскоре увольняться. Вэгэн не очень-то расстраивался по этому поводу. По словам Эллиса, доктору хотелось бы иметь больше времени, чтобы «подумать».